При этом сообщении у Надежды неспокойно стало на душе: не
сосед ли Николай Михалыч погиб при пожаре со своей красавицей Зеной? Не дай Бог
такого несчастья!
Она порылась в записной книжке и нашла его городской номер
телефона, не представляя себе, что будет говорить в случае, если там все плохо.
Однако опасения ее не подтвердились, потому что трубку снял сам Николай Михалыч
и слышен был гулкий лай – значит, с собакой тоже все в порядке.
Сосед по даче не удивился ее звонку, сказал, что все
знакомые, которые слышали о пожаре, уже ему звонили и что она, Надежда, позже
всех собралась. И что нехорошо, конечно, радоваться, но его Бог уберег, не его
тогда было дежурство, а то неизвестно еще, чем бы дело кончилось.
– Много всего сгорело? – спросила Надежда.
– Да не так чтобы очень, одна секция всего выгорела,
восемнадцатая.
Надежда, перед которой лежал листок с записями,
удовлетворенно кивнула: она так и думала. Терминал номер 7, четвертый блок,
секция номер 18 – все сходится. Трудно было поджечь именно тот контейнер – за
номером 2248, так что пришлось ликвидировать целую секцию.
– Несколько контейнеров здорово пострадало, – солидно
продолжал Николай Михалыч. – В одном – ценное какое-то оборудование было,
медицинское, кажется, от жары все полопалось. Теперь у начальства неприятности
со страховой компанией, большие деньги платить придется.
Надежда смекнула: где страховая компания, там следствие
будут вести строго, деньги-то большие платить никому не хочется зря. Ожидая,
что сейчас посыплются недоуменные вопросы – с чего это она интересуется
пожаром, Надежда передала привет овчарке Зене и поскорее отключилась.
Утром в понедельник я ждал Надежду Николаевну в переходе
метро, чтобы перехватить ее перед работой и обменяться информацией, на чем она
очень настаивала.
Про мои события в ночь с пятницы на субботу она уже знала и
очень ругала следователя Громову за самоуправство. Я, хоть и был зол на
милицию, сказал все же, что, по моим предположениям, Громова тут не виновата,
что посадили меня менты без ее распоряжения. Но Надежда со мной не согласилась:
– Все они одинаковы, правды не найдешь! Но мне некогда, так
что слушай!
И она быстро и толково изложила мне все про письмо и
показала свои записи.
– И вот смотри, я тут вчера прикинула на листочке: 12 марта
кто-то принял факс, там есть дата. Дальше, 14 марта в Сертолове случается
пожар, и, как мне удалось выяснить, предположительно, правда, сгорел именно тот
контейнер, номер которого был послан по факсу. Значит, факс этот оказался у
племянника Александры Михайловны. Как? Случайно, допустим, чинил он аппарат, а
потом случайно принял факс.
– И сразу заподозрил неладное? – скептически заметил я.
– Не сразу, но бумажку зачем-то прихватил с собой. Сможешь
узнать, откуда факс был послан? – неожиданно спросила Надежда.
– А вам зачем?
– Затем, что тут какая-то загадка. Уже два человека вокруг
этого факса погибло: девушка и сторож при пожаре.
– Собаку не забудьте, – фыркнул я.
– И собака, – невозмутимо согласилась Надежда. – А
еще исчез теткин племянник, потому что после его звонка насчет письма, который
был пятнадцатого марта, от него ни слуху ни духу.
– Вы думаете, что и племянника – того? – не поверил я.
– Очень даже может быть! Но не будем делать не подкрепленных
ничем предположений. Только неспокойно мне что-то, потому что пятнадцатого он
позвонил, что придет письмо и чтобы тетка его берегла, а восемнадцатого марта
письмо у тетки отбирают и потом девушку, замешанную в этом, убивают.
Я внимательно посмотрел на Надежду. Глаза у нее горели
хищным блеском.
– Послушайте, зачем вам это все надо? – не выдержал я.
– Как – зачем? – вскинулась Надежда. – Ладно, все
равно на работу опоздала, так что сейчас объясню. Вот, слушай. Взяли тебя менты
ни с того ни с сего – на всякий пожарный случай. Ты, я так понимаю, держался
там у них неплохо – на допросе сидел тихо, а в камере сумел за себя постоять.
– Все так, – кивнул я.
– Разумеется, есть у них методы, чтобы расколоть, как они
выражаются, кого угодно. Но к тебе вряд ли они стали бы их применять,
действительно подозрений против тебя никаких. Так что выпустили бы тебя утром
по-тихому, а Громова потом при встрече, возможно, даже извинилась бы – мол,
перестарались ее помощнички, не давала она такого распоряжения, и виновные,
мол, будут наказаны.
– Так уж и наказаны! – усомнился я.
– Сказать-то все, что угодно, можно! – отмахнулась
Надежда. – Ты не перебивай, а слушай. Но дело-то обернулось совсем
по-другому. Вдруг, среди ночи, приезжает какой-то тип из ФСБ и отмазывает тебя
срочно. Твой… отчим там, в ФСБ, большая шишка?
– Не знаю, полковник вроде, – нехотя процедил я.
– Наверное, большая. Так вот, я и думаю, не оказал ли он
тебе медвежью услугу? Я, конечно, не в курсе, но везде пишут и говорят, что ФСБ
и милиция между собой всегда на ножах и если есть возможность друг другу
подгадить, то они это со всей душой запросто сделают. Я следователя Громову
немножко знаю…
– Откуда, интересно?
– Не спрашивай, долго рассказывать. Так вот, она теперь в
тебя вцепиться может, как бультерьер. И затаскает по допросам.
– А вам-то что? – невежливо перебил я. – Какая у
вас забота?
Надежда Николаевна посмотрела на меня укоризненно и
вздохнула:
– Вообще-то, если честно, ты прав. Я, как всегда, лезу не в
свое дело. Тем более что ты действительно ни в чем не виноват. Просто мне
интересно разгадать эту загадку.
– Так бы сразу и говорили! – ворчливо начал я. – А
спасать меня не надо, я и сам могу о себе позаботиться.
– Что ты собираешься делать? – встревожилась Надежда.
Хоть мне и не хотелось раскрывать свои планы, но мне
понравилось, как Надежда честно ответила, что просто хочет разгадать
криминальную загадку, а не стала распинаться, как она за меня волнуется и
переживает. Поэтому я помолчал немного, а потом пришлось сознаться, что мне
тоже хочется узнать, какая же сволочь убила девушку. Уж больно красивая была длинноножка,
жалко ее мне. Неплохо бы найти убийцу и поднести его следователю Громовой на
блюдечке с голубой каемочкой, чтобы она от меня отвязалась.
– Только не лезь в криминал, это опасно!
– Хорошо, не буду, – кротко ответил я Надежде
Николаевне, хотя план действий на первое время уже был у меня в голове.
Надежда посмотрела на часы, охнула и заторопилась. А я
быстренько купил продуктов, потому что утром отпросился у бабули только в
магазин, и позвонил своему приятелю Вовке Околевичу. Мне нужны были колеса.
