– Ну я же выяснила! – В голосе Надежды послышались
самодовольные нотки.
– У вас там собака знакомая работает, – невинно
проговорил я.
– Ну и что, что собака? – в запале начала было Надежда,
но осеклась. – Андриан! Прекрати свои шуточки! Дело-то очень серьезное.
– А то я не знаю, – проворчал я, чтобы оставить за
собой последнее слово.
– И что этот дурак, то есть мастер по факсам, делает после
того, как узнал про пожар? – вдохновенно продолжала Надежда. – Он
начинает шантажировать директора фирмы «Поллукс». Дескать, если не заплатите за
молчание, то сдам вас «Пеликанам» за милую душу – доказательство, мол, налицо.
Перед тем как начать шантажировать, он звонит своей тетке и говорит, что
отправил ей письмо. Тетка обещает письмо получить и хранить до его прихода.
– Не повезло тетушке, племянник-то у нее полным дураком
оказался, думал, что такой хитрый, подстраховался. Но не с его силенками было
тягаться с матерыми бандитами. Они его мигом вычислили, все это я подслушал,
когда директор «Поллукса» беседовал с Пал Палычем.
– Значит, они его сцапали и все узнали про письмо. Потом
стали то письмо караулить. Одного я в толк не возьму, – задумчиво продолжала
Надежда. – Девушка, говоришь, красивая была и одета хорошо?
– Шикарная девчонка! – с излишней горячностью
высказался я.
– И чтобы такая красотка бегала у бандитов на
посылках? – в сомнении проговорила Надежда.
– Тут, я думаю, дело в том, что он, директор-то, хотел
своими силами из неприятной ситуации выпутаться. К Пал Палычу не стал
обращаться. Послал девчонку. Но от Пал Палыча ему все равно влетело и еще
влетит. И еще, Надежда Николаевна, главный постулат вы мне не доказали – откуда
известно, что в Сертолове сгорел контейнер, принадлежащий благотворительному
фонду «Пеликан»? Предполагать-то все можно, а вот факты…
– Факты? – встрепенулась Надежда. – Сейчас будут
тебе факты. Дай мобильник, я знаю, у тебя есть.
– Ну есть…
Она вырвала из моей руки сотовый телефон и набрала номер
«Пеликана».
– Алло, это благотворительный фонд «Пеликан»? – пропела
Надежда. – Вас беспокоят из налоговой инспекции, отдел обложений и сборов.
Вы не заплатили налог на добавленную стоимость за груз, поступивший из
Германии…
Она отнесла трубку от уха, потому что на том конце так
заорали, что даже я расслышал:
– Какой, к черту, налог! Сгорел груз на таможне к такой-то
матери! А они налог требуют!
– Это не важно, что сгорел, – мерзким голосом заорала
Надежда, – раз получили груз – должны налог заплатить.
На том конце снова выругались и бросили трубку.
– Вот видишь, все сходится, их этот контейнер был,
«Пеликана».
– В этом вы меня убедили, – согласился я, – но
дальше получается несоответствие.
– А что дальше? Дальше, как ты сам говорил, несчастного
мастера по факсам убивают, отбирают у старухи письмо, оно оказывается не то…
Слушай, только сейчас сообразила – бабка-то жаловалась, что у нее в квартире
кто-то шарит, а мы думали, что она из ума выжила на почве потрясения! Так все
правильно! Они потом залезли к ней в квартиру и там искали письмо, потому что
на почту она больше не ходила, а почтовое отделение ограбить все же для них
показалось трудновато – там еще с советских времен замки крепкие и решетки, на
ночь все опечатывается…
– Ой, будто на почте не воруют!
– Воруют, конечно, – с готовностью согласилась
Надежда, – только сами почтовые работники. Посылки вскрывают, а
постороннему человеку туда пробраться трудно.
– А дальше директор фирмы «Поллукс» малость запсиховал,
потому что операция-то с контейнером хоть и прошла успешно, но бумажку они не
нашли и девушку его кто-то убил.
– Он подозревает конкурентов, то есть «Пеликанов», –
подхватила Надежда, – но тут у меня сомнения, потому что зачем им девушку
убивать? Из мести? Тогда бы самого Колыванова этого, директора, лучше пришить…
– У директора охрана, а девушка просто так ходит, ее –
проще…
– Ну ладно, опять начинаются предположения. Значит, что ты
теперь собираешься делать?
– Ничего. – Я пожал плечами. – Не буду же я
выносить всю вчерашнюю историю на свет! Буду тихо сидеть дома, работать и
стеречь бабулю.
– Правильно! – одобрила Надежда. – Хватит уже
приключений искать на свою голову. А Громова с милицией, думаю, потихоньку от
тебя отстанут. Сами же говорили, что у них на тебя ничего нету.
Как выяснилось буквально на следующий день, насчет Громовой
она сильно ошибалась.
Мы распрощались с Надеждой Николаевной, она отправилась на
работу, а я – домой к Околевичу, я давно обещал ему помочь с машиной. Не
сказать, что я хорошо в этом разбираюсь, но в качестве подсобной рабочей силы
меня можно использовать.
Еще на подходе к его дому меня насторожило слишком большое
оживление. И еще со двора выезжала милицейская машина. К милиции в последнее
время по совершенно понятным причинам я отношусь настороженно, поэтому я
подождал, пока она скроется из виду, и только потом осторожно заглянул во двор.
Околевич живет в старом доме, и у дома есть самый настоящий
двор, с чугунными воротами. В последнее время квартиры в доме Околевича
накупила разная сволочь – не то чтобы сильно крутые, потому что дом у Околевича
обычный, в квартирах нет ни каминов, ни лепнины на потолке, но и не бедные – в
основном черные и бандиты средней руки. Машины свои они ставят тут же, во
дворе, и, чтобы с их драгоценными джипами ничего не случилось, они закрывают
наглухо ворота. Но оказалось, что в закрытые ворота не может въехать мусоровоз.
Водители мусоровозов – люди простые: не могут въехать – и не въезжают. А мусор
жильцы дома, где живет Околевич, продолжали выбрасывать с завидным постоянством,
причем с появлением новых жильцов, чьи джипы, количество мусора сильно
увеличилось. И вот, когда уровень дерьма достиг примерно второго этажа и во
дворе нельзя было появиться без противогаза, жильцы объединились и дошли чуть
ли не до главного санитарного врача города – мелкие инстанции все были куплены.
Теперь ворота во дворе Околевича запираются только на ночь, а днем обладатели
джипов разъезжаются по своим делам.
Околевич же все время держал свою развалюху во дворе и
нисколько за нее не переживал – хоть закрыты ворота, хоть открыты. Он говорил,
что если найдется такой идиот, который угонит его ломаные «Жигули», то он,
Околевич, поставит в Никольском соборе большую свечку за его, этого идиота,
здоровье, потому что проехать на этой развалюхе и не врезаться в первый же
столб может только он, Околевич. Но совершенно неожиданно у него возникли
трения с соседом, владельцем джипа. Джип «Чероки» был не новый, но все же это
был джип и хозяин очень им гордился. А еще он по причине глупости смотрел
свысока на всех владельцев стареньких «Жигулей», новых, впрочем, тоже. И
норовил поставить свой джип на то место, которое испокон веков занимал сначала
отец Околевича, а потом он сам. Вовка вообще-то парень тихий, неконфликтный, но
тут он уперся и ни в какую не уступал. Так что у них вышло несколько
недоразумений, один раз даже участковый приходил. Но владельцу джипа
участковый, сами понимаете, не указ.
