– А она бы мне не поверила, посчитала бы, что я все
придумываю. А если бы я номер сообщил, то точно бы привязалась – зачем я его
запомнил? Да не связан ли я как-то с той девушкой?
– Это ты правильно поступил, потому что следователь эта,
Громова… знаю я эту женщину, ей только попадись, – задумчиво проговорила
Надежда.
– Встречались уже с Громовой? По мокрому делу
проходили? – съехидничал я.
– Ты мне зубы не заговаривай! – рассердилась Надежда
Николаевна. – Ты, выходит, номер той машины знаешь? А ну, говори быстро!
Я сказал и еще сказал, что выяснил уже, что машина
принадлежит фирме «Поллукс» и фамилию директора я знаю – очевидно, это тот
самый тип, водитель «ауди».
– А в общем, это ничего нам не дает, – вздохнула
Надежда. – Ну, села она к нему в машину; судя по твоим наблюдениям, они
были хорошо знакомы. Ну и что, стал бы он ее так убивать? В собственном
подъезде, шилом в спину… несолидно как-то для директора крупной фирмы. И потом,
скажешь ты про это Громовой, она, допустим, вызовет этого директора к себе. А
он ото всего отопрется! Не видел, мол, не знаю, в этот день вообще в другом
месте был. И будет твое слово против его, так что неизвестно, кому еще Громова
поверит!
– Вот поэтому я ничего следователю и не сказал, потому что
себе дороже потом обойдется!
– Неглупый ты парень, Андриан, даром что… – Она прикусила
язык.
– Даром что ростом не вышел? – вскипел я.
– Уж очень ты обидчивый, – недовольно протянула Надежда
Николаевна, – прямо слова не скажи.
– Как там, бабке ограбленной паспорт не подбросили? – Я
решил сменить тему.
– Ох, трудно с этими старухами! – вздохнула
Надежда. – Ты представляешь, вроде бы вполне разумная была женщина,
соседка-то. А теперь, после того, как сумки отняли, у нее какие-то явления
начались. Жаловалась матери, что вот приходит она в собственную квартиру – а
там все не так.
– Это нервное, переволновалась бабка, вот и мерещится.
– Мать ей то же самое твердит, а та утверждает, что точно
помнила, как вещи клала, а теперь, мол, все переложено.
– Пропало что-нибудь у нее? – на всякий случай спросил
я.
– В том-то и дело, что ничего не пропало! Деньги какие-то
маленькие в целости и сохранности, два колечка там, брошечка – все на месте. Но
книжки, говорит, не так стояли, еще какие-то рецепты перерыты.
– Да бросьте вы, Надежда Николаевна! Уж нам ли с вами не
знать, какие старушки мнительные да забывчивые! А ни за что ведь не признаются,
что память уже не та. Эта, Александра Михайловна, одинокая, никто ее не
навещает, трудно одной. А как же племянник, чье письмо-то? – вдруг
вспомнил я. – Он в курсе, что письмо его украли?
– А он, понимаешь, пропал. Не звонил с тех пор тетке и сам
на звонки не отвечает. Сначала она не очень волновалась, потому что за ним
такое водится – мужчина молодой, едва за тридцать, с женой развелся, живет
отдельно. И тетку-то он, конечно, не больно привечал. Но позванивал, а тут –
пропал. И она, Александра Михайловна, даже ездила к нему на квартиру, думала,
что телефон сломан. А соседи сказали, что не видели его с того самого дня,
когда он последний раз тетке звонил насчет письма.
Я внимательно посмотрел на Надежду Николаевну. Ясное дело,
она все это осторожно выудила из ограбленной бабки неспроста. Очень ее
заинтересовало пропавшее письмо. А теперь еще и племянник пропал. И девушку
убили…
– Она совершенно не представляет, что могло быть в письме?
– Абсолютно, – отвернулась Надежда.
– Да, думаю, что эта история со временем забудется, –
поднялся я со скамейки. – Бабуля выживет, и паспорт новый ей выдадут.
– Твоя правда, – со вздохом согласилась Надежда, –
наши старухи крепкие. Мы вообще до их лет не доживем!
– Да мне столько и не надо!
– Это ты сейчас так говоришь, потому что молодой, –
наставительно начала Надежда Николаевна, – а потом ой как подольше пожить
захочется! Тебе сейчас сколько?
– Ну, двадцать четыре скоро.
– Мальчишка! – поддразнила она.
В этот раз я не обиделся и пошел домой, раздумывая, как бы
успокоить бабулю, что в милиции со мной ничего не случилось.
Однако она ничего не спрашивала и вела себя как-то странно,
только я не сразу это заметил. За обедом она поглядывала на меня украдкой,
отводя глаза, как только я встречался с ней взглядом. Подавая тарелку с супом
(бабуля настаивала, что раз она готовит, то она должна и подавать, чтобы я не
шарил по кастрюлям), она так усиленно смотрела в сторону, что чуть не пролила
суп.
Я был занят своими мыслями, но в конце концов до меня дошло,
что с бабулей что-то не так.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я. – Голова не
болит?
– Не-ет… – протянула она.
– Тогда что случилось?
– Ничего не случилось. Мама звонила, – выговорила она
со вздохом.
– И что? Ты ей сказала…
– Я ей сказала, что у тебя неприятности.
– С чего ты взяла, что у меня неприятности? – фальшиво
удивился я.
– А где ты был все утро? – Бабуля повысила
голос. – Можешь не врать, я знаю, что тебя вызывали в милицию.
– Ну и что с того? Вызывали как свидетеля.
– В общем, я все рассказала матери. Она имеет право знать,
что происходит с ее сыном, – высокопарно высказалась бабуля.
Вот это удружила! Ведь тысячу раз просил ее ничего матери не
говорить о моих делах. Потому что мать все разбалтывает своему мужу, хотя
знает, что его совершенно не интересует то, что касается нас с бабулей. Но не
может человек ничего в себе удержать! Эх, бабуля, какой же ты козырь дала им
против меня! И так маман пилит при каждой встрече, чтобы устраивался на
приличную работу, и даже предлагала обратиться по этому поводу к своему
фээсбэшнику. Но я тогда так на нее посмотрел, что даже до маман все дошло, и
она вопрос этот больше не поднимала.
– Зря ты это, – только и сказал я, нельзя же бабулю
волновать, она и так в последнее время часто на сердце жалуется.
Старший следователь прокуратуры Анна Николаевна Громова была
женщиной думающей. Работала она по своей специальности много лет и работу свою
не то чтобы любила, но относилась к ней с большой ответственностью. Была она
очень неглупа и внимательна, а также в процессе трудовой деятельности приобрела
огромный опыт и знание человеческой природы. И это знание подсказывало ей, что
с молодым человеком, который недавно побывал в ее кабинете, с Андрианом
Журавлевым, не все так просто. Внимательно за ним наблюдая, следователь Громова
вроде бы не заметила в его поведении ничего особенного, но интуиция
подсказывала ей, что молодой человек чего-то недоговаривает. Возможно, он делал
это неумышленно, но следователь Анна Николаевна Громова свои сомнения толковала
всегда не в пользу обвиняемого, такая уж у нее сформировалась позиция.
