– С чего это мне было ее убивать? Я ее и в глаза-то не видел
никогда, только со спины.
– Врешь, Андриаша, – ласково гнул свою линию
мент, – ты ее преследовал…
– Ничего я ее не преследовал!
– Молчать! – гаркнул он и хлопнул кулаком по
столу. – Молчи, гнида, и слушай, что я говорить буду. Ты за девушкой
побежал? Побежал. И не впаривай мне тут, что не сумел догнать. Чтобы ты,
чемпион, не мог бабу на высоких каблуках догнать!
– А может, она на машине уехала! – сгоряча ляпнул я.
– Не уехала она на машине. – Теперь правый мент был
спокоен. – Не уехала, потому что машины там не ходят, ремонт там, на
Литейном, ты и сам про это знаешь. Значит, догнал ты ее, поговорил с ней – так,
мол, и так. Она тебя и послала – еще бы, девка красивая, видная, а ты сморчок,
лезешь к ней с какими-то сумками. Ты затаил на нее злобу в сердце, а после
подкараулил в подъезде и отомстил. Ты ведь только придуриваешься, что такой
маленький да слабенький, а сам вон какой спортсмен! В доме одни награды да
кубки.
Так, значит, они уже дома побывали, и бабуля им все
рассказала и показала. Ох и трудно с ней!
Я взглянул на часы. Стрелки бежали к девяти. Утром, когда
уходил, я сказал бабуле, что приду к обеду, часам к пяти. И так задержался, а
тут еще менты привязались. Бабуля уже понемногу впадает в панику. Она никак не
может примириться с тем, что я уже давно взрослый и могу за себя постоять. В ее
глазах я все тот же маленький Андрюшенька, которого каждый может обидеть.
Поэтому, когда я опаздываю, она начинает воображать себе разные страхи –
например, что меня сбила машина или подошла, допустим, целая компания, избила и
бросила умирать на снегу. Никак ей не втолковать, что с моей реакцией от машины
легко увернуться, а с компанией из трех-четырех человек я могу справиться, если
только они не десантники из группы «Альфа».
Но бабуля этому не верит и боится за меня, а от страха ей
всегда становится плохо с сердцем. Поэтому я не воспитываю ее, а стараюсь не
опаздывать и обязательно звоню, если задерживаюсь. Нужно беречь бабулю, ведь у
меня больше никого нет.
– Ну, что скажешь, Андриан? – напомнил о себе правый
мент.
– Фигня все это, – высказался я решительно. –
Хотите дело пришить? Не выйдет. Девушку убили когда? Вечером. Я в это время
дома был. Вернулся тогда, отдал соседке сумку и домой пошел. И до самой ночи
так дома и находился, бабушка может подтвердить.
– Ну, твоя бабуля, божий одуванчик, конечно, подтвердит, но
ей верить-то не очень можно. Она проспать да и забыть могла все на свете.
Головы-то у старух не больно соображают.
Я хотел ответить, что голова у моей бабули соображает лучше,
чем у этого козла, но промолчал.
– Позвонить дайте! – попросил я. – Она волнуется,
что меня нет.
– Обойдешься! – отмахнулся мент и вышел, заперев дверь
снаружи на ключ.
Я огляделся с тоской. Комната находилась на первом этаже, но
на окнах стояли решетки. Да и куда я побегу? Чтобы они меня сразу же обратно
привезли? Да еще уверятся: раз побежал, значит, виноват. Я прислушался: за
стенкой раздавались голоса.
Потолки в комнате были невысокие – метра два с половиной, в
углу, под потолком, находилось вентиляционное отверстие, под которым стоял шкаф
для бумаг, такой же обшарпанный, как и столы. Я подошел к шкафу. Наверху лежал
толстый слой пыли и валялись две пустые бутылки из-под водки. Я влез на шкаф
так аккуратно, что бутылки даже не качнулись, и приник ухом к решетке.
– Ерунда все это, дохлый номер, – рассудительно говорил
левый мент, он сразу же произвел на меня более серьезное впечатление. –
Пустышку мы, Виктор, тянем. Ну что ты ему предъявишь? Нет же у нас на него
ничего.
– А чего он тогда у Громовой идиотом прикидывался?
– Мало ли кто где идиотом прикидывается! У нас половина
народа прикидывается, а другой половине и прикидываться не надо – и так всем
ясно, что идиоты. К тому же, возможно, бабка ограбленная путает и девушка
вообще не та. Нужно было ей нищую старуху грабить! А тогда этот козел
малорослый вообще получается ни пришей ни пристегни! Отдали бы его Громовой,
уже давно бы дома были. А ты – расколем, расколем! Чистосердечного признания от
него добьемся!
– А чего он тогда психует? – запальчиво возражал
правый. – Чего дергается? Печенкой чую – нечиста у него совесть. Вот
слушай, – судя по голосу, он оживился, – в тот же день в том районе
магазин ограбили. Может, он про магазин что-то знает, а, Володя?
Я чуть со шкафа не свалился. Еще и магазин на мою голову! Ну
у них и методы!
– Ну ты, Витя, даешь! – фыркнул левый мент
Володя. – Этак ты на него все повесишь. Там еще накануне вечером
изнасилование было, и колеса у одного чудика сняли.
– Да ладно, все равно мы ничего не теряем, ну, посидит в камере
до утра, завтра мы его прямо к Громовой, пусть она своими психологическими
методами с ним разбирается. Ты пойми: ребята, что на труп выезжали, что
говорят? Убийство нетипичное. Ножом в подъезде, девка одета как картинка, в
ушах серьги с бриллиантами – оставили, шубу – не сняли. Сумочку даже не
забрали, а в ней, между прочим, деньги были. И ведь могли хоть догола раздеть,
потому что никого в подъезде не было и валялась она там не меньше сорока минут,
пока кто-то из соседей не прошел. Я еще на этого недомерка посильнее нажму,
авось повезет.
Я кубарем скатился со шкафа, потому что послышался стук
отодвигаемого стула.
– Ну что, Андриаша, надумал признаваться? – Правый мент
выглядел посвежевшим и отдохнувшим – дернули они там, что ли?
– Позвонить дайте, – снова попросил я.
– Кому это ты звонить надумал? Уж не адвокату ли? –
издевался мент.
– Говорят тебе, у бабки сердце больное! – Я тоже
повысил голос. – Она будет волноваться, если я к сроку не вернусь.
– Ничего твоей бабке не сделается, – отмахнулся он.
Сделается, еще как сделается, с тоской думал я. До утра эти
сволочи меня здесь продержат, бабуля к полуночи от волнения заболеет, а к утру
точно может и концы отдать… тьфу, чтобы не сглазить… А что, дома никого нет,
помощь оказать некому, даже «скорую» никто не вызовет.
– Давай так договоримся, – снова завел мент, – ты
сейчас пишешь, что знаешь, а ведь я вижу, что ты дергаешься, значит, что-то
знаешь, а я потом даю тебе позвонить бабуле там или дедуле… куда хочешь.
Подойдет такой вариант?
Как видно, он вник в рассуждения левого мента и понял, что я
не полный идиот и признаться в убийстве девушки заставить меня будет нельзя.
Тем не менее, чтобы выйти скорее из этого свинарника, а не ночевать в камере, я
готов уже был рассказать им про «ауди» и про директора фирмы «Поллукс». Но тут
я еще раз взглянул на правого мента и понял, что, если я скажу ему хоть что-то,
он обрадуется и тогда вообще меня замордует вопросами и не то что выпустить, а
даже позвонить все равно не даст. Это только в сериале менты хорошие, они
подозреваемым даже потрахаться в кабинете дают, несмотря на то что потом имеют
большие неприятности от начальства. А пожалеть больную старуху, которая уж
точно ни им, ни государству ничего плохого не сделала, – это им западло…
