Образец правильного отношения к бесчинствам и, шире, корректного оккупационного поведения был задан в директиве заместителя Главноначальствующего СВАГ № 06547 от 23 декабря 1945 года, опиравшейся на практику Мекленбурга. В документе было жестко и откровенно сказано: «…в провинции Мекленбург бесчинства и насилия по отношению к немецкому населению не прекращаются». Но при этом оказалось, что данные комендантской службы и немецкой полиции существенно различаются. Немецкие самоуправления отнесли все зарегистрированные ими преступные деяния на счет Красной армии. Можно было подумать, что в провинции вообще не осталось ни автохтонных немецких преступников, ни затесавшихся в среду репатриантов уголовников, ни затаившихся нацистов. Самое главное – авторы директивы проявили политическую мудрость и даже не стали отбиваться от преувеличенных, на их взгляд, немецких обвинений: «Возможно, что эти данные полицейского управления намного преувеличены (курсив наш. – Авт.) и полностью не относятся к военнослужащим. Но наличие хотя бы и незначительного количества бесчинств, к устранению которых не принимается достаточно надлежащих мер, подрывает авторитет Красной Армии среди немецкого населения, а безнаказанность виновных приводит к продолжению подобных безобразий»
156. В конце концов за порядок на вверенной территории отвечали оккупационные власти, в первую очередь комендантская служба.
Ко времени ухода Жукова с поста Главнокомандующего ГСОВГ – Главноначальствующего СВАГ (март 1946 года) проблема «нарушений всяких законностей» (выражение маршала) в отношении немецкого населения была далека от своего разрешения. Следует, однако, заметить, что, несмотря на распространенное среди немецкого населения СЗО мнение («у американцев и англичан спокойнее»), ситуация у союзников тоже была далека от идеальной. И Жуков, и военные администрации США и Великобритании сходились в общей оценке главных субъектов незаконных действий в отношении гражданского населения. В марте 1946 года военная администрация американской зоны в числе основных проблем, стоявших, «как и в прошлые месяцы», перед блюстителями порядка, называла воровство, ограбление квартир и «беспорядки, создаваемые перемещенными лицами и, отчасти, американскими войсками (курсив наш. – Авт.)
157.
В советской зоне оккупации борьба за строгий оккупационный порядок пошла, можно сказать, естественным путем: через постепенное улучшение комендантской службы, систематические «прочески», отказ от стихийного комплектования комендатур и чистку их состава, вывоз (и вывод) репатриантов в СССР; применение наказаний по законам военного времени за преступления против немецкого населения; накопление опыта борьбы с интернациональной преступностью, усиление взаимодействия с немецкой полицией, отселение военнослужащих в военные городки и «советские колонии», упорядочение политико-воспитательной работы с новыми пополнениями. Проблема стала медленно утрачивать свой угрожающий для германской политики Сталина характер. Благодаря усилиям оккупационной власти, нарушения оккупационного порядка постепенно перестали восприниматься как тревожная политическая проблема и превратились в факты «недисциплинированного поведения отдельных военнослужащих»
158 – явление неприятное, но неизбежное.
«Говорят, что когда нет масла, то его забрала красная армия…»
В абсолютном большинстве сваговских докладов и донесений о настроениях немецкого населения забота о хлебе насущном стояла на первом месте. Коменданты отмечали устойчивую и очевидную связь: снабжение немцев улучшилось – настроение поднялось. И наоборот. До ранней весны 1946 года все население СЗО завидовало жителям американской и английской зон, но стоило англичанам снизить пайки, как восточные немцы стали время от времени похваливать и свою советскую администрацию. Американцы оставались вне конкуренции. У них была возможность импортировать продовольствие из-за океана. У СССР, значительные территории которого были охвачены голодом и недоеданием, в это время таких возможностей не было.
В советской зоне оккупации в первые месяцы после окончания войны не было единых норм снабжения. Обеспечение продовольствием земель и провинций, даже отдельных районов и городов, могло весьма существенно различаться. В привилегированное положение с самого начала был поставлен Берлин. По постановлению Государственного комитета обороны «Вопросы Берлина» от 8 мая 1945 года двухмиллионный город предполагалось снабжать через немецкие самоуправления – за счет заготовок на территории Германии и фронтовых трофейных ресурсов
159. И именно в Берлине солдаты и офицеры Красной армии впервые выплеснули на своих политработников обиду победителей: «…немцы в Берлине сейчас получают хлеба и других продуктов больше, нежели некоторые семьи военнослужащих в Советском Союзе»
160.
Наверное, епископы, собравшиеся в городе Фульда и обратившиеся к Союзной контрольной власти за помощью, очень бы удивились, узнав о подобных настроениях. Они видели совсем другую реальность, а их продовольственные воспоминания явно отличались от советских. В августе 1945 года священнослужители отнесли угрозу голода к «очень большим нуждам» и уверяли, что ликвидировать проблему «можно будет только с помощью союзников», а потому просили организовать «импорт из-за моря продовольствия». Они убеждали, что без такой помощи невозможно «нормальное существование народа», и недвусмысленно намекали, что германский народ придет в отчаяние, «которое вновь может причинить новые беспокойства всему миру»
161.
Союзники не торопились с ответом. Только через три месяца, 7 ноября 1945 года, Координационный комитет Союзной контрольной власти подготовил проект довольно сдержанного ответа: «Вы можете быть уверены, что Союзная контрольная власть полностью осведомлена о существующем положении и принимает всевозможные меры, чтобы разрешить этот вопрос. Однако следует отметить, что всюду в Европе ощущается общий недостаток продовольствия и возможности импорта продовольствия ограничены. В связи с этим следует Вам напомнить, что по решению Потсдамской конференции жизненный уровень Германии не должен превышать средний жизненный уровень других европейских стран (курсив наш. – Авт.)»
162.
Прошение немецких епископов поступило в тот момент, когда советская оккупационная армия жила в Германии «на своих хлебах». На это указывал маршал Жуков в августе 1945 года на сборе руководящего состава СВАГ: «Оккупационные войска по всем законам, которые существовали постоянно и которых всегда придерживалась Германия, должны содержаться за счет побежденной страны. Таков закон войны, таков закон всех послевоенных договоров. Мы до сих пор нашу оккупационную армию содержим за счет нашего народа, за счет нашей страны. Это неправильно… Пусть немцы содержат нас. Они обязаны как побежденная страна. И каждый немец должен ясно, четко себе это представить»
163.
