Возле бульвара Сен-Жермен маленькая улочка Миньон перекрыта и заставлена бочками и ящиками. В Париже нехватка дезинфицирующего геля, и здесь, наполовину под открытым небом, развернуто его производство. Этим занимается аптека, которая раньше изготавливала лекарства на заказ, а теперь снабжает гелем профессионалов – других аптекарей, коммерсантов, работников почт.
К тем, кто в эти дни обязан быть на работе, относятся с нежностью – каждый вечер медикам аплодируют в открытых окнах под звон колоколов, а на балконах вывешивают самодельные плакаты «Спасибо медикам, торговцам, шоферам, полицейским, почтальонам, мусорщикам, ученым».
Вирус усиливает в людях и хорошее, и плохое: одни аплодируют медикам, другие пишут им анонимные письма с просьбой переехать на время эпидемии, потому что они могут принести вирус с работы «и подвергнуть опасности жизнь соседей». Не исключено, что делают это одни и те же люди.
Еда не приходит одна́
#карантиннаяжизнь #парижподмаской
Первый выход из карантина страна отпраздновала за столиками заработавших кафе и на траве открывшихся парков.
Бабушка в платочке робко выходит на улицу. Не наша чертановская бабушка, а бабушка из седьмого округа. Она в платочке Hermès и вообще не столько «бабушка», grand-mère, сколько vieille dame, «пожилая дама». Но она так же осторожно, как наши бабушки, принюхивается к воздуху свободы через белую медицинскую маску.
При мне она объясняла мяснику, что ей нужны четыре антрекота и бутылка бургонского: «На сегодня, потому что приедут дети и внуки – им теперь можно».
Правительство освободило тех, кому за 65, от домашнего ареста. Дома престарелых, по-французски они называются Ehpad, – нормальный итог французской одинокой гордой жизни – в дни карантина превратились в тюрьму без права посещения и даже прощания. Теперь к пожилому человеку можно прийти – и детям, и внукам, и племянникам. Лишь бы в маске и не увлекаться.
Но главная новость дня: открылись рестораны. Сам президент Эмманюэль Макрон поздравил французов с этим событием: «Открытие кафе, отелей и ресторанов означает возвращение счастливых дней!»
Впрочем, счастливые дни не так-то легко вернуть. Страна, как та старушка под маской, неуверенно всматривается в жизнь «снаружи».
Психологические травмы от карантина оказались страшно болезненными. Несколько месяцев французам внушали, что улица опасна, что выходить туда можно лишь в скафандре. Париж был безлюден, прекрасен и страшен. Но город всегда был общей гостиной: здесь за столиками не только ели, но и пили, назначали свидания, вели дела, писали статьи. Во Франции улица – это и столовая, и театр одновременно. Теперь страх перед улицей надо преодолеть – это вопрос и психологический, и экономический.
Разрешена посадка на террасах. Значит, город будет превращен в большую террасу: мэр Парижа Анна Идальго пообещала отдать под столики любое свободное место, ограничить проезжую часть или вовсе закрывать улицы по вечерам.
В соседний ресторан Cantine du Troquet я заявился за десять минут до открытия и увидел команду поваров и официантов у главного входа. Настроение – приподнятое, ну как когда-то на субботнике. «Вам с собой?» – спросил меня шеф Кристиан Этшебест, который сам принимал парад. И искренне обрадовался, когда я попросился за столик.
– Только придется минут десять подождать.
– Три месяца ждали, десять минут подождем.
Столики стоят на улице, на солнце под тридцать градусов, перед входом – бак с дезинфицирующим гелем. Кто хочет – сидит в маске, кто хочет – без. Соседи справа курят сигары. В мирное время на них бы уже зафыркали разнообразные vieilles dames, но сейчас дама у меня за спиной говорит супругу: «Дорогой, дыши глубже». Видимо, она поверила утверждениям о том, что к курильщикам вирус не цепляется, и хочет, чтобы спутник жизни вдохнул живительного никотина.
Сосед слева обсуждает с официанткой начало обеда: «Бокал шампанского… Нет, графинчик красного… Или нет. Знаете что? Виски. Тройную порцию, и льда не надо!»
Люди садятся за столики с радостью, но и неуверенно, как мы когда-то, будучи советскими туристами. Официанты тоже как будто учатся заново, но полны желания и оптимизма. Машина наконец-то заработала, Париж вернулся за стол! Рестораторы, уже изрядно пострадавшие, ожидают не прибыли, а скорее уменьшения убытков. Но все-таки это праздник. Если раньше вас заедал карантин, теперь вы его заедаете.
Париж без туристов
#карантиннаяжизнь #парижподмаской
Париж без туристов. Такое вообще бывает? Да. Я видел.
На Монмартре, на площади Тертр, почти никого. Прелестнейшая площадь знаменитейшего района Парижа со скучнейшими бистро и бездарнейшими мазилами теперь пуста. Человек с собакой сидит на ступеньках, курит и блаженно жмурится на солнце. «Теперь-то здесь можно жить, – говорит он мне. – Никого! Раньше-то уже в мае отсюда надо было бежать. Окна не откроешь, из дома не выйдешь, собаке пописать негде. Вирус вирусом, но впервые здесь тишина». Собака кивает согласно. И ровно в этот момент площадь оживает.
Со стороны улицы Кальвер на квадрат площади торжественно выезжает пара жандармов. Девушка на белой лошади, парень на гнедой. А с другой стороны – от собора Сакре-Кёр – выходит стайка типичных туристов с айфонами наизготовку и со спущенными под подбородок масками. «Накликал», – смеется местный.
Сейчас их заметут? Нет, всадники минуют демаскированных граждан, даже не проверив документы и не заинтересовавшись личностями.
Видно же, что приличные люди, любопытные, восторженные, каких раньше здесь было не протолкнуться. И будет не протолкнуться, дай только вирус уйдет, зачем же их гнать. Туризм обеспечивал Франции два миллиона рабочих мест. Сейчас все два миллиона замерли в ужасе, так что любой «гость столицы» – как первая ласточка, хоть и не делает весны.
«Откуда вы?» – расспрашиваю людей, проходящих по площади. Пара из Америки, но живут во Франции. Он финансовый консультант, работает в Лионе, она – домохозяйка. «Я такого Парижа никогда не видел, – говорит муж. – Красота невероятная, ходим одни, никто нас не трогает». В Америку не хотят, считают, что с медициной здесь, если что, все-таки получше. «Можно сдаваться в больницу даже без кредитной карточки в зубах», – говорит жена.
Сюрприз – трое из России. В отличие от американцев, приехали праздновать Восьмое марта на свой страх и риск. Обратные билеты пропали. Но Константин, Ольга и их дочка – настоящие авантюристы: «Мы по водопаду сплавлялись – и ничего, живы остались».
Я произношу в их адрес все, что читал в газетах и в сетях о таких вот безответственных, как они: «Теперь вас надо эвакуировать, выходит?»
Они обижаются. «Не надо нас эвакуировать, – вступает Ольга. – Обойдемся». В посольство они не обращались, зачем штурмовать «вывозные рейсы», судьба как-нибудь вывезет, домой пока не собираются, хотя и не уверены, сработают ли в случае чего их медицинские страховки. Дочка учится по интернету, интернет-то всюду один.
