Посреди комнаты стоял Линдон Кросби, и когда он обернулся, Винсент увидел, что он бледен и, похоже, напуган.
– Мне показалось, я что-то увидел. Кого-то, – голос его немного дрожал. – Что-то вроде силуэта женщины. Она мелькнула, а потом ощущение, как будто кто-то коснулся моей щеки.
Винсент огляделся, словно хотел увидеть призрака, но гостиная была пустой, светлой и обманчиво умиротворяющей.
– Чего только не покажется, – вздохнул Линдон и взял бутылку с остатками виски из рук Винсента. – Ты напугал меня своими рассказами. И почему ты книжки не пишешь?
– Как-то не приходилось.
Кросби не ответил, делая несколько хороших глотков из бутылки.
– А в этом доме есть бар?
И они продолжили пить и разговаривать, пока не почувствовали, что дальше можно только спать.
Его снова охватили вязкие кошмары. Они заставляли сердце биться быстрее, заставляли стремиться проснуться – но безрезультатно. Винсент почти ощущал прилипшие к телу простыни, но в то же время продолжал спать и видеть сны – кошмары, которые потом не смог бы вспомнить. Они оставляли только ощущение ужаса, ощущение, что если закроешь глаза и погрузишься в них, то никогда не проснешься.
Пока один из кошмаров не стал достаточно четким. Винсент снова видел себя в большой пыльной комнате, где мебель прикрыли белыми полотнами. Старый оставленный дом, не знакомый ему.
– Ты ведь хотел сюда вернуться.
Винсент обернулся на месте, но никого не увидел. Хихикающий шепот раздавался как будто со всех сторон одновременно – и изнутри его черепной коробки.
– Ты хотел.
– Нет!
– Зачем же призывал кошмары?
– Я не…
– Ты хотел знать, насколько ты безумен. Ведь иначе… ты знаешь, что может быть.
В комнате появился еще один предмет – простой деревянный гроб, сейчас стоявший открытым. До этого в снах Винсент искал именно его, ходил по дому, без возможности выйти или проснуться – он понимал, что его пробуждение не наступит, пока он не найдет то, что искал.
И каждый раз, в итоге, в меняющемся доме он находил гроб. По началу, когда он открывал его, то видел маленькую девочку – Лиллиан. Такой, как он ее помнил. Именно из-за этого Винсент впервые вспомнил о кузине. Но после того, как доктор Стивенсон ничего ему не рассказал, сны изменились.
Он снова искал и снова находил гроб. Но теперь в нем было иное тело. Сейчас Винсенту не нужно подходить ближе, чтобы убедиться, что все повторяется. Но он знал, что без этого не сможет проснуться.
Поэтому он заглянул в собственное мертвое лицо. Но это был не он сам, Винсент не сомневался. Никакие призраки никогда этого не говорили, он просто знал: мертвое тело Фредерика, который умер по его вине.
Старый дом встретил Фэй и Офелию запахом пыли, а еще – гари. Похоже, в некоторых местах он не выветривался никогда – а может, им так казалось. Потому что обе девушки хорошо помнили, как в действительности пах этот дом после того, как пламя лизало выцветшие обои, а лак на натертом полу пузырился и вспучивался.
– Зря мы сюда приехали, – пробормотала Фэй, застыв на пороге.
– Ты говоришь почти как Фредерик.
– А ты хочешь искать призраков, как Винсент, – проворчала Фэй.
Не оглядываясь на сестру, Офелия сделала несколько аккуратных шагов по прихожей, которая оставалась почти целой – насколько вообще может быть целой прихожая в давно сгоревшем доме, которые последние несколько лет стоит заброшенным.
Маленькие туфельки Офелии оставляли следы в пыли, а доски под ними поскрипывали. Остановившись, она, не снимая перчатки, провела пальцем по стене, где было заметно, что место чуть светлее.
– Смотри. Помнишь, тут висела фотография? Я и ты, совсем маленькие.
– Помню. Уже темнеет, давай побыстрее отыщем то, за чем пришли, и уберемся отсюда.
Офелия обернулась и посмотрела на сестру в упор:
– Неужели ты не испытываешь хоть чуточку ностальгии?
– По этому месту? Ни капли. Пошли.
Она решительно прошла мимо Офелии, и пол под ее ногами отчаянно скрипел. Сама же Офелия еще разок посмотрела на то место, где когда-то висела фотография. Интересно, кто ее забрал? Какие-нибудь подростки, забиравшиеся в заброшенный дом? А может, фото погибло в огне? Она не помнила.
Дом был одноэтажным и совсем маленьким, причем одна из его комнат сгорела почти дотла, так что Офелия только постояла на пороге того, что когда-то было гостиной, но не решилась зайти внутрь, уж слишком опасно выглядели уцелевшие потолочные балки, большая часть из которых рухнула в низ, в месиво грязи и гари, которое когда-то было их домом.
Сестру Офелия нашла в комнате, бывшей их спальней. На стенах еще сохранились грязные обои, и, хотя рисунок не был различим, обе сестры знали, что там изображены мелкие цветочки с тонкими зелеными листиками. Мебели, конечно же, не было, но она и не требовалась.
Фэй опустилась на пол на колени, и Офелия заметила:
– Осторожно, штаны запачкаешь.
Но Фэй не обратила внимания и, подхватив валявшийся тут же деревянный кусок чего-то, начала аккуратно поддевать одну из половиц. Наблюдать за этим Офелии стало не очень интересно, и она подошла к окну, рассматривая вид на усталый сонный городок, который она видела на протяжении семнадцати лет. Ну, на самом деле, конечно, гораздо меньше – она не сразу выросла, чтобы заглядывать через подоконник. Хотя оставаться внутри ей с детства нравилось больше, чем идти наружу, чтобы встречать людей, от которых она была невероятно далеко.
– Ты когда-нибудь говорила Уэйнфилдам об этом месте? – спросила Офелия.
– Нет.
– Я тоже. Наверное, они бы удивились, увидев наш городок. Совсем не их ритм жизни.
Она прищурилась, разглядывая паренька на велосипеде. Тот лениво крутил педали и разрезал лужи на улице. Офелия его узнала, Майкл Андерсон, прыщавый задира из школы, который всегда заявлял, что многого в жизни добьется. Похоже, все, что у него есть сейчас – его велосипед и этот город.
Офелия и не думала отходить от окна, ей хотелось, чтобы блуждающий взгляд Майкла, наконец, остановился на ней. Когда же это произошло, его глаза расширились от удивления, он потерял равновесие и завалился в лужу. Офелия не смогла сдержать улыбки: она отлично понимала, что в темном плаще и со своими белоснежными волосами в окне сгоревшего дома походит на призрака.
Что-то щелкнуло позади Офелии, и девушка обернулась. Фэй положила на грязный пол деревянный огрызок, который использовала как рычаг, и Офелия грустно на него посмотрела. Она наконец-то поняла, что когда-то это было ножкой от кровати. Интересно, Фэй или ее собственной?
– На месте, – в голосе Фэй послышалось невольное удивление.
