– Доктор Стивенсон, я здесь по поводу другого вашего пациента.
– Лиллиан Уэйнфилд, я полагаю.
– Именно так.
– Подозревал, что вы еще спросите о ней. Но позвольте напомнить…
– О конфиденциальности, – нетерпеливо перебил Фредерик. – Я знаю. Вы не позволите забыть. Но мне не нужны детали ее личного дела. Я всего лишь хочу знать, где она сейчас. Если вам это известно.
– Известно. Боюсь расстроить вас, мистер Уэйнфилд, но ваша родственница мертва.
Бесшумно выдвинув ящик стола, Стивенсон достал какой-то листок бумаги. Положив его перед Фредериком, он откинулся на стуле.
– Я позволил себе сделать копию с ее свидетельства о смерти.
Фредерик мельком взглянул на бумагу. На самом деле, он до последнего был уверен, что Лиллиан просто перевели в какую-нибудь государственную клинику, когда отец прекратил оплачивать ее пребывание в Хартвуд Хилле. Он действительно не рассчитывал, что она мертва.
– Я позволил себе написать на обороте место захоронения, – любезно сказал Стивенсон.
Рассеянно взяв листок, Фредерик свернул его, чтобы убрать в карман.
– Я говорил об этом вашему брату, мистер Уэйнфилд. Неужели он не сказал?
Вряд ли для него этот факт был важен – или наоборот, без возможности поговорить с самой Лиллиан, Винсент решил залезть в ее дело. Но последний человек, с которым Фредерик хотел что-либо обсуждать – Стивенсон.
– Благодарю вас, доктор. Прощайте.
Выходя из Хартвуд Хилла, Фредерик искренне надеялся, что больше никогда не приблизиться к унылым стенам, покрытым мхом.
Обратный путь до Лондона Фредерик проделал в тишине. Он даже не стал включать музыку в машине, смотря перед собой и медленно и уверенно возвращаясь. Только на одном из светофоров, уже в городе, где стоять предстояло особенно долго, Фредерик откинулся на удобное кожаное сиденье и задумчиво посмотрел в окно машины.
На стекло упало несколько жирных дождевых капель, а какой-то магазин таращился на прохожих витиеватой вывеской, обещавшей подержанные вещи хорошего качества. Фредерик терпеть не мог подобные места, но Винсент в них часто бывал, потом притаскивая какой-нибудь очередной невообразимый хлам, который мог привести в восторг только Анабель.
Фредерик поймал себя на том, что барабанит пальцами по рулю – верный признак того, что он действительно глубоко задумался. Покрепче его перехватив, Уэйнфилд нажал на газ, приближаясь к издательству.
Винсент уже несколько дней как начал работать, но умело избегал Фредерика. И тот не знал, хорошо это или плохо. Но, пожалуй, пока что положение его устраивало. Фредерик успел заявить главному редактору, что новая обложка никуда не годиться для последнего выпуска, а потом разогнать всю команду фотографов и визажистов, когда заглянул к ним во время работы. Он почти уволил пару человек, и дело спасла только Офелия. Вовремя появившись, она посоветовала Фредерику не торопиться с решением и подождать хотя бы недельку.
– А до того лучше посиди в своем кабинете, – сказал она. – Сотрудники начинают тебя бояться. Не превращай их работу в Ад.
Конечно же, Фредерик возмутился – но в глубине души понимал, что Офелия права. Именно поэтому он решил не ехать в офис с утра, а сначала наведаться в Хартвуд Хилл. И после сразу прибыть ко встрече с Кросби.
Но, наверное, впервые в жизни Фредерика не сильно волновало, что хочет сказать американец. Куда больше Уэйнфилда заботило, что на встрече будет Винсент, и они встретятся впервые с того момента, как Фредерик уехал от Винни. А он так и не понял, как себя вести и что говорить. Не знал, готов ли он простить Винсента.
Фредерик всегда предпочитал темный кофе, но обожал экспериментировать с дополнительными вкусами. Потому на кухонной полке Уэйнфилдов толпились пузатые бутылочки с сиропами, от привычного клубничного до какого-то невообразимого из маракуйи. Но когда Фредерик хотел собраться, то всегда предпочитал суровый горький американо или даже эспрессо.
Винсент любил капучино, и если что и добавлял, то шоколад да корицу. Но жаловался, что совершенно не понимает, что делать с сиропами – хотя по правде говоря, он их и не любил.
Кофейные автоматы в издательстве Уэйнфилдов не могли похвастаться большим разнообразием вкусов, но его вполне хватало. У комнаты для совещаний Фредерик наполнил себе стаканчик с американо. А потом, немного поколебавшись, налил во второй капучино.
С кофе в обеих руках открывать дверь оказалось не очень удобно, и Фредерик порадовался, что никто из сотрудников не видит, как он неуклюже пинает дверь.
Зал оказался пуст. Фредерик поставил американо на стол, а второй стаканчик перед местом рядом с собой, куда обычно садился Винсент.
Хотя солнечного света сегодня никто не ждал, в зале было очень светло. Поэтому Фредерик опустил жалюзи поочередно на каждом из огромных окон. Он как раз заканчивал с последним, когда услышал, что дверь открылась.
– Привет, Фредерик, – звонко поздоровался Линдон Кросби.
Фредерик обернулся.
– Добрый день.
Винсент стоял рядом с Кросби и ответил только коротким кивком. Его глаза скрывались за темными очками, но оба мужчины выглядели достаточно помятыми, как будто встали с постели не больше часа назад и сразу приехали сюда.
Кросби тут же налил себе воды из кулера и уселся с одной стороны от места Фредерика, в то время как Винсент устроился на своем привычном, но к кофе не притронулся, только сцепил руки на столе. Помедлив немного, Фредерик тоже уселся за стол.
– Не буду ходить вокруг да около, – Кросби как будто вмиг подтянулся, стал собранным и серьезным. – Вы знаете, что мой отец и я вместе с ним инвестируем деньги в том, чтобы ваш журнал начал выходить в Америке. Нам это интересно, а мне кажется весьма перспективным. Анабель принимала активное участие, пока была в Штатах. Надеюсь, вы не против, она же помогала отобрать тех, кто может стать местным главным редактором.
– Я бы только хотел сам посмотреть, кто это, – сказал Фредерик.
– Конечно. Без тебя никого не утвердим. Но возникла другая проблема.
Винсент пошевелился на своем месте, Фредерик видел это боковым зрением, но тот продолжал молчать.
– С моим отцом, – жестко сказал Линдон Кросби. – Он полагает, что контент журнала должен быть местным. Я с ним не согласен. На мой взгляд, вся прелесть именно в том, что ваш британский взгляд придет в Америку. Иначе какой смысл? У нас и без того достаточно собственных мужских журналов.
– И… ммм… – Фредерик пытался подобрать правильные слова, – насколько сильны ваши разногласия?
– Наше дело принадлежит отцу, и он распоряжается деньгами.
– Он не хочет инвестировать, – наконец-то подал голос Винсент.
Кросби кивнул:
– Мы крупно поссорились перед тем, как я улетел сюда. Но похоже, отец хочет владеть собственным журналом, но не хочет строить его с нуля.
