– Ты ведь хочешь о чем-то спросить, – сказал Винсент, не поворачиваясь к Офелии. – Так что ты медлишь, спрашивай.
– Ты мог быть повежливее.
– Извини. Я только что несколько часов был предельно, до зубного скрежета, вежлив. Спрашивай.
– Ты ведь знаешь, что наш прежний дом сгорел?
– Фэй говорила.
– И ты знаешь, что его сожгла Фэй? Случайно.
Винсент помедлил.
– Догадывался.
– Но она сама ничего не говорила.
– Подозреваю, расскажет Рику. Он так просто не отстанет.
– Какой упорный.
Пожав плечами, Винсент выпустил в окно очередную порцию дыма, которую тут же снес ветер.
– Он знает, что сказать в подобных случаях. Фредерик более чуткий, а я тот еще бесчувственный чурбан.
С удивлением Офелия поняла, что Винсент вовсе не напрашивается на комплимент и не жалуется – он просто констатировал факт, не считая его недостатком.
– Похоже, тебя это не очень волнует.
– Глупо переживать из-за того, что не можешь изменить. К тому же, в последнее время есть много других вещей, которые меня волнуют.
Офелия не могла не вспомнить мрачные стены и тихое место, которое больше всего походило на тюрьму, пусть и весьма комфортную.
– Ты не думал, что мог там остаться, не выбраться так просто? Из Хартвуд Хилла.
– Нет. И это было очень глупо, признаю. Но я тогда вообще мало о чем подумал – мне казалось, в бумагах Лиллиан я найду ответы на все вопросы. Меня пугали сны, пугало, что они могли стать реальностью. Если для того, чтобы это не допустить, требовалось запереться в Хартвуд Хилее, я бы снова туда пошел.
– Иногда вы с Фредериком меня пугаете. Особенно вместе.
– Только иногда? – улыбнулся Винсент. – Кажется, я еще не поблагодарил тебя за то, что ты тогда не удивилась. Ну, после Хартвуд Хилла.
– Догадывалась, что с клиникой не может быть все так просто. Мне только интересно, как ты вообще узнал, что Лиллиан именно там? Я так понимаю, ваш отец не сильно афишировал место пребывания этой Лиллиан.
– На самом деле, случайно, – нахмурился Винсент. – Когда мне начала сниться Лиллиан, я вспомнил о ней и начал наводить справки. И появился человек. Он заявил, что когда-то работал в Хартвуд Хилле, но быстро сбежал оттуда из-за негуманного обращения с пациентами. Он сказал, что видел Лиллиан Уэйнфилд. И честно говоря, не смог сказать ничего определенного, но нагнал тумана не меньше Стивенсона.
– Никогда не поверю в подобное совпадение.
Винсент не ответил, продолжая курить, смотря в окно, и Офелия тоже стала наблюдать за огнями ночного города – почему-то они всегда настраивали ее на немного философский лад. Хотелось слушать приятную музыку и долго разговаривать о важном, что потеряет значение уже на следующий день.
Оказавшись в полумраке пентхауса, Винсент сразу направился на кухню. Повернув выключатель, он наполнил помещение приятным сумраком и, сняв очки, небрежно кинул их на стол. Офелия зашла следом:
– Думала, Фэй или Фредерик будут здесь.
– Кажется, они в комнате Рика.
– И тебя не очень волнует, что они делают?
Винсент посмотрел на нее с удивлением, как будто не очень понял, что именно она спрашивает. И достал наполовину пустую бутылку виски.
– Будешь? Или кофе?
– Нет, спасибо.
Офелия уселась на стул напротив Винсента, а тот глотнул виски прямо из бутылки.
– В школе у Фредерика никогда не получалось знакомиться с девушками. Он просто не понимал, как это. А у меня не очень выходило ухаживать. Поэтому начинал обычно я, потом Фредерик, а дальше… как получится. Тогда у меня не было татуировок, так что нас было не отличить.
– Неужели никто из девушек не догадался?
– Кое-кто, может, и догадывался. В колледже мы даже не скрывали, тогда все устраивало и нас, и, главное, девушек. Поэтому, если устраивает Фэй – я рад.
Некоторое время они молчали, пока Винсент внезапно не поставил бутылку на стол и внимательно посмотрел на Офелию. Так внимательно, что она невольно ощутила себя не в своей тарелке.
– Что тебе снится?
– О чем ты, Винс?
– Я знаю этот взгляд. Взгляд человека, который не хочет ложиться спать и оставаться наедине со своими снами.
– Ничего такого, – Офелия опустила глаза, уставившись на свои руки. – Просто всем иногда снятся плохие сны. После… после того, как мы съездили домой, мне иногда снится пожар.
– Мне жаль, что вам пришлось сделать это из-за дневника.
– Да нет, все равно надо было, рано или поздно. Жаль, что в дневнике не нашлось ничего полезного.
– Он странный… но я никак не могу понять, в чем именно его странность. Но однажды пойму.
Винсент закрыл бутылку и слез со стула, чтобы подойти к Офелии:
– Пойдем. Я отлично понимаю, что ты не хочешь быть одна этой ночью. А я достаточно пьян, чтобы не слышать своих призраков, но еще трезв, чтобы вести беседы.
И они действительно еще долго сидели в полумраке комнаты Винсента и беседовали, пока Уэйнфилд улегся поперек постели, заложив руки за голову, а Офелия устроилась рядом с кроватью на полу.
7
Кладбища всегда нравились Анабель – тихие места, где никто не будет трогать. Даже если оказаться случайно среди бездушных надгробий, вряд ли люди начнут подходить с расспросами. И Анабель полагала, это лучшие места, чтобы подумать.
Она давно не бывала на Хайгейте, который любила за старину и склепы, на которых выбитые надписи сразу настраивали на множество жутких викторианских историй. Но сегодня ее путь лежал в другое место, на кладбище Бромптон.
Не став брать такси, Анабель добралась на автобусе. А потом быстро сошла с основных дорожек, утыканных устремленными ввысь памятниками, обогнула группу туристов с гидом и зашагала по мощеным камням вглубь кладбища. Довольно быстро суета осталась позади, могильные плиты явно стали меньше, а вот старые деревья гуще и раскидистее.
В любом случае, Анабель не любила это кладбище, но ей приходилось тут бывать – именно здесь находилась могила родителей.
На самом деле, Анабель всегда считала, что кладбища лучше любой книги могут рассказать об истории – и лучше любого музея поведать о духе местности. Бромптонское кладбище в этом плане было кладезью информации, хотя временами приходилось удивляться, настолько разношерстная публика лежала в этой земле.
Анабель узнала эпитафии на английском, латинском, французском и вроде бы польском, но в последнем не была уверена. Хотя территория была совсем не большой. Остановившись у чьего-то склепа, Анабель невольно залюбовалась позеленевшим от времени камнем и рядком нахохлившихся голубей на крыше.
