Нужная ей могила стояла отдельно, без склепов и мавзолеев, просто несколько камней, обозначавших место упокоения Мадлен и Леонарда Уэйнфилда. Насколько знала Анабель, у матери не осталось живых родственников, а отец еще в юности порвал все отношения с прежней семьей – кроме сестры, дочерью которой и была Лиллиан.
Анабель много раз пыталась у него выяснить, кто ее дедушка и бабушка, живы ли они. Но он только отмахивался и заявлял, что эти люди для него все равно что мертвы, и он понятия о них не имеет – и знать не хочет. «Они мне не семья», говорил Леонард, «и никогда ею не были – им всегда было плевать на меня».
Конечно же, это только подогревало любопытство Анабель, и в какой-то момент она даже вознамерилась все выяснить и построить семейное генеалогическое древо.
Потом родители умерли, планы уже не казались такими актуальными – и Анабель вспомнила о них только недавно, когда ей действительно удалось кое-что разузнать. Насколько она поняла, предки Леонарда вели торговлю чаем и опиумом, а вся их история сводилась к безумию и кровосмесительным связям. Как бы то ни было, Леонард сменил имя официально и не зря открестился от прошлого – тогда появились Уэйнфилды и остались только они.
Анабель хотела показать все, что нашла, Винсент и Фредерику. Но это было раньше.
«Мадлен и Леонард Уэйнфилды. Покойтесь с миром».
Она не бывала здесь со дня похорон, но хорошо помнила тот день. Фредерик стоял хмурым и, кажется, просто ждал, когда все закончится, а Винсент отчаянно мерз и придумывал саркастические эпитафии, ни одна из которых так и не была воплощена в камне.
В тот день Анабель стояла от братьев по другую сторону могилы и невольно им завидовала – хотя возможно, они сами только сожалели, что их почти ничего не связывает с людьми, останки которых сейчас засыплют влажной землей.
У близнецов всегда были они сами, и пребывая в разных школах вдали от дома, они интересовались родителями в той же мере, в какой те интересовались ими.
Анабель хорошо помнила, как однажды Винсента и Фредерика с треском исключили из какой-то строгой католической школы, где всего лишь требовали ходить на мессы. Братьям тогда было лет по семнадцать, и исключение в выпускном классе вызвало бурю раздражения у обычно спокойного Леонарда.
Самой Анабель тогда исполнилось семь, и, хотя она из любопытства подслушала выговор отца Винсенту, она поняла только, что инициатором и основным виновником исключения был именно он. Ее поразило, с каким спокойствием брат выслушал тираду и продемонстрировал полное пренебрежение мнением отца. А позже Фредерик только поддержал его и рассмеялся над исключением.
К тому моменту Анабель уже научилась понимать, что не всем словам и историям матери можно доверять. Но в тот момент подумала, что возможно, и отца тоже?
Близнецы на следующий день отправились в новую школу, а сама Анабель училась в Лондоне, поэтому большую часть времени проводила с матерью.
И с ее призраками.
Сделав несколько шагов назад, Анабель присела под деревом и положила на пожухлую траву рюкзак. Стянув волосы сзади, чтобы не мешали, девушка начала копаться в вещах, пока не отыскала взятую из дома шкатулку. Выпрямившись, она в последний раз открыла ее, мельком оглядев вещицы, оставшиеся от Мадлен: несколько украшений, в которых католические символы ловко соседствовали с оккультными. Раньше здесь же лежали и фотографии, но их Анабель решила оставить.
Шкатулку она аккуратно положила к могильной плите, так что, если отойти на пару шагов, та была и не очень-то заметна. Но Анабель не заботило, найдет ли кто все эти предметы, или они сгниют здесь сами, или их унесет талой водой по весне.
Девушке просто хотелось оставить подобное наследие в прошлом и не тащить призраков родителей за собой.
Хотя она понимала, что дело вовсе не в ком-то – дело в ней самой. И пусть шкатулка раньше принадлежала матери, пусть сейчас она стоит на ее могиле, но на самом деле, Анабель жаждала оставить здесь ту часть себя, которая тянула ее назад.
Она пожалела о том, что сделала почти сразу после того, как Фредерик уехал в Хартвуд Хилл – и была рада, когда он вернулся вместе с Винсентом. Ее ярость и злость исчезли, как будто их не бывало, а когда Фредерик кричал на нее, она ощутила и стыд.
Винсент не кричал. Прикрыв дверь, он долго и спокойно рассказывал Анабель о Хартвуд Хилле и о том, что происходило внутри этих стен. О кошмарах и снах, о страхах и разочарованиях. Анабель слушала тихо, опустив голову. Она хотела сказать тысячу слов, но сказала только:
– Прости.
Винсент пожал плечами. Анабель так и не поняла, что это означает, он только сказал, прежде чем уйти:
– Однажды ты все-таки вырастешь. И поймешь, что и мы однажды исчезнем. Ни к чему приближать этот момент.
С тех пор оба брата разговаривали с ней лишь в тех случаях, когда это было необходимо, и не более, чем дежурные фразы или рабочие дела. И никогда еще Анабель не ощущала себя такой маленькой капризной девочкой, которая не подумала о причинах и следствиях. А будучи большой, можно наделать больших ошибок – и никакого «прости» окажется недостаточно.
Как ни странно, Анабель понял только один человек – у Офелия.
Вернувшись домой после Бромптона, Анабель нашла дом крайне тихим местом. Наконец-то выдался выходной, но Винсент куда-то уехал с Кросби, из комнаты Фредерик раздавалась негромкая музыка, а пальто Фэй не было, похоже, и она ушла.
Офелия сидела в гостиной с большой чашкой кофе. Оторвавшись от планшета, она посмотрела на Анабель:
– Все прошло хорошо?
– Тихо. Как на кладбище.
Стянув с рук перчатки, Анабель тоже уселась на диван.
– Дома только Фредерик, – сказала Офелия. – Но к вечеру все соберутся, ты же помнишь про ужин?
– О нет. Мне кажется, я буду лишней.
– Не глупи, все соберутся.
– Возможно, в другой раз. Но не сейчас. Пока не сейчас.
– Если ты будешь прятаться от Винсента и Фредерика, лучше не будет. Ничего не изменится.
Именно этого Анабель и не хотела – изменений. Если родители всегда вызывали у нее смешанные чувства, то братья всегда оставались для Анабель непоколебимым центром. Она восхищалась ими, она уважала их – и любила без всяких оговорок.
Когда же она вернулась из Штатов, то внезапно оказалось, что все может измениться. Винсент не прав, уже тогда Анабель поняла, что братья могут исчезнуть. И осознание было внезапным – что Винсент в клинике, и она ничего не может по делать, что Фредерик тоже не знает, как ему быть – и ему нужна вовсе не сестра.
Когда умерли родители, Анабель сожалела, но не очень понимала, почему это должно ее печалить, тем более, тогда вернулись братья, которых и назначили ее опекунами. Но когда Анабель поняла, что близнецы тоже однажды умрут (или есть много вещей страшнее смерти), то она испугалась.
