Вокруг огромный мир, от которого братья могут защитить Анабель – но кто защитит их самих?
Но вместо того, чтобы помочь им, она позволила страху превратиться в ярость – и наделать дел, которые, скорее, были привычны для безумной Мадлен. Но Анабель не хотела, чтобы они становились привычны и для нее.
– Пойдем лучше чаю попьем, – предложила Офелия. – Или устроим набег на бар твоих братьев.
Свет во всех зданиях университета давно выключили, но две девушки мутными призраками шагали по гулкому каменному коридору. Если бы кто-то заметил их в этот момент, то решил, что в Тринити-колледже есть свои привидения. В каком-то смысле они и были ими, неприкаянными, блуждающими во тьме. В аккуратных юбочках и форменных свитерах.
Они прошли, держась за руки, до высокого окна, на подоконнике которого и устроились. Офелия вытащила принесенную свечу и аккуратно ее зажгла. Правда, не стала придвигать близко к стеклу, чтобы снаружи не бросалось в глаза. Анабель достала карты Таро и в неровном свете свечи начала их тасовать.
– Если бы здесь был один из моих братьев, он бы обязательно вытащил фляжку с чем-то крепким, – сказала Анабель.
– А что, второй брат слишком строг для этого?
– Нет, конечно. Он бы первый его поддержал.
– Хотела бы я с ними познакомиться, – улыбнулась Офелия.
– Однажды – наверняка. Они тебе понравятся. Братья – это самое главное, что у меня есть, – Анабель помедлила, прежде чем выложить первую карту. – Но, наверное, нас связывает не только кровь. Мы семья, потому что всегда на одной стороне. И мы стоим друг за друга.
Когда машина остановилась перед Домом, Линдон Кросби мрачно посмотрел на угрюмое здание.
– Напомни, почему я согласился?
– Потому что я хочу здесь спать, но не хочу делать этого один, – ответил Винсент, вылезая из машины. – А Рик никогда не одобрит.
– Вот именно. Так почему я на это согласился?
– Тебе просто интересно.
Проворчав что-то, Кросби тоже вышел из машины и по промерзлой земле последовал за Винсентом. Хоть он и делал вид, что ему не нравится идея, но Винсент отлично знал, Кросби готов был бы вернуться в Дом, даже если не нашлось более-менее подходящего повода. Что бы ни говорил этот американец, его привлекало все загадочнее – а Дом всегда оставался загадочнее некуда.
– Мне здесь не по себе, – признал Кросби, шагая за Винсентом в полумраке коридора по истертому полу – эти половицы не меняли во время ремонта.
– Иди на кухню, сделай кофе.
– Это меня успокоит?
– Нет, конечно. Но все становится лучше с кофе.
– Ты просто сам хочешь кофе, – проворчал Кросби.
Винсент не стал отрицать. Он, не торопясь, включил электричество и нашел Кросби на кухне, где тот разбирался, в какой же баночке хранится кофе.
– Тебе никто не говорил, что стоит обдумывать свои гениальные идеи? – спросил Кросби.
– Много раз. Поверь мне, я все обдумал.
– Ну да, посмотреть кошмары в странном Доме. Отлично.
Винсент пожал плечами. Они уже все обсудили, пока ехали, и возможно, Кросби не одобрял мотивов Винсента, но оказался достаточно заинтересован, чтобы поехать. А для Винсента это стало главным.
Он не хотел снова и снова бояться снов, не хотел вздрагивать от каждого шороха, не зная, не раздастся ли в голове очередной шепот, когда рядом никого нет. И он хотел четко увидеть те картины, от которых просыпался в липком поту – потому что если он их осознает, то сможет понять или объяснить. И где же еще это возможно, как не в Доме? По крайней мере, лучше так, чем двигаться впотьмах и просто бояться.
Развернув стул спинкой к столу, Винсент уселся на него верхом, но очки снимать не стал.
– И вообще, Линдон, что ты ворчишь? Мы уже здесь. И не тебе предстоит смотреть кошмары.
– Мне предстоит остаться наедине с местными призраками. С чего ты решил, что тут сны станут понятнее?
– Ярче. А с чего ты решил, что тут живут призраки?
Линдон закатил глаза, всем своим видом показывая, что отвечать на вопрос, где ответ – очевиден, ниже его достоинства.
– Может, тебе лучше не кофе выпить? Там есть бар, – Винсент кивнул в сторону одного из шкафов, рядом с мойкой.
– У Уэйнфилдов везде имеется бар?
– Только там, где мы часто бываем.
– Нет уж, я все-таки кофе.
Пока Линдон разливал кофе по чашкам, Винсент положил голову на сцепленные на спинке стула руки.
– Между прочим, бары обычно обустраивает Рик, а не я.
Кросби скептически поднял бровь и поставил на стол две полные чашки.
– Серьезно? Я думал, твоя идея.
– Идея-то, может, и моя, но я… как бы так сказать, ценитель на практике, а Рик в теории. Ему доставляет удовольствие собирать всевозможные экзотические и не очень бутылки.
– Привезу вам настоящего бурбона.
– Отлично. В какой-нибудь другой жизни Рик открыл бы маленький прокуренный бар, где сам разливал напитки. А я бы выступал на сцене с местной рок-группой.
– Ты умеешь петь?
– Эй, если ты не слышал, еще не значит, что я не умею! И с каких пор вокалистам в подобных местах надо уметь петь? К тому же, в колледже мы с Риком едва не ввязались в подобную группу.
Взяв чашку с кофе, Винсент выпил почти половину, пока Кросби только попробовал свой. Он с любопытством посмотрел на Винсента:
– Интересно, а записей не осталось?
– Даже не думай!
– Ну, хотя бы не хор мальчиков в церкви.
– Из католической школы нас с треском выгнали.
– Как вы вообще туда попали?
– Отец постарался. Он почему-то решил, что нас там научат дисциплине.
Кросби скептически хмыкнул:
– Не вышло?
– Ну, я заявил одному из набожных учителей, что если бог создал все в этом мире, то значит, он создал и кокаин. Следовательно, кокаин – божий промысел.
– Сколько тебе было?
– Шестнадцать. Когда пару дней спустя тот учитель на своей Библии нашел аккуратно подготовленные дорожки кокаина, то доказать ничего не смог, но нас выгнали.
– Где ты взял кокаин в католической школе?
– Честно говоря, никогда не выяснял, где Рик его достал, – пожал плечами Винсент. – Но он ненавидел ту школу гораздо сильнее меня. Я больше забавлялся.
– Вы явно не католики.
– Религия давно устарела. И вообще, – вздохнул Винсент, – учили в той школе все равно препаршиво.
Винсент посмотрел на остатки кофе, плескавшегося на дне чашки.
