Оставалось только надеяться, что Мари будет дома, а не на дежурстве в Хартвуд Хилле. Туда бы Винсент не поехал ни за какие деньги.
– Винсент…
Он вздрогнул от протяжного шепота, потому что не слышал, как открылась дверь комнаты. Он поднял глаза и понял, что она и не открывалась: перед запертым дверным проемом колыхалось что-то полупрозрачное, похожее на человеческую фигуру. Оно протягивало руки и как будто тянуло щупальца холодной могильной темноты.
Невольно отстранившись, Винсент моргнул, и фигура исчезла. Именно это он и подразумевал под «становилось хуже». Фредерик мог считать фигуры призраками, но Винсенту было плевать, духи это или глюки, если скоро они станут такими реальными, что он перестанет отличать их от настоящих людей.
Он вновь вернулся к карте. Всего-то минут сорок пять на машине, а он управиться и за все тридцать.
Дверь комнаты тихонько и очень медленно открылась.
– Да проваливай к черту! – зло выкрикнул Винсент, запоздало подумав, что призраки вряд ли пользуются дверьми.
Действительно, на пороге стояла Офелия.
– Прости, – смутился Винсент, – я думал, это… не важно, заходи.
Офелия несколько мгновений помялась на пороге, но все же вошла. Комната увязала в осеннем полумраке, хотя из-за тяжелых занавесок еще пробивались лучи закатного осеннего солнца. Винсент сидел на кровати, скрестив ноги, и только его лицо освещалось призрачным светом горящего ноутбука.
– А я-то думала, после разговора с Фредериком ты не будешь так суров.
– Суров? Да нет, – Винсент рассеянно провел рукой по волосам.
– Ты был довольно угрюм, когда пришел. Кросби отказался что-либо объяснять, только развел руками и заявил, что, если ты общаешься с Уэйнфилдами, будь готов к призракам и прочей чертовщине.
– Он был не против, – хмыкнул Винсент.
Он явно расслабился, и Офелия решила, что зайти было правильным решением – в первые секунды ей казалось, стоит уйти. Но тут сам Винсент кивнул:
– Иди сюда.
– Что ты смотришь?
– Думаю, стоит ли ехать сегодня.
– Куда?
– К одной медсестре из Хартвуд Хилла. Это благодаря ей мне удалось сбежать.
– Хочешь поблагодарить?
– И задать пару вопросов о докторе Стивенсоне. Она может что-то знать.
– Возьми с собой Анабель.
Убрав ноутбук на пол, Винсент вытянулся на кровати, смотря на прилепленные к потолку звезды. Офелия присела рядом.
– Я не знаю, что делать с Анабель, – признал Винсент. – Не уверен, что она не сделает еще каких-нибудь глупостей.
– Ну, ты же сам их делаешь.
– Мои глупости обычно касаются только меня. Я не пытался никого упрятать в психушку. Увы, Ани придется повзрослеть.
– Не отталкивай ее в процессе.
– Ты пришла пофилософствовать? – проворчал Винсент.
Офелия покачала головой.
– Ты же вроде куда-то собирался?
– Пока нет.
Она легко привстала и уселась на Винсента. Ее руки раздвинули его рубашку на груди, тонкие пальцы девушки провели по животу и остановились на шраме, оставленном пулей.
– Это от Анны?
– Да. Тот раз, когда она решила, что выстрелить в меня – отличная идея.
– И ты истекал кровью. Что ж, Анна оставила идеальную память. Не забудешь.
– Я бы предпочел другие метки. Истекать кровью в одиночестве не очень здорово.
– Ты никогда не будешь один. У тебя есть Фредерик.
Пальцы Офелии прошлись по шраму от пули, обрисовали его контуры. А потом ладони девушки скользнули дальше, обнажая татуировки на руках Винсента и бывшие порезы под ними.
– Карта твоего тела, – прошептала Офелия. – Карта твоих шрамов.
Пока ее ладони лежали на его татуировках, Офелия наклонилась и поцеловала шрам на животе.
– Хочешь добавить свой? – тихо спросил Винсент.
– Шрам? Конечно, нет. Я надеюсь, что если и запомнюсь тебе, то из-за этого, – палец девушки взметнулся и ткнулся в место на груди Винсента, где билось сердце.
– Ну, если ты не призрак, то все в порядке.
– Любить одного из вас – значит, любить обоих. Никак иначе. Разве вы сами еще не поняли этого? Разве ваши женщины этого не говорили?
День выдался длинным и сложным, так что Мари порядком вымоталась. Но к вечеру приехал Мартин. Он сам забрал ее с работы, а потом отвез домой, где они вместе приготовили вкусный ужин и даже позволили себе немного вина.
Теперь Мартин зажег камин (электрический, конечно, настоящего огня Мари опасалась, да и не уместен он в маленьком доме), и они уселись перед ним в уютных плетеных креслах, заполненных мягкими подушками. Мари сама их сшила, а одну, ту, на которой красовалась вышивка тихого сельского пейзажа, положила Мартину.
Потягивая вино из бокала, Мари покосилась на жениха. Тот не был особенно красив, да и какими-то другими выдающимися качествами не обладал. Все подруги только удивлялись, почему Мари, за которой еще в школе бегали толпы ухажеров, выбрала невзрачного Мартина. Та обычно тихонько улыбалась и говорила, что счастье вовсе не в красоте.
Ей было уютно и надежно рядом с таким простым и понятным Мартином. Тем более, несмотря на его большой некрасивый нос и близорукость, заставлявшую часто щуриться, Мартин отнюдь не был глупым, как многие считали. А не так давно он устроился в адвокатскую контору в Лондоне, где ему открылись блестящие перспективы.
– Мари, надо уже определиться, – сказал Мартин.
И его голос, очень глубокий и приятный, был одним из его достоинств.
– Да? – Мари сделала вид, что смотрит на ненастоящий огонь.
– Я считаю, нам нужно назначить дату свадьбы.
– О… конечно. Но я думала, не раньше весны.
– К чему тянуть? Может быть, поженимся зимой?
– Ну… мама очень хотела, чтобы все произошло весной. Ей уже тяжело ходить через снег, да и холод… я хотела простое, но приятное платье. А весной, знаешь, все эти цветы, будет очень красиво.
– Как пожелаешь. Но думаю, стоит определить дату. Что насчет марта?
Звонок во входную дверь избавил Мари от необходимости продолжать разговор. И хотя обычно она настороженно относилась к визитам в позднее время, сейчас обрадовалась. Не то чтобы она не хотела свадьбы, но мама не очень одобряла Мартина, а о свадьбе вообще не желала знать. Хотя и правда предпочитала весну.
– Кто бы это мог быть? – нахмурился Мартин. – Ты кого-то ждешь?
– Нет. Пойдем откроем, я боюсь одна.
Оставив бокал с недопитым вином, Мари вместе с Мартином подошли к входной двери. Когда женщина ее распахнула, то увидела, что на пороге стоят мужчина и женщина. Почти сразу мужчина снял темные очки – его глаза тут же болезненно сощурились, и Мари подумала, что очки на пороге ярко освещенного дома он снял только из вежливости.
