– У нас был много других дел, тот же «Уэйнфилд корпорэйшн», забыл? И мне кажется, ты говоришь так, будто тебе жаль.
Винсент ничего не ответил, только пожал плечами. И подхватил со стола небольшую записную книжку.
– Зато я нашел кое-что. Похоже, еще один дневник Лиллиан.
– Он выглядит получше, чем тот, что из Хартвуд Хилла.
Винсент покрутил в руках блокнот в мягкой обложке, тоже покрытой узором из цветочков.
– Но также мутно написан, – сказал Винсент, – Думаешь, Стивенсон будет возражать, если мы его заберем?
– Думаю, нет. Давай продолжим поиски, что еще нам может пригодиться.
Они провели еще около часа в доме Стивенсона, методично проверяя ящики и бумаги. Но не нашли ничего интересного или хоть сколько-нибудь примечательного. Только свидетельство о браке, выглядевшее вполне официальным.
Казалось, это всего лишь перевалочный пункт для Стивенсона, место, где он иногда ночует. И которое давно покинула Лиллиан.
Поэтому, когда Уэйнфилды оставили поскрипывающий ступеньками дом, они уносили с собой только тонкий блокнот в обложке с цветочками. А еще собственные воспоминания – и облегчение от того, что не нашли в доме из снов никакого гроба.
Пока они ехали обратно, Винсент больше не напевал.
12
Иногда я ухожу в место, которого не существует. Там мои слезы имеют значение. Там я почти могу достичь того, что хочу. Но потом мне приходится возвращаться. И кажется, что я сделала не тот выбор.
Здесь еще хуже, чем было раньше. В этих комнатах нет докторов, и никто не хочет затушить мои сны. Но сами стены здесь пропитаны болью. Той болью, что несет Он сам – без сожалений, без угрызений совести. Я не знаю, зачем Ему нужна я. Не знаю, чего Он хочет. И это пугает меня.
Как пугает та, что когда-то жила в моей комнате. Это ее цветы на обоях. Это ее подушки на кровати. Это ее воздух – и теперь им дышу я.
Он не стал моим спасением. Возможно, ничто в этом мире на самом деле не может нас спасти.
В дверь постучали, и Винсент закрыл дневник Лиллиан. Он успел прочитать немногое, но яснее от этого не становилось. И он не мог избавиться от мысли, что они что-то упустили – что-то очень важное.
– Входите.
Это была София, новая помощница Алессандры. Весьма хороша собой, но Винсент рассчитывал на ее иные таланты.
– Добрый день, мистер Уэйнфилд… то есть Винсент.
– Надеюсь, ты нашла то, что я просил.
– Не совсем. Я искала везде, но никаких следов ни Лиллиан Уэйнфилд, ни Лиллиан Стивенсон. Или это совсем не те Лиллиан.
Винсент даже не стал скрывать разочарованного вздоха. Почему-то он был уверен, что Лиллиан всенепременно жива и где-то прячется. Он покосился на пухлый блокнот в мягкой цветочной обложке.
– Что ж, может, она действительно мертва.
– Нет.
– С чего ты так уверена?
– Нет записей о смерти. Она должна была попасть в один из моргов.
– Они могли не знать имени.
– Есть ее отпечатки пальцев. Если бы Лиллиан Уэйнфилд побывала хоть в одном из моргов страны, записи об этом были бы.
– Гм, – Винсент задумался, и его взгляд снова упал на блокнот. – А можешь поискать информацию о другом человеке? Доктор Эдуард Стивенсон.
– Он тоже пропал?
– Если бы. И он живее всех живых. Но я хочу знать все детали о нем, абсолютно все. Кем были его родители, есть ли у него братья-сестры. Кажется, у него была первая жена, они развелись очень давно. Найди ее. Лиллиан была его второй женой.
– Дети от одного из браков?
– Нет. Уж это бы Винни знал.
В глазах Софии прочиталось такое недоумение, что Винсент мог не сомневаться, никакого Винни она не знает – и работает слишком недавно, чтобы уметь не демонстрировать свои эмоции.
– И еще кое-что, София.
– Найти какого-нибудь мертвеца, мистер Уэйнфилд?
– Нет, отнеси моему брату вот эти бумаги. Он и так ждал их еще вчера.
И это было основной причиной, почему Винсент ни за что бы не хотел передавать их лично. Но София забрала папу с бумагами и вышла из кабинета.
Продолжать читать дневник Винсенту не хотелось, желания работать было еще меньше. Поднявшись, он размял затекшие плечи и открыл жалюзи на окне – уже достаточно стемнело, чтобы чувствительные глаза Винсента не ощущали света. Он любил сумерки – то мутное время, когда солнце уже не грело, но и ночные огни еще не успели расцвести.
Винсент сам не мог точно объяснить причину, но от дневника Лиллиан у него невольно мурашки шли по телу. Милая комната в доме Стивенсона перестала казаться милой. И Винсент был уверен, если он увидит эти злосчастные цветочки узора сейчас, то они покажутся мрачными.
У него не выходил из головы разговор с Фредериком в той комнате. Куда бы могла пойти Лиллиан? Она не знала ничего больше и никого больше. Некуда ей было уходить. Особенно учитывая, что она была маленькой, когда умерла ее мать, а Леонард собственным-то детям не уделял много внимания. Но у близнецов были они сами. А у Лиллиан – только замкнутые клиники, психушки и дождь на стекле.
Поэтому Винсент был уверен, что она сбежала от Стивенсона. Но куда она могла пойти? Она не просто не знала никого, она даже толком жизни-то не знала. А если она от кого-то и пряталась, то от кого? От Стивенсона? Или от своих призраков?
Дверь раскрылась, и Винсент обернулся, чтобы отчитать Софию (а он был уверен, что Алессандра никогда не позволит себе входить без стука). В дверях кабинета действительно стояла София, но выражение ее лица не располагало к вопросам. Винсент даже не мог сходу решить, испуганное оно или растерянное.
– Винсент, твой брат… тебе лучше самому поговорить с ним.
Не став дослушивать, Винсент прошел мимо Софии, только остановился, чтобы уточнить «где?». Когда же он подходил к залу для совещаний, то услышал Фредерика еще издалека. Перед дверью мялась его испуганная секретарша, но не решалась заходить внутрь. Да и мало кто хотел бы – в коридоре хорошо было слышно, как Фредерик на кого-то кричит.
Даже Винсент невольно помедлил перед дверью. Насколько он помнил, в последний раз Фредерик кричал на Анабель, и тогда был серьезный повод. А до этого… в школе? Когда его напарник не сделал свою часть выданного задания, и они провалили работу, которую Фредерик предвкушал неделю.
Толкнув дверь, Винсент вошел в комнату для совещаний. Как раз в тот момент, когда четверо или пятеро сидящих за столом были готовы провалиться сквозь землю. Фредерик стоял перед ними, уперев руки в стол и, похоже, был не доволен. Очень недоволен.
Винсент не собирался выяснять, что происходит. Он просто подошел к Фредерику и положил ему руку на плечо. Тот выпрямился, и, похоже, был готов закричать и на брата. Но Винсент невозмутимо сказал:
