В памяти тут же ожила картина маслом пятилетней давности: мой первый Осенний бал в Иркутском «Лебедином дворце». Я, счастливая и влюбленная, в пушистом белом платье, танцевала медленный танец с Романовским. Неделя прошла с того момента, как великий шаман нас помолвил. Какие могут быть причины для печали?
Я практически ничего не помню из того, что происходило на балу. Я носила розовые очки, и все мое внимание принадлежало моему жениху. Я была готова прыгать от счастья до мраморного потолка. Ровно до того момента, пока Романовский будто бы случайно не подвел меня к моему отцу и не произнес: «Я разрываю помолвку с вашей дочерью!»
Эти страшные слова осели в моей душе как заклятие.
Невозможно описать словами то, что я почувствовала. Шок, отупение, ужас. Может, это лишь страшный сон? Мраморный потолок упал мне на голову. «Я вот- вот очнусь», — шептала я себе. Все полыхало вокруг… Нет, это у меня горела душа.
Но самое страшное, знаете, что?
Всем было наплевать на чувства юной девушки. Мой отец одобрительно кивнул Романовскому, и у меня отняли жениха. Дальше я лишь помню, что совсем нескоро оказалась дома, где слегла с горячкой.
После такого унизительного поступка Романовского я тоже поклялась перед своей семьей, что не выйду замуж. Иначе я покончу с собой! С Драконьей скалы давно уже никто не сбрасывался. Я не собираюсь больше быть игрушкой выгодных сделок или альянсов!
А теперь Романовский приезжает в «Буревестник» как ни в чем не бывало. Чего бы он ни задумал, я не позволю ему добиться своих целей. Поэтому я сейчас же пойду к своему отцу и напомню старику, как пять лет назад его униженная дочь стояла перед ним на коленях и умоляла о мести…
Но что мой отец мог сделать? Он страдал вместе со мной, вытирал платком мои влажные от соленых слез щеки и успокаивал. Все нашептывал, чтобы я пришла в себя…
А мне, девочке с голубым бантиком, казалось, что у отца есть реальная власть в руках.
Я надеялась, что он накажет Романовского. Но я ошиблась. Мой отец очень уважает старого шамана, впрочем, как и все остальные. Так вот, Великий шаман Байкала не желал никаких конфликтов с братвой из Иркутска.
Время было тогда очень страшное — это сейчас все проблемы решают деньги.
Да, у нас здесь своя жизнь, свой уклад, свои традиции. Старый великий шаман принадлежит к древнему роду повелителей Байкала. Его племя издревле владело заповедными местами, окружающими озеро, и без согласия старейшин власти не имели права распоряжаться родовыми угодьями.
Как-то один из дельцов решил ослушаться слова главного шамана, и тот наслал на него проклятье. Поначалу самонадеянный глупец посмеивался над местными суевериями, но совсем скоро пышущий здоровьем мужчина начал болеть и чахнуть. Только после того как, повинившись в собственной заносчивости, он упал в ноги к старику, болезнь отошла. С тех пор никто не смел перечить шаману: как он скажет, так и будет…
Музыка закончилась, и я опомнилась. Только я успела поблагодарить Никиту за танец, как передо мной возник Романовский, и я обомлела.
— А теперь моя очередь, — обратился он к Никите, словно бросил вызов.
Я с тревогой обвела взглядом зал в поисках моей охраны, но безуспешно. Черт побери, где мои мальчики, опять подпирают стены? В зале стояла лишь охрана Романовского, и меня охватило нехорошее чувство.
К моему несчастью, музыка заиграла снова. Кажется, у меня не было другого выбора, закатывать сцену перед своими партнерами я не хотела.
Зато Романовского ничего не беспокоило. Он взял меня крепко за руки и резко прижал к себе. Он смотрел на меня, прожигая зорким взглядом. Клянусь, у него глаза опасные, как у медведя!
Кстати, он и походил на «баахалдая», как его называют здесь, на Байкале. Смуглая, кофейного цвета кожа, широкие плечи, странная татуировка в форме браслета на левой руке с какими-то знаками-палочками, напоминавшие славянские руны. Да и крепок он, несомненно, как медведь…
— Какой ты все же подлец, Романовский, — прошипела я тихо, танцуя с ним в такт. — Как ты вообще посмел вернуться?
Не отрываясь от туманных глаз бывшего, я споткнулась. Мои руки дрожали, хотя он крепко сжимал их, а дыхание участилось.
— Как много слов в минуту! Пойдем, — он потащил меня на террасу.
Уже стемнело, на сумрачном небе проявились первые звезды, которые сейчас будто наблюдали за нами. Но это продолжалось недолго, порыв ветра принес тучи, затянул небо. Заморосил дождик, как почти постоянно в этих краях ночной порой.
Я оглянулась: фигура Романовского таяла в фиолетовых сумерках. А еще я поняла, что мы были одни. Несмотря на то, что похолодало, меня согревал огонь ненависти.
— Я тебе никогда не прощу, слышишь! — я освободила руку настолько резко, насколько это было возможно. И попыталась говорить тише, скрывая горечь унижения за грубым тоном слов. — Ты опозорил меня перед всеми!
— Не психуй! Женитьба никогда не входила в мои планы.
— Это все, что ты можешь сказать?
— А что еще? — пожал он плечами.
«Хотя бы что тебе жаль!» — чуть было не выкрикнула я.
На мой упрек ему было наплевать. Но зато я, обиженная до глубины души, считаю, что бывший не заслуживает спокойной жизни после того, как разорвал помолвку из-за своих амбиций.
— Что ты тут потерял? — перешла я в атаку.
Романовский достал из бежевых льняных брюк пачку сигарет и закурил.
— Приехал в гости!
Я была впечатлена его самоуверенностью. Мне кажется, раньше он был не таким, а проще.
— Не рассказывай мне сказок! — отрезала я.
— Я сказал уже, что меня позвал шаман! — ответил он так, словно его ничего не беспокоило.
— Тогда давай езжай к нему, чего ты сюда приперся! — надеюсь, он не заметил, как я напряглась и пыталась придумать как можно больше колких упреков.
— Примириться с тобой, это я тоже уже сказал, — он опять уставился на меня своими медвежьими глазами.
Человека более напористого и наглого я еще не встречала.
— Неужели ты думаешь, что я соглашусь! — категорично ответила я.
— А кто сказал, что я буду тебя спрашивать? — прошептал Романовский мне в лицо. — Если тебя попросит это сделать старый шаман — ты никуда не денешься!
От него несносно разило ментолом.
— Так, все, с меня хватит! Завтра ты уберешься отсюда, — я молча скрестила руки на груди, ибо меня изрядно трясло.
— Да, с меня — тоже! Продолжим завтра в присутствии твоего отца, ибо твое фырканье я терпеть не стану, — Романовский потушил сигарету и пошел в зал. Не успел он войти, как девушки его облепили, будто они жадные пчелы, а он — сладкие медовые соты.
Я почувствовала себя нелепо и неловко. Как будто меня застали за чем-то неприличным. Но спустя несколько секунд я решительно расправила плечи, поскольку просто не могу позволить себе проявить слабость. Вечер продолжался, меня ждали мои гости.
