— На что только люди не идут, чтобы обрести покой после смерти, — заметил муж. — Кстати, может, сумасшедший изобретатель, который смотрит на всех, как на набор полезных запчастей?
— Вот это уже поинтересней, — согласилась я, видя, как муж нюхает блюда.
— Все приготовлено с любовью и нежностью! — заметила я, ни в жизни не собираясь такое есть. — Вон присохла любовь. А тут обгорела нежность.
— Любви мало положила! Недолюбила! Прямо чувствуется!
К моему ужасу муж отправил мой пирог «Черви на кладбище» в рот и… внезапно распробовал. Я видела своими глазами, как кто-то ест то, что я готовлю. Если я расскажу это, мне никто не поверит!
— Признаться, — заметил муж, доедая «червей». — Очень сносно. Я бы сказал даже «вкусно»…
— Эм… — замялась я, видя, как исчезает на глазах пирог. Я даже поковыряла его вилочкой, чтобы убедиться, достаточно ли я положила перца?
— С перцем! Как я люблю! — послышался голос мужа, пока у меня слезы текли из глаз от этого жгучего вкуса.
— А это у нас что? Ничего себе! — вилка мужа полезла в подгоревшее полено. Это должен был быть окорок. Но я специально жарила его до черной корочки.
— Мммм… Подгоревшее! — послышался голос, пока я нервно сглатывала. — Всегда выбираю себе подгоревший кусочек мяса. А тут прямо все! Ты что? Подлизываешься? Или прощения просишь?
— Оно три раза упало, — ядовито ответила я, пытаясь скрыть животный ужас. — На пол.
Часы тикали, отмеряя положенное время для идеального ужина.
— Итак, — в вазу полетела мятая салфетка. — Кто у нас есть! Тебе, как жене, не мешало бы познакомится с моими родственниками. Дедушка Вольдемар! Прослыл ужасным скрягой. Убивал слуг, чтобы не платить им жалование. Задушил собственную супругу за то, что она случайно села на золотой. Бабушка Маргарита. Бегала голой по замку, возомнив себя привидением. Бросалась на всех, и для убедительности била топором по голове. А потом бросала топор и с радостным криком: «Теперь ты водишь!» убегала дальше по коридору.
— Двоюродный прапрадедушка Эндрю. Требовал право первой ночи! Но не с невест, а с женихов. Сожгли во время восстания, — предложила я, зная, что мне ничего не угрожает.
— Двоюродная прабабушка Лючия. Муж назвал ее «сучкой». За это она загрызла его на смерть! — прочитали мне.
Нда… С такими родственниками нужно еще и постараться, чтобы тебя не беспокоили! Интересно, сколько же из них вполне здравомыслящих и адекватных людей, которые просто прикидывались сумасшедшими, чтобы их не трогали? Жаль, что никогда не угадаешь!
— О! Внучатая тетушка Хельма! — обрадовался муж. — Любила читать книги…
Он перевернул страницу и усмехнулся.
— …трупам на кладбище. Предварительно выкопав их из могил и посадив рядком. Мне кажется, она безобидная! Хотя, тут есть приписочка, что когда трупы кончились, она решила сделать новые…
— Ладно, — вздохнула я. — Терентиус, так Терентиус! Он хоть старый?
Каждый знал, что чем старше призрак, тем он могущественней и сильнее! А нам был нужен именно такой!
— Ему уже триста лет в обед, — усмехнулся муж.
— Ой, а что вы делаете? — послышался голос домомучительницы.
— Я — сирота, — всхлипнул муж. — Поэтому очень хочу познакомить мою дорогую супругу с моим покойным … эм… кто он мне? А, неважно!
— О, знакомство с родственниками? Как это мило! — заметила домомучительница. — Вот видите, у вас получается!
Если честно, я нервничала. Несколько раз я перечитала записи в чужой книге. И кроме того, что этот Терентиус был, скажем так, не самым общительным, ничего страшного не обнаружила. На портрете был изображен милый, ухоженный старичок. Прямо добрейшей души дедушка.
— Я все подготовил, — заметил супруг, доставая мерзкие атрибуты черной магии. Одним махом он скинул со стола все приборы и тарелки. А вместо них уже горели черные сальные свечи.
В комнате воцарился полумрак. Я еще раз посмотрела на благообразного дедушку во фраке. И скрестила пальцы. Только бы получилось.
— Терентиус, — послышался голос мужа. Его глаза вспыхнули нехорошим огнем. Из пальцев сочилась черная магия, окутывая стол, магическую печать и свечи.
Сначала ходуном заходил стол. Потом мой стул. Казалось, вся комната ходит ходуном, окутанная черной магией.
— Явись! — послышался зловещий голос мужа. Его парик съехал и упал на пол. А волосы облепили лицо. Он смотрел исподлобья, светящимися глазами.
Внезапно раздался хлопок. Я подняла голову, видя, как из темноты вырисовывается бледный силуэт. В руках у него была плетка… На руках и ногах кандалы. На шее торчал шипами старый потертый ошейник.
— Я смотрю, он подготовился, — довольным заметил муж, подняв голову. — А я говорил, что у меня замечательные родственники!
Пока что я мало что могла сказать. Цензурного. Я еще раз на всякий случай посмотрела на благообразного дедушку с добрыми глазами. Потом перевела взгляд на этого маньяка с жуткой беззубой улыбкой.
— Ну что, детки мои! — послышался сиплый смех. Кнут щелкнул в воздухе. — Как долго я ждал, чтобы меня взывали! Даже нанял мага, чтобы он записал меня в книге, как доброго, отзывчивого и спешащего помогать.
— Терентиус? — на всякий случай спросил муж. Видимо, он тоже ожидал увидеть добродушного старикана. И сейчас слегка сомневался в правильности выбора.
— Родственники? — прищурился Терентиус, внимательно рассматривая нас.
— Ты тоже находишь некоторое несоответствие? — спросила я очень осторожно, пока дед почесывался кнутом.
— Единственное несоответствие в том, что он не лежит полностью упокоенный и душой и тело в узеньком гробу, — мрачно ответил муж.
Только сейчас я увидела у деда полностью рассеченную рубашку на спине.
— Я — родственник. А это — моя … эм… супруга, — произнес муж, показывая на меня.
— Понятно! — прищурился дед, рассматривая мужа. — У тебя лицо палача! Прямо представляю тебя с кнутом! И немного есть от жертвы…
Что?!
— А у тебя лицо бедной маленькой несчастной овечки, которая никогда ни в чем не виновата! — повернулся ко мне дед. — Этакий агнец, жертва и «ай, ой, по попе не надо!». О! Из тебя тоже толк получится! Я прямо даже сомневаюсь, кто кого!
Что? Я — овца?!
— Можете называть меня дядюшка Тит! Просто Тит! — протянули мне искалеченную призрачную руку.
— Кто вас так? — спросила я, видя перебинтованные пальцы привидения.
— Ах, это долгая история. Сначала я был очень уважаемым членом общества. Красавицы меня так и называли. Я был молод, богат и красив. Но так продолжалось недолго. И однажды приелось. Перепробовав все известные извращения, — просипел дед и тут же прокашлялся.
