В двухстах ярдах от шлюпа воздушный шар резко накренился, отбросив профессора и Хасбро на стену корзины, где те, беспомощно переплетясь руками-ногами, забарахтались в попытках подняться. Корзина наклонилась еще сильнее, едва не сбросив их в море. Хасбро отчаянно вцепился в канат и задергал его, полагая, что якорь за что-то зацепился; Сент-Ив же схватился за свой шест с магнитометром, но тот словно обезумел (не шест, конечно, а прибор): стрелка как бешеная носилась по кругу, пока не завязалась узлом.
Сент-Ив выпустил из рук ставший бесполезным прибор — тот выполнил свою задачу, указав на затопленную машину лорда Келвина, и камнем полетел в воду. Едва сдерживаемый до предела натянутыми тросами воздушный шар безуспешно пытался взмыть в воздух, но его корзина, которую неведомая сила тянула в противоположном направлении, не переставая вращалась и билась днищем о воду, будто пытаясь вырваться из смертельных объятий корабля-призрака.
Люди на шлюпе, не исключая и Парсонса, высыпали на палубу и наблюдали за дикой агонией воздушного шара с двумя пассажирами, которые отчаянно за него цеплялись. Со стороны могло показаться, что шар рвут на части разгулявшиеся духи стихий. Так, по большому счету, и было: в роли духов выступали две мощные силы — нагретый воздух и магнетизм — днище корзины, утяжеленное для остойчивости железными ободами, угодило в жесткий электромагнитный захват машины лорда Келвина.
Под треск раздираемой парусины и свист лопнувших тросов корзина ухнула вниз и начала погружаться. Пассажиров захлестнула шальная волна, и миг спустя оба оказались в воде. Спасая свои жизни, Сент-Ив и Хасбро вступили в борьбу с морской стихией — энергичными гребками они устремились к видневшемуся вдалеке шлюпу; гвозди в подошвах их ботинок, выдираемые чудовищной силой, один за другим уносились в глубину. Сент-Ив пожертвовал машине свой складной нож, сохранив в целости карман брюк, а может и сами брюки.
Лишь отплыв на приличное расстояние от лопающихся тросов и мечущегося над водою шара, они смогли оглянуться.
Корзина минуту-другую плясала у поверхности воды, а затем медленно стала погружаться, но в итоге зависла на приличной глубине, так и не достигнув дна: затонуть ей не позволял легкий плавучий материал стенок. Воздушный шар распластался по поверхности моря — на нем будто отплясывал что-то удалое незримый великан; временами слышались пулеметные очереди — это нагретый газ раздирал швы оболочки и со свистом вырывался в атмосферу. Прошло совсем немного времени, и лишенная воздуха, набухшая в воде парусина последовала за корзиной. Теперь на поверхности моря виднелись только головы Сент-Ива и Хасбро, которые плыли к шлюпу, уже сомневаясь в успехе. Они, вероятно, утонули бы, если академики не отправили бы за ними лодку. Парсонс, который прекрасно это понимал, приветствовал их на борту, от души посмеиваясь в бороду.
— Вот это зрелище! — воскликнул ученый секретарь Академии, когда Сент-Ив, шатаясь от усталости, направился в указанную ему каюту. — Не припомню столь поучительного образчика применения научного метода на практике. Надеюсь, вы тщательно вели записи! Я видел на вашем лице, мой друг… да-да, даже на таком расстоянии… выражение подлинно научного озарения! Будь я художником, непременно сделал бы набросок на память…
Парсонс, не смолкая ни на миг, всю обратную дорогу до Дувра донимал бедного Сент-Ива своими насмешками. Но цель профессора была достигнута: теперь прыгающие в волнах красные буйки отмечали точное местонахождение пресловутой машины.
Волею судеб и я, и мои друзья находились в воздухе одновременно: они прочесывали пролив в поисках машины, а я направлялся в Стерн-Бей и, оглядывая из иллюминатора гондолы дирижабля серую поверхность моря, ощущал себя полновластным хозяином своей судьбы.
Пока я бездельничал в Норвегии, до меня дошло, наконец, для чего нашим недругам понадобилось льдохранилище. После моей встречи с капитаном Боукером прошло много дней, и за это время все могло измениться. Как бы я ни торопился, не исключено, что по прибытии выяснится: лед злодеям уже ни к чему, а их самих и след простыл. Но, с другой стороны, у меня оставался шанс что-нибудь еще выяснить и показать себя.
По прибытии в «Корону и яблоко» я убедился, что Сент-Ив и Хасбро еще не вернулись с воздушной прогулки. Парсонс тоже отсутствовал, и вынужденное одиночество подействовало на меня угнетающе. Уж лучше компания Парсонса, чем никакой. Я сидел на кровати, размышляя, не выпить ли пинту-другую пива, чтобы затем завалиться спать и тем самым уклониться от своих обязательств. Пусть выпивка и сон — неважное средство от одиночества, они все же… Тут мне вспомнилось, как, сидя на той же кровати, я услыхал роковой стук в дверь; никто не даст гарантии, что, пока я сплю, за моей спиной не будут твориться какие-то страшные дела. Дверь может тихо распахнуться, и в комнату бильярдным шаром вкатится адская машина с шипящим запалом…
Сон как рукой сняло. Чем же тогда заняться? Схожу-ка я проведаю капитана в этом его леднике. Притворяться Эбнером Бенбоу уже смысла нет, хотя почему бы мне не попробовать изменить свою внешность? Накладной нос и парик сделают меня неузнаваемым. Немного подумав, я отверг идею с перевоплощением, подозревая, что наши недруги чего-то подобного от меня и ждут. У меня на руках оставался лишь один, но весьма крупный козырь: мало кто знает о моем возвращении в Стерн-Бей.
Я как следует подготовился к встрече с капитаном, но предпочел не рисковать понапрасну: прошел через весь третий этаж к пожарной двери с обратной стороны гостиницы и спустился по скрипучим ступенькам в заросший дворик. Боковая калитка вывела меня прямо на берег моря. У ветхого причала, сколоченного из гнилых досок, качалось с полдюжины лодок; пирс уходил в залив ярдов на пятьдесят и в самом конце обрывался нагромождением свай, криво торчащих из воды. Кругом ни души.
Было время отлива, обнажившего покрытую галькой отмель, которая тянулась вдоль сложенного из камней волнолома. По ней-то я и зашагал, рассчитывая войти в городок на приличном расстоянии от гостиницы и спутать все планы соглядатаям: если увижу кого-то, кто глаз не сводит с крыльца «Короны и яблока», подойду поздороваться.
Одолев сотню-другую ярдов, я перебрался через волнолом и по узкому дощатому настилу протиснулся между двумя небольшими домиками с заросшими плющом стенами. Где-то неподалеку пал от случайной пули нищий старик, который так и не успел выклянчить у меня монетку. Далее я намеревался направиться к хранилищу льда, но приоткрытая дверь «Пинты пенного» заставила меня сменить приоритеты.
Дело в том, что мне так и не удалось выяснить, обитает ли мой игрушечный слон в одном из номеров «Пинты», потому, главным образом, что, увлекшись игрою в сыщика, я спасовал перед женщиной за стойкой. Она же, вне сомнений, быстро распознала во мне набитого дурака. По правде говоря, в подобных обстоятельствах я легко смущаюсь, а стоит мне смутиться, и я уже ни на что не годен. Но в этот раз все будет по-другому. Я свернул к гостинице, поднялся на веранду и вошел в холл. Женщина, как я и надеялся, сидела на своем месте и занималась разбором счетов. Кажется, она меня даже не узнала — скроила недовольную мину на мое сердечное: «И снова здравствуйте!»
