Я немедленно взялся за поиски: окно, другой ключ, вентиляционная шахта — хоть что-нибудь! Увы, номер 312 располагался на внутренней стороне коридора, а потому был лишен окон. И, хотя Пьюлы давно лишились рассудка, у них все же хватило мозгов не бросить в спешке запасные ключи. Я сел и задумался. До «Короны и яблока» меньше пяти минут ходьбы. Мать и сын без задержки попадут в мою комнату, обыск отнимет еще минут пять, а после они поспешат обратно, чтобы выпустить мне кишки. С револьвером или без, но первый, кто сунется в эту дверь, будет встречен неприятным сюрпризом. Мать, конечно же, пропустит Уиллиса вперед, чтобы он принял на себя удар… Я отчаянно выстраивал план спасения.
Номер 312 был начисто лишен каких-либо орудий: миссис Пьюл забрала с собой даже свою колотушку! Здесь осталась, правда, пара стульев, которыми в крайнем случае можно воспользоваться, но мне требовалось что-нибудь покрепче и понадежнее. Окончательно взвинтив себя, я ощутил жажду крови и стал думать только о том, чем бы избить этих опасных идиотов до бесчувствия. Стулья для этой цели не годились, будучи слишком хлипкими и неудобными.
Я добрался до каркаса кровати — кое-как пригнанных друг к другу деревянных стоек и перекладин, отчаянно нуждавшихся в новой проклейке. С трудом вырвав поперечины из боковых пазов, я с удовлетворением услышал, как матрас шлепнулся на пол, причем с таким грохотом, что жильцы внизу наверняка насторожились: их безумный сосед этажом выше опять принялся за свое. Затем, опрокинув остов кровати набок, я принялся расшатывать одну из ножек, силясь высвободить ее из путаницы сочленений и креплений. Шпонки визжали, выламываясь из древесины, дерево стонало, — мне пришлось несколько раз обрушить об пол всю конструкцию, чтобы ее элементы разлетелись по сторонам, оставив меня с крепкой деревянной ножкой, вполне подходящей, чтобы уложить наповал любого здоровяка. Я подкинул ее в руке: увесистая. Немного коротковата, правда, но для моей цели сойдет.
Как раз в этот момент дверная ручка задергалась вверх-вниз. Быстро они, однако, вернулись. Или это хозяйка? Может, услышав, что сумасшедший постоялец разошелся не на шутку, она поднялась проверить, все ли в порядке. Я тихо подкрался к двери, рассчитывая сбить хозяйку с ног толчком своей дубины — и стремглав бежать к лестнице. Впрочем, если за дверью мужчина…
Кто бы там ни был, с замком ему пришлось повозиться. Казалось, минула целая вечность, наполненная звяканьем металла, прежде чем дверь наконец приоткрылась. Я подобрался, занеся свою дубинку для удара. Сначала из щели на фоне темного коридора показался нос, а потом просунулась и вся голова. Я зажмурился, отступил от стены на шаг и обрушил ножку от кровати на голову вошедшему, метя в затылок. И сразу понял, что передо мною не Уиллис Пьюл, а кто-то другой, может, еще более страшный. И в самом деле — визит мне нанес Хиггинс, академик в бегах: ихтиолог корчился на полу, не выпуская отмычку из правой руки.
Нанесенный удар почти лишил его чувств, свалив на пол лицом вперед. Там он и лежал, беспорядочно дергая конечностями. Я приблизился, намереваясь обрушить на череп поверженного врага еще один удар по примеру крикетной подачи, но сдержался, чему сегодня весьма рад, хотя в тот миг для обуздания инстинктов мне потребовались собрать все призванные служить этой цели навыки, наработанные долгим развитием человеческой цивилизации.
Дверь стояла открытой. Я быстро выскользнул в коридор и, отбросив дубинку, со всех ног помчался к лестнице, удивляясь, зачем это Хиггинсу понадобилось тайком проникать в чужое жилье.
Ясно, что его здесь не ждали. Вероятно, он видел, как мать с сыном ушли, и тайком прокрался сюда за тетрадями, в поисках которых Пьюлы перерывали сейчас мой собственный гостиничный номер. Получается, никакие они не союзники, а, скорее, заклятые враги. Что ж, застукав незваного гостя на полу в своем номере, Пьюлы сумеют позаботиться о нем как следует.
Подойдя к лестнице, я осторожно глянул через перила в пустой и темный лестничный пролет и лишь после помчался вниз, перепрыгивая сразу через две ступеньки в расчете ворваться в холл, сбить с ног (если возникнет такая надобность) всякого, кто встанет между мной и входной дверью, выкрикнув на бегу хозяйке что-нибудь остроумное, чтобы хоть отчасти вернуть себе чувство собственного достоинства.
Мне оставалось преодолеть последний лестничный марш, когда из полумрака вынырнули оба Пьюла, которые совершали свое восхождение, пыхтя как паровозы; сын поднимался первым, а мать следовала за ним, пряча под шалью револьвер, — и оба были исполнены смертоносной решимости.
— Попался! — проверещал сын, вцепляясь мне в запястье.
— Держи его! — крикнула мать. — Уж теперь-то он у нас запоет! Марш наверх, мистер Бахвал!
Я что было мочи пнул Уиллиса в голень, причем инерция моего стремительного спуска добавила силы удару. Взвыв, тот отлетел к перилам, едва не опрокинув и мать. Руку мою он, однако, не выпустил, и я, потеряв равновесие, рухнул сверху. Сцепившись, мы покатились вниз, барахтаясь и молотя друг друга; наконец я освободил руку и с поспешностью потревоженного краба стал карабкаться наверх, к площадке, — опасаясь выстрела в спину, я проделал это на четвереньках. Там поднялся на ноги и помчался наверх, на третий этаж, снова прыгая через две ступеньки и прислушиваясь к раздававшимся позади проклятьям, шлепкам и крикам, с помощью которых миссис Пьюл пыталась привести распростертого Уилла в чувство.
Выстрела так и не последовало, хотя расстояние было невелико и ей ничто не мешало, но по коридору третьего этажа я все равно бежал пригнувшись и совершал отчаянные броски из стороны в сторону, уверяя себя в том, что миссис Пьюл не станет палить из револьвера в людном месте из страха привести к крушению свои планы. Мне следовало осознать эту простую истину еще час тому назад, когда она застала меня врасплох у окна, но и тогда, и теперь я не был уверен, что эти расчеты верны.
Я проскочил мимо знакомого номера — дверь по-прежнему открыта, а оглушенный мной Хиггинс так и возится на полу. При виде него мать и сын Пьюлы прервали преследование и, занявшись вторгшимся в номер ихтиологом, дали мне возможность улизнуть. Я же направился к застекленной двери в конце коридора, повозился с щеколдой, открыл ее и высунулся наружу — к моей радости, там моим глазам предстала узкая площадка балкона, а не мощеный двор далеко внизу. Из открытой двери номера 312 до меня доносились удивленные возгласы хозяев и хрипы раненого взломщика, а затем раздался гневный вопль двух глоток: это Пьюлы смогли оценить всю глубину грехопадения Джека Оулсби, который разобрал кровать, чтобы огреть дубиной беднягу Хиггинса.
Я прикрыл за собою окно, хотя защелкнуть щеколду, увы, уже не сумел. Через секунду Пьюлы смогут до меня добраться! Не теряя времени, я перелез через ограждение и повис на руках, раскачиваясь взад-вперед, а затем улучил момент и, спрыгнул на такой же балкон ниже этажом, отделавшись звенящей в лодыжках болью. Подскочил и, снова перемахнув через ограждение, обеими руками вцепился в крепкие с виду побеги плюща с дурной мыслью продолжить спуск по ним подобно обезьяне в тропическом лесу. Резво раздирая побеги ногами и чувствуя, как они уходят из-под пальцев, отлепляясь от стены, я с криком заскользил вниз и приземлился прямо на клумбу.
