Вот оно, мрачное будущее, расстелено впереди. Или, вернее, мрачное прошлое, — это уж как посмотреть. Машина времени справилась великолепно, а вот он сам допустил досадный промах. И что дальше? Слезами горю не поможешь. Нужно пошевеливаться, скорее убраться отсюда, действовать, — как и призывала записка. Спешка, эта вечная спешка… Сент-Ив стоял под дождем, подставляя себя леденящим порывам ветра. Дорога терялась во мгле, и на ней уже ничего нельзя было различить.
— Куда теперь? — спросил он себя вслух. Назад, сражаться с Парсонсом? Ну уж нет. Может, стоит вернуться в башню, но за пару дней до бегства? Можно уговорить себя быть повежливее с миссис Лэнгдон, и та не уедет обиженной. А дальше? Он безоглядно ухватится за возможность привести все, что только можно, в порядок, а породит полнейший хаос, разве не так? Нет никакого смысла переживать заново наугад взятые эпизоды из жизни. Если уж вмешиваться, то лишь в одно событие. И только одну вещь надо навсегда вычеркнуть из жизни.
«А кто сказал, что его путешествия во времени меняют жизнь только к лучшему?» — пораженный, как молнией, этой внезапной мыслью, Сент-Ив буквально заледенел от ужаса. Предположим, ему удалось бы благополучно передать записку самому себе и умчаться прочь на машине времени. Тогда он и его друзья настигли бы Нарбондо в течение часа. Не было бы ни крушения кареты, ни потерянного дня в Крике, а схватка на площади Сэвен-Дайлз попросту не состоялась бы. Но тогда записка оказалась бы бессмыслицей, предупреждение — нелепой тарабарщиной. И теперь, стоя под проливным дождем у Северного тракта, Сент-Ив с содроганием осознал: жуткая ирония всей ситуации в том, что все его путешествия во времени, все его отчаянные усилия спасти Элис были не чем иным, как орудиями, приводившими в действие цепочку событий, которая заканчивалась ее смертью. Выходит, он убил ее своими руками?
Неожиданно Сент-Ив громко рассмеялся. Дождь низвергался сплошным потоком, заливая его лицо и стекая за воротник, а он кричал и улюлюкал среди грязи, стуча кулаками по латунной стенке батискафа — его нынешней машины времени, — пока вконец не выдохся, выплеснув всю энергию. Ночь была черной, кошмарной, непроглядной. Его туфли давно превратились в мокрые обмотки, облепленные грязью и илом сточной канавы. Грудь тяжело вздымалась, голова шла кругом. Но он все же заставил себя действовать и медленно полез по скобам к люку, разражаясь по пути взрывами истеричного смеха.
— Запеканка, — бормотал Сент-Ив, вслепую нащупывая крышку. — Базилик, шалфей, картофель… — Этот перечень ингредиентов ничего для него не значил, но он повторял и повторял его до тех пор, пока не занял место пилота, ощущая, что сил на неконтролируемое проявление эмоций уже не осталось, и не уставился сквозь иллюминатор в ночь. — Крестьянский сыр, — подытожил он.
Настроив координатные диски, Сент-Ив вновь привел машину в действие. Знакомая вибрация и дрожь сменились резким воем, оборвавшимся тишиной перед самым началом неотвратимого погружения в воронку по узкой крутой спирали… Когда Сент-Ив материализовался вновь, ночь наконец закончилась: сквозь толщу мутной воды пробивался яркий солнечный свет. Он оказался на дне Уиндермирского озера — подходящее место для реализации задуманного. Да и время выбрано правильно: за пятьдесят лет до рождения самого Сент-Ива. И, стало быть, здесь и в помине нет злосчастных «двойников», при встрече с ним нынешним растворяющихся в воздухе. Недосягаемый ни для Парсонса, ни для себя самого, невидимый для всех, кроме рыб, он может никуда не торопиться. Ему необходима практика — чем меньше спешки, тем лучше.
На какое-то время Сент-Ив задумался, подыскивая себе посильную задачу. В его власти вся история человечества: выбирай — не хочу. Озерное дно за иллюминатором не выглядело многообещающе, сплошь ил да водоросли. Осторожно повернув диски настройки, он дернул за рычаг. На миг черная ночь вернулась, а потом ее вновь сменил солнечный свет. Аппарат по-прежнему стоял на дне, но уже на мелководье, и в иллюминаторе виднелся кусочек голубого неба.
Сент-Ив осторожно откинул крышку люка и выглянул наружу, вполне довольный результатом. Сразу за камышами, примерно в двадцати ярдах от капсулы, начинался травянистый берег, где мирно паслись овцы. И ни одной живой души поблизости! Сент-Ив закрыл люк, поколдовал над панелью управления и снова совершил прыжок — переместился на сушу. Капсула опустилась на луг прямо посреди овец, и те, испуганно блея, бросились врассыпную. Он еще раз поднял крышку люка и осмотрелся. На берегу поодаль виднелся домик. Две женщины срезали в саду цветы. Одна внезапно обернулась и, приложив ладонь к глазам, начала вглядываться вдаль. Похоже, заметила аппарат. Вторая тоже обернулась, всмотрелась, испуганно прикрыла рот рукой и кинулась к дому.
Сент-Ив, внезапно запаниковав, нырнул в машину, захлопнул крышку люка и, внеся поправку в настройки, переместился на дно того же озера, но на пять лет вперед, подальше от людских глаз. Впрочем, что проку от сидения на глубине? И, не раздумывая долго, Сент-Ив вернулся назад на шестьдесят лет и снова опустился на луг. Не видно ни домика, ни овец. Он начал совершать короткие прыжки во времени: один прыжок — один год. Овцы появились и снова исчезли. Потом возник недостроенный дом: с десяток мужчин поднимают и устанавливают на место огромную кровельную балку. Сент-Ив переместился на час вперед. Балка уже установлена, ее подпирают вертикальные брусья. Утреннюю тишь нарушает дробный стук плотницких молотков…
Наконец он решился. Он отправится в будущее, в Харрогейт, на встречу с мистером Бингером и его собакой. Вернее, наоборот: сначала с псом, а потом уж со стариной Бингером. Это и будет испытание. Только какое? Сент-Ив на минуту задумался. Может, лучше не спасать собаку? Это дало бы более точный ответ на донимающие его вопросы. Хотя исход-то ему известен: Пушок погибнет. Угодит под колеса той колымаги. Значит, пока выбора нет.
Он высадился в ярде от Боу-стрит, за углом закусочной «Воронье гнездо». На сей раз не колебался. Выбрался наружу, припустил по тротуару и замедлил свой бег уже почти у перекрестка, вовсю предвкушая, как выскочит из-за угла, выхватит собаку из-под копыт и покажет Парсонсу нос.
Что-то, однако, пошло не так. Сент-Ив понял это, когда не услышал ни лая, ни скрипа груженой телеги: он явился слишком рано. Осознав свою ошибку, резко развернулся и бросился назад к машине. Вот только… Насколько раньше положенного времени он прибыл? У Сент-Ива имелась одна догадка, но рисковать не стоило: действовать нужно наверняка. Он свернул на заросший сорняками пустырь позади «Вороньего гнезда» и, крадучись, двинулся вдоль стены закусочной. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что за углом никого, осторожно приник к заднему окну почти пустого заведения и увидел там себя — человека из прошлого, только что уронившего вилку себе на брюки. Сидевший за столом Сент-Ив медленно повернулся к окну и на долю секунды встретился глазами с Сент-Ивом нынешним, но и этого краткого взгляда было вполне достаточно, чтобы оба поняли, сколь он измучен, нелеп и жалок.
«Вот тебе урок на будущее», — подумал Сент-Ив и бросился бежать, предоставив своему прошлому «я» разбираться с этой загадкой. Он забрался в машину, передвинул диск настройки времени на пять минут вперед и совершил новый прыжок. Открыв люк, услышал яростный собачий лай и поспешно вылез наружу, не отрывая взгляда от перекрестка, к которому уже приближалась телега. Боже! Неужели опоздал? Сент-Ив скатился на землю и пустился бежать, но лай вдруг оборвался тонким страдальческим визгом, после чего наступила тишина. Извозчик выругался, одна из лошадей с ржанием встала на дыбы.
