Борясь с приступом паники, взмокший Сент-Ив вернулся в машину, слегка тронул диск, переводя время на двадцать секунд назад. Совершив мгновенный прыжок, без промедления выскочил из люка и помчался к перекрестку. Снова послышался грохот несущейся телеги, но ее самой еще не было видно, зато в воздухе уже разносился звонкий лай Пушка, которому вторило свирепое рычание мастиффа.
Пробегая мимо Парсонса, Сент-Ив ловко соскочил с тротуара — оторопевший ученый секретарь Академии только глаза вытаращил. Сент-Ив раскинул руки, нагнулся и вмиг сгреб собаку в объятия: сам чуть было не попал под копыта, но успел отшатнуться назад и в сторону, развернулся и, крепко прижимая к себе беспокойную животину, слегка пошатываясь, направился к тротуару. Там он выпустил пса из рук, потратил еще одну драгоценную секунду на мастиффа — кинулся на него с безумным криком. Свирепый зверь поджал хвост и, с воем пустившись наутек, скрылся за галантерейной лавкой.
— Жми! — выдохнул Сент-Ив самому себе и бросился бежать по Боу-стрит, преследуемый Парсонсом, который пыхтел за спиной, не забывая придерживать шляпу. Подгоняемый радостью от успеха, Сент-Ив легко оставил престарелого ученого позади, забрался в машину и захлопнул люк. Куда теперь? Внезапно ему пришло в голову, что он знает, куда должен направиться. Все необходимые вычисления были произведены еще на дне озера.
Вращая настроечные диски, он ждал, что Парсонс вот-вот доковыляет сюда и либо заберется на батискаф, либо заглянет в иллюминатор, грозя ему кулаком. Но нет.
«Нечего Парсонсу тут делать», — осенило вдруг Сент-Ива. В находчивости старику не откажешь: он уже ищет констебля и реквизирует экипаж, чтобы поскорее ворваться в поместье и разнести в щепы дверь силосной башни. Сент-Ив дернул за рычаг, приводя в действие машину лорда Келвина, и ощутил знакомое стремительное падение сквозь медленно ползущие годы. Вновь он обрел себя в лондонском районе Лаймхаус, в один из дней осени 1835 года.
ЛАЙМХАУС
Над Лондоном висел холодный осенний туман, и Сент-Ив счел это добрым предзнаменованием: возможно, удача все же повернется к нему лицом.
Густая пелена скроет его перемещения по крыше, хотя и ему самому трудно будет что-либо разглядеть. Правда, луна светит довольно ярко, что отчасти упростит задачу, однако придется проявлять осторожность: ходить на полусогнутых и прятаться за трубами.
Сент-Ив посмотрел вниз, и сцена, представшая его взору, на мгновение пленила его: в окнах домов на Пеннифилдс и на уходившей вдаль Вест-Индиа-Док-роуд мерцали огни; несмотря на поздний час, улицы оказались запружены народом — в основном моряками в самом пестром облачении. Кого здесь только не было: индийцы, африканцы, голландцы и бог знает кто еще… Короче, иноземцы всех мастей, перемешавшиеся с местным населением — разносчиками угля, портовыми грузчиками, закупщиками, лоточниками и тысячами облаченных в рубище бездомных, которые в хорошую погоду спали прямо на улицах, а в плохую — под мостами.
Кровельные балки просели под тяжестью аппарата, но прямо сейчас машине ничто не грозило, а Сент-Ив не собирался задерживаться ни минуты сверх необходимого. Вот только «необходимого» — для чего? Что-то толкнуло его отправиться в Лаймхаус, но ученый понял вдруг, что не в силах назвать причину.
Прямо под ним, в мансарде над лавкой старьевщика, лежал в кроватке маленький Игнасио Нарбондо и, вероятно, спал. Сколько ему сейчас? Три годика? Четыре? Этого Сент-Ив не знал наверняка, как не догадывался и о том, в порыве каких чувств прибыл именно сюда. Он без всякого труда может придушить Нарбондо во сне и тем самым избавит мир от одного из самых гнусных и опасных преступников… Но сама эта мысль выглядела настолько отвратительной, что Сент-Ив едва не преисполнился презрения к самому себе за то, что вообще допустил ее в сознание. Затем он подумал об Элис и со вздохом признал: все же убийство не по его части. Он просто хотел поближе изучить свою Немезиду, раз есть такая возможность, хотел узнать, какие силы в бескрайней Вселенной сговорились превратить этого невинного младенца в то, чем он стал.
Лаймхаус бурлил. Было время прилива, и навигация шла полным ходом — причалы забиты кораблями, стоявшими под погрузкой или разгрузкой, невзирая на отсутствие солнечного света или поздний час. Прямо под Сент-Ивом из открытой двери лавки на улицу падала полоска света, рассекая туман и освещая кучу барахла — груду железного лома, ветхих замусоленных пальто, грязных бутылок, посуды, белья и прочих выброшенных за ненадобностью хозяйственных принадлежностей. Вероятно, им можно найти еще какое-то применение, но Сент-Ив при всем старании не мог вообразить, до какой степени нищеты должен дойти человек, чтобы хоть как-то использовать эти отбросы. Внезапно он ощутил ужас и безысходность, с которыми обитатели этого квартала давно смирились. И тут, как по заказу, начала болеть голова — и неудивительно: ученый уже забыл, когда последний раз спал. В минуты наибольшей усталости Сент-Ив всегда почему-то предавался путаным философским рассуждениям, так что счел последние свои мысли верным признаком умственного переутомления.
— Поспеши! — пробормотал он, словно обращаясь к женщине, которая сидела на крыльце внизу и зорко, как бесценное сокровище, сторожила вынесенный из лавки хлам. Сент-Ив смотрел на обтрепанный капор на ее голове, на угольки в чашке ее короткой трубки и пытался представить, каково это — провести всю жизнь в пространстве, суженном до пары грязных улиц, время от времени утешая себя стаканчиком дрянного джина.
В конце концов, сочтя эти размышления пустой тратой времени, Сент-Ив попятился от края крыши и обернулся к высокому чердачному окну за спиной: подслеповатое око его стекол, испещренных трещинами и потеками грязи, с равнодушием взирало на туман и печные трубы. Осторожно ступая по кровельным листам, Сент-Ив приблизился к окну в надежде, что оно не заперто, — впрочем, он был готов применить силу, чтобы открыть. В кармане у него звенела целая горсть серебра. «Интересно, — думал он, — какое впечатление произведет странно одетый незнакомец, среди ночи пробравшийся через окно с единственной целью: рассыпать в доме деньги?» А именно это Сент-Ив намеревался сделать, если его застукают во время взлома. Затея ходить на цыпочках по крышам домов вдоль по Пеннифилдс, одаривая шиллингами озадаченных бедняков, на миг показалась даже заманчивой, но воодушевление тут же сменилось гадливостью: тщеславия в этой идее было больше, чем милосердия. Вероятнее всего, еще до рассвета серебро понадобится ему самому, — чтобы купить свободу.
Задвижки не было и в помине — створки удерживала сложенная в несколько раз бумажка. Сент-Ив распахнул окно, сунулся в мрак проема, жалея, что не захватил с собой фонарь, и едва не задохнулся от наполнявшего комнату зловония. Держась за оконную раму, стал нащупывать ногой пол и чуть не наступил на что-то мягкое, которое завозилось и издало слабый стон. Резко отдернув ногу, Сент-Ив упер ее в подоконник и замер испуганным, готовым броситься прочь животным. Глаза мало-помалу привыкли к темноте; несмотря на густеющий туман, ночь по-прежнему озарял бледный лунный свет.
Мебели в комнате почти не было: старая кровать у стены напротив, пара деревянных стульев, колченогий стол да щелястый буфет — почти пустой, если не считать нескольких тарелок и стаканов. На столе лежала раскрытая книга; множество других было сложено в стопки возле стен и валялось на полу. Это богатство человеческой мысли, взятое вместе, выглядело здесь неуместной роскошью, как экзотическое сокровище, кучей сваленное пиратами в темной и затхлой пещере. Снизу донесся тяжелый вздох, тряпки под ногами Сент-Ива вновь зашевелились, и прикрытый ими ребенок зашелся в долгом кашле. Второй обитатель мансарды, занимавший кровать, спал беспробудным сном: звуки ничуть его не потревожили.
