Они вместе вышли через раздвижное окно кабинета; на подъездной аллее их ждал вытянутый, обтекаемой формы автомобиль. Сент-Иву уже приходилось видеть моторизованные экипажи — одно время он и сам носился с идеей соорудить нечто подобное, — но этот произвел на него колоссальное впечатление. Он с радостью забрался внутрь.
— На каком топливе он работает? — спросил Сент-Ив, когда они с ревом покатили в сторону Харрогейта. — Спирт или пар? Дай угадаю… — Он внимательно прислушался. — Совершенствованный инжектор Жиффара
[20] с ковшовой турбиной Пелтона
[21]?
— Мне очень жаль, сэр…
— Разумеется, они тут ни при чем, просто я тебя подначивал. Лучше скажи, какую скорость он разовьет на прямой дороге.
— Боюсь, сэр, я не вправе вести подобные разговоры.
— А что королева — умерла?
— Как это ни прискорбно, сэр. В 1901 году, да упокоит Господь ее душу. Боюсь, в наши дни королевская власть уже не имеет прежней силы, да и сами члены монаршей семьи ведут себя довольно безрассудно, если мне будет позволено высказать такое мнение.
Впрочем, разговоры о положении дел в королевской семье показались Сент-Иву пресными. Он признался себе, что ничего не желает знать и о прорве других вещей. Ему совершенно не грела душу возможность вернуться в прошлое с головой, набитой зловещими футуристическими знаниями, от которых нет ровным счетом никакого проку. Достаточно знать, что Хасбро здоров и крепок, а он сам (судя по содержимому башни) пребывает в своей стихии. Внезапно ему ужасно захотелось скорее покончить с этими хлопотами и вновь оказаться в своем времени. И он вынужден был признать — хотя это ужасно раздражало, — что его «двойник» абсолютно прав: молчание — самый короткий и безопасный путь к месту назначения. Хотя это нисколько не извиняло высокомерный тон прочтенной им записки.
Над Оксфордом, к счастью, время оказалось не властно: город остался самим собой. Пока Хасбро вел Сент-Ива под сбросившими листву деревьями в лабораторию патологии, тот чувствовал себя татуированным дикарем, впервые попавшим в цивилизованный мир. Костюм по-прежнему казался Сент-Иву смешным и нелепым, хотя основную задачу — не давать ему выделяться из толпы — выполнял отменно, ибо окружающие носили нечто подобное. Выглядеть паяцем среди множества других шутов не слишком зазорно. Одно огорчало Сент-Ива: лицо отчаянно чесалось под тонким слоем пудры, которую Хасбро аккуратно наложил на лоб и щеки ученого, превращая его в старца.
Когда они возникли на пороге лаборатории, профессор Флеминг отвернулся от стоявшей на длинном захламленном столе мензурки и прищурился, разглядывая гостей. Лоб ученого закрывала густая челка, а на носу сидели очки с толстыми стеклами, сквозь которые он так уставился на Сент-Ива, будто видел его впервые. Признав же, заулыбался и, шагнув навстречу, дружески хлопнул ученого по спине.
— Вот тебе раз, — с заметным шотландским акцентом произнес Флеминг, сразу уподобившись лорду Келвину. — Надо сказать, вы выглядите… как-то… — Он оборвал себя, словно опасаясь обидеть гостя неосторожным словом, расплылся в улыбке и тряхнул головой. — Без обид, да?
— Никаких обид, — недоуменно согласился Сент-Ив. О чем, собственно, речь? Какие обиды? Не хватало еще…
— Имейте в виду, я не жульничал. Ни подкупа, ни шпионов. Вообще ничего. Я честно выиграл, не выходя за рамки правил.
— Само собой, — сказал Сент-Ив, с недоумением косясь на Хасбро.
— В таком случае вы остались должны мне два фунта шесть пенсов. — Флеминг еще постоял, с довольной усмешкой глядя на Сент-Ива, а затем отвернулся убавить пламя в горелке.
— Какого черта? — прошипел Сент-Ив уголком рта.
Прикрыв рот ладонью, Хасбро шепнул в ответ:
— Вы заведете привычку делать ставки на результаты крикетных матчей. И чаще всего неудачно. На вашем месте я постарался бы удержать это в памяти.
И Хасбро покачал головой, явно не одобряя денежные пари.
Сент-Ив лишился дара речи: Флеминг хочет, чтобы он расплатился немедля? Это же целых два фунта с лишком! Порывшись в карманах, он принялся за подсчет. Нужную сумму едва удалось наскрести, и Сент-Ива чуть не трясло от унижения. Ему предстояло вернуться домой без гроша, лишь бы выплатить долг в дурацком пари, заключенном его, по всей видимости, выжившим из ума «двойником»!
— Возмутительно! — шепнул он Хасбро, подбрасывая монеты на ладони.
— Прошу прощения? — встрепенулся Флеминг.
— Я возмущен тем, как эти бездари порочат славную игру.
Сент-Ив преисполнился вдруг уверенности, что пари заключалось только для того, чтобы подразнить прибывшего из прошлого «двойника». Эта мысль привела его в ярость. Да кем он себя возомнил? В какое чудовище он превратится, чтобы устраивать подобные розыгрыши в столь тяжкую минуту? Нужно найти какой-то способ свести с обидчиком счеты, прежде чем возвращаться в прошлое.
Флеминг пожал плечами и, с радостным видом приняв монеты, не глядя ссыпал их в карман.
— Желаете заключить новое пари?
Сент-Ив прикрыл глаза и на секунду задумался.
— Дайте-ка минутку на размышление. Мне нужно посоветоваться.
Он направился к двери, поманив за собою Хасбро.
— На ком я потерял деньги? — шепнул он.
— «Харрогейтские гончие», сэр. Не советую ставить на эту команду.
— Верный проигрыш, значит?
— Как ни прискорбно, сэр.
Сент-Ив просиял и энергично потер руки.
— Ну-с, профессор, — сказал он, подходя к Флемингу, который в это время наполнял пипетку какой-то янтарной жидкостью. — Я, знаете ли, патриот, поэтому готов поставить ту же сумму на «Гончих» и в следующей игре.
— В субботу вечером? Против «Росомах»? Да вы шутите!
— Ничуть. Чтобы доказать серьезность намерений, ставлю пять к одному.
— Да что вдруг на вас…
— Хорошо, десять к одному. Я полон оптимизма.
Флеминг сузил глаза, воплощая собой подозрение: неужели Сент-Ив вздумал его разыграть? Но затем решил, видно, что напрасно пытается усмотреть в предложении подвох, и, сдавшись, широко развел руками.
— Обычно я не заключаю пари на столь крупные суммы… — сказал он. — Но искушение пополнить банковский счет слишком велико. Стало быть, десять к одному? Решено!
Они обменялись рукопожатием. Сент-Ив был готов сплясать джигу от радости.
— Что ж, — сказал Флеминг, — вернемся к нашим делам, пожалуй?
