— Все хорошо, — выдохнула она.
Кракен издал победный клич. Оттащив Нарбондо к обочине, Хасбро помог Сент-Иву и Элис подняться на ноги и подтолкнул обоих к широкому дверному проему, подальше от дождя.
— Свяжи чем-нибудь Нарбондо, — велел Сент-Ив Кракену.
Тот не стал скрывать разочарования.
— Виноват, ваша милость, — зашептал он, отводя Сент-Ива в сторону, — да только не лучше ли будет его прикончить? Рассудить по уму, ничего другого нам не остается, раз уж он такой человек. Сами знаете, Нарбондо хотел убить ее. Такие, как он, чужую жизнь и в расчет не берут. Одно ваше слово, сэр, и я так обстряпаю все дело, что комар носа не подточит.
Поколебавшись, Сент-Ив помотал головой:
— Нет, Нарбондо еще многое предстоит совершить. Как и всем нам. Одному Богу ведомо, что станется с миром, если каждый из нас не сыграет отведенную ему роль — герой или злодей, простой зритель или обычный остолоп. И потом, это уже лишнее, — добавил ученый, обращаясь отчасти к самому себе. — Весь сюжет мог полностью измениться. В общем, сделай мне одолжение и просто свяжи его. Какое-то время Нарбондо все же придется провести в камере Ньюгейта, а потом, думаю, он снова сбежит.
Кракен с готовностью кивнул, но в лице его мелькнуло недоумение, — как у человека, не разобравшего ни слова из сказанного. Сент-Ив предоставил ему заняться делом, а сам с глубоким вздохом обернулся к Элис. Слава богу, она в безопасности!
— Мне придется уйти, — признался ей Сент-Ив.
— Что? — Элис округлила глаза, не веря своим ушам. — Это почему же? Ты что, не возьмешь меня с собой? Мы уйдем все вместе, и чем скорее — тем лучше.
Сент-Ива захлестнула волна нежности и любви. Он поцеловал Элис в губы, и та, отчасти удивленная стремительностью порыва, ответила не менее страстным поцелуем.
Вежливо кашлянув, Хасбро развернулся на каблуках и направился туда, где Кракен обматывал Нарбондо вожжами перевернувшегося кабриолета.
«Пожалуй, все-таки останусь», — внезапно подумал Сент-Ив. Почему бы и нет? Его «двойник» из прошлого — сейчас не более чем призрак — ни о чем даже не узнает. Он исчез, упорхнул, канул во мгле отвергнутого времени. Почему бы не начать заново, прямо сейчас? Они снимут жилище в Вест-Энде и устроят себе что-то вроде каникул — только совместные трапезы, театры и безделье дни напролет. Сент-Ив внезапно почувствовал себя Атлантом, который наконец избавился от груза: сбросил с плеч груз мироздания и навсегда покончил с этим долгим кошмаром.
Элис вгляделась ему в лицо.
— Ты ужасно выглядишь, — заметила она, отведя взгляд, и вновь украдкой покосилась на Сент-Ива. Словно заподозрила что-то неладное, но так и не сумела отыскать причин. Все ясно. Элис хотела сказать, что он кажется ей постаревшим и изможденным, но вовремя сдержалась и предпочла выразиться кратко и современно, словно щадя его чувства.
— Что произошло? — спросила она вдруг, и у Сент-Ива сжалось сердце.
Он чуть повернул голову и посмотрел туда, где посреди грязной лужи распростерся его «двойник» из прошлого. «Дурак, — мысленно обратился к нему Сент-Ив. — Эта минута счастья принадлежит мне по праву, но я все же верну ее тебе, хотя именно ты, криворукий неумеха, умудрился все испортить». Но, даже укоряя себя прежнего, Сент-Ив хорошо понимал: сейчас его «двойник» вовсе не равен человеку, которым станет потом. Распростертый в луже бестелесный фантом во многих отношениях превосходит его самого. Теперешний Сент-Ив — измученная горем, осунувшаяся копия того, другого, а Элис не заслуживает скверной копии. Ей нужен подлинник.
Возможно, он сумеет стать этим подлинником, но для этого придется уйти. Сент-Ив просто обязан вернуться домой, в будущее, чтобы еще раз нагнать себя самого.
— Я отойду ненадолго, — сказал он, бросая нервный взгляд за спину, в сторону скрытой тенями машины. — А когда появлюсь снова, то какое-то время, возможно, буду выглядеть основательно сбитым с толку. Это пройдет. Когда опять меня увидишь, просто скажи, что я непроходимый идиот, и мне сразу полегчает.
— Что за нелепицу ты несешь? — в страхе спросила Элис, уставившись на Сент-Ива так, словно тот на ее глазах сошел с ума.
Ученый едва не пустился в объяснения, но вовремя поборол соблазн. Теперь, когда решение было принято, будущее манило Сент-Ива к себе, и кратчайший путь туда располагался за углом, в квартале отсюда.
— Доверься мне, — попросил он. — Скоро вернусь, ты и моргнуть не успеешь.
Еще раз поцеловав Элис, Сент-Ив, не оглядываясь, зашагал прочь. Свернув за угол, он бегом помчался к машине, и сердце его пело от радости и раскаяния.
Эпилог
Сент-Ив приземлился на лугу, не зная, что его ждет. Он не имел ни малейшего понятия о том, что происходит в этом времени: изменилось оно (и как именно) или осталось прежним. Возможно, через минуту из кустов выберется Парсонс и потребует вернуть машину. Или оттуда выпрыгнет Нарбондо — доктор Фрост или как он там себя сейчас называет — выпрыгнет и станет угрожать ему револьвером. Или появится кто-нибудь еще, вроде лорда Келвина… Но ему все равно. Пусть забирают машину. Она ему больше не нужна. Его работа завершена, результаты, хоть и не осмыслены, но получены, а от праздношатаний во времени он устал. И готов отказаться. По крайней мере сейчас.
Расспросить самого себя, «двойника», который существовал здесь до последнего момента, о местных реалиях он не может по причинам, которые не в силах изменить. И вообще намеревается дать «двойнику» отбыть в пустоту с достоинством и, желательно, уединенно. Но, конечно, интересно, каким человеком он стал? Быть может, «двойник» вполне счастлив, и тогда едва ли придет в восторг при появлении второго Сент-Ива — самозванца, который собирается ворваться в дом через раздвижное окно кабинета с единственной целью: подменить его собой… Или, с той же вероятностью, «двойник» может оказаться жалок и несчастен, — тогда он лишь обрадуется шансу передать вожжи узурпатору и навсегда раствориться в эфире.
Фрагменты его воспоминаний начали гаснуть; их искры метались, зыбко дрожа пламенем вынесенной на улицу свечи. Навязчивые ночные кошмары, связанные с событиями на площади Сэвен-Дайлз, даже самый факт его возвращения туда, вся его утомительная, однообразная жизнь на протяжении последних трех лет — все это готовилось растаять без следа.
Ну и скатертью дорога! У него появятся новые впечатления, новые воспоминания, какими бы они ни были. А прежние — не более чем блеф. Он в последний раз выловил из памяти образы укутанного в грязные тряпки маленького Нарбондо, его матери и пьяного парня на пороге мансарды. Эти воспоминания были похуже его собственных. Отчасти из-за них Сент-Ив по-прежнему торчал в батискафе, не решаясь выбраться наружу, верно? Он даже не мог вообразить, что увидит по возвращении домой, каким обнаружит себя самого.
Но пора. Сент-Ив распахнул люк и выбрался наружу, навстречу ветру. День был солнечный и ясный, с тончайшим намеком на осеннюю прохладу. Он отряхнул пальто и повозился с галстуком, только сейчас сообразив, что весь вымок и перепачкался. Несмотря на это, Сент-Ив ощущал приятную бодрость, словно избавился от опостылевшего груза… И тут, с очередным всплеском сумбурных воспоминаний, понял вдруг, что отныне ему не суждено проглотить ни единого кусочка баклажана. Он терпеть их не может.
