Понимая, что ни к какому Николаю мы сейчас всё равно не поедем, я выпил и посошковую, и стременную, и даже «на ход ноги». После этого мы всё-таки откланялись, и я, придерживаемый молчаливо осуждающей сестрой, пошатываясь, побрёл к экипажу.
Глава восьмая
Я лечу. Или это перед глазами всё плывёт?
— Выпейте, Александр Константинович!
— Что?
— Выпейте вот это!
Голос Морозовой я слышу, но слова не разбираю.
— Саша, пей, давай! — кричит Лерка.
Я беру в руки флакон, который мне настойчиво суют. Пить, значит? Я встаю. Земля сразу зашаталась. Мне трудно, но я стою. Надо. Надо выстоять любой ценой! Это ландо. Это оно качается. Хлипкая штука. Да ещё вся земля ходуном ходит. Не выстоять нам. Где подкрепление?
— За Родину! За Сталина!!! — и залпом пью из горла и, как гранату швыряю бутылёк в несущийся на нас немецкий танк.
Это же немецкий танк? Тигр? Или это «Абрамс»? Или какие там ещё танки на конной тяге бывают? Танк превращается в воз сена. Да. А это — не пушка, это — просто вилы воткнуты.
— Что-то не трезвеет он! — Лерка излагает свои сомнения графине.
— Александр Константинович, — обращается ко мне Ольга. — Вы как себя чувствуете?
Я огляделся. Стою в ландо, ландо тоже стоит. Напротив меня Ольга и Лерка. Они смотрят на меня и чего-то ждут. А что я должен был сделать?
— Как Вы себя чувствуете? — снова спрашивает Морозова.
Что ей ответить? Чувствую себя полным придурком, потому что не помню ничего, ну, или… половину не помню.
— Са-ша? — Лерка пытается привлечь моё внимание.
— Да-а-а? — отзываюсь я.
— Ты бы присел, братец, не ровён час свалишься, — вкрадчиво, даже ласково говорит мне Лерка. — Ты уже протрезвел?
— Да, — я сажусь. — Протрезвел. А что было?
Лерка с Ольгой практически одновременно выдыхают.
— Ничего особенного, — отвечает Лерка. — Просто ты сейчас в компании двух ветеранов День Победы отмечал.
В голове пронеслись фрагменты воспоминаний: вот Гаврила Егорыч живописует лихой кавалерийский наскок… вот князь говорит, что их с тыла обошли… вот Егорыч поднимает рюмку… мы пьём за драгунов… потом за спецназ… потом за егерей… потом за ВДВ… потом за гренадеров… или наоборот?
— Вот и води тебя в гости к приличным людям! — пытается принизить меня Лерка.
— Не переживайте, Александр Константинович! — успокаивает Морозова. — Дед, когда с Гаврилой Егорычем начинают вспоминать, как они вместе служили… и не такое бывает.
— А ничего, что они и Осипу наливали? — с сомнением спросила Лерка.
Да. Точно. Князь распорядился, и Осип с нами пару раз точно выпил.
— Так ведь и он с ними вместе служил, и даже воевали они там с кем-то. Осип при дедушке ординарцем состоял, и раненого его вынес с поля боя. Деда если послушать, его постоянно спасали. Раз сто, не меньше. И всегда у него другие все герои, а он как будто и не при чём. — Ольга вздохнула. — А когда три года назад к нему из Уфы их сослуживцы погостить приезжали, то вот они рассказывали, что дедушка про себя много чего не договаривает. И что сильно скромничает при этом.
Она прервалась, придавшись каким-то воспоминаниям, потом спросила, обращаясь к Лерке:
— Вы, правда, думаете, что сейчас нужно ехать к Николаю Михайловичу?
Лерка в своё очередь обратилась ко мне:
— Саша, ты сейчас сможешь господину Горбунову изложить свою спецназовскую доктрину?
Я задумался, с одной стороны я уже совсем протрезвел, а с другой…
— Лер, чё, обязательно сегодня?
— Саш, а зачем откладывать-то? Он же сказал, что сегодня от службы свободен. Как думаешь, с какой целью сказал?
Я начал искать ответ на поставленный сестрою вопрос, но не преуспел. Видя моё затруднение Лерка сама на него ответила:
— Чтобы приехали, а не откладывали в долгий ящик. Его Светлость Борис Фёдорович, как сказал? Денег на спортзал даст. Друг твой, Гаврила Егорыч тоже отметил: толковая мысль! что тебе ещё нужно? Какие доказательства? Огненные письмена в небе?
— Вы верите в небесные письмена? — прищурившись, спросила Морозова.
Лерка повернулась к ней, оценила ситуацию и успокоила:
— Нет, это просто фигура речи.
— А-а-а! Это в смысле отдельное приглашение?
— Да! Очень отдельное! От всего! — хмуро подтвердив догадку Ольги, Лерка обратилась уже ко мне: — Ну, и-и-и…?
С угрюмой обречённостью в голосе как можно жалобней я спросил:
— Опять пить?
— Да кто тебя пить-то заставляет?! — возмутилась сестра.
— Князь! — бодро отрапортовал я. — Не мог же я ослушаться самого главного человека в городе!
— Ты это… давай не оправдывайся, а прямо говори, едешь или нет?
— Ольга Павловна, — обратился я к графине. — Случайно не знаете, у господина Горбунова никакого рояля в чуланчике не припрятано?
— Думаю, что нет. Да и зачем ему? — ответила та, подумала и спросила уже сама: — А Вам Александр Константинович, зачем?
— А вдруг сестрица сызнова музицировать захочет, да как закатит «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальём!», что мне тогда делать прикажите?
Поскольку формально вопрос был адресован графине, она на него и ответила, правда, тоже вопросом, даже двумя:
— Это, я так понимаю, ваш национальный тост? Призыв, на который невозможно ответить бездействием?
— Ну, что-то вроде… — замялся я.
— Тогда, если уж до этого дойдёт, пейте Александр Константинович, не стесняйтесь! Вы хотя и изволили с прошлой скляночкой эдак-то расточительно распорядиться… И по мимо неё сыщутся.
— А что это было? — запоздало поинтересовался я.
— Одна очень полезная настоечка, — улыбнулась в ответ Ольга.
— Волшебная? — с надеждой спросил я.
— Не без того, — улыбнулась ещё хитрее она.
— Тогда едем к Горбунову! — решительно заявил я.
— Василий, голубчик, поезжай к Николаю Михайловичу!
Да-а-а… Вот ведь выдержка у человека! У нас бы водила, уже весь на нервы бы изошёл, а этот ни слова, ни полслова. Да какое! Вздоха лишнего не услышали! Да были люди… в ихо время.
Дядя Коля оказался дома. Правда, сегодня без мундира. А что? Выходной, имеет право! Нашему приезду не удивился, но обрадовался. Хотел было приказать подавать обед, но Лерка с Ольгой, или наоборот Ольга с Леркой… В общем отговорили.
