Она покружилась под окнами и вспорхнула на ближайшее дерево. Прижавшись в темноте к чему-то тёплому, Флейта перестала дрожать и уснула.
Свобода
Флейта проснулась от птичьей трели. Маленькая жёлтая птица сидела рядом с Флейтой и рассказывала о том, что солнце уже высоко, что зима будет трудной, и только песня поможет ей дождаться весны.
Флейта огляделась. Она оказалась в гнезде, устланном сухой травой и перьями, поэтому и не замёрзла. Флейта стала посвистывать в унисон птице. Птица обрадовалась и запела ещё громче. Флейта хорошо понимала птицу и сама умела выполнять трели. Они быстро нашли общий язык и болтали обо всём на свете. Птица рассказала о том, что у дерева есть душа. А Флейта – о том, что она тоже когда-то была частью дерева, но теперь деревянные флейты встречаются всё реже. Птица напомнила, что завтра будет сильный ветер. А Флейта – о том, что она ветру родня, потому что её имя означает «дуновение».
Вылетев из гнезда, Флейта устремилась к Фединому окну. Форточка была уже распахнута. Федя одеревенело лежал в кровати с открытыми глазами.
Флейта уселась на плечо мальчика и сейчас же передала услышанное ночью, торопясь и сбиваясь. Но говорила она на этот раз не человеческим голосом, а своим, музыкальным.
Федя принялся кусать губы. Он всё понял, до последнего звука. Так, так… Наверняка, Митя сейчас ищет Виолончель. Надо немедленно отправить ему сообщение! Стоп! Как он мог забыть? Ведь Митя не сможет даже нажать кнопку телефона. Без Виолончели он наверняка обездвижен.
Федя завернул Флейту в мягкое махровое полотенце, принёс ей ромашковый чай с малиной, на ходу отправил Мите сообщение и выбежал на улицу. Флейта отогревалась, вдыхая ромашково- малиновый аромат.
Что же всё это время делала в участке задержанная Виолончель?
Она просидела в камере предварительного заключения всю ночь. Ей хватило времени, чтобы поразмышлять обо всём происшедшем.
Сначала дежурный полицейский устало и равнодушно допрашивал её.
– Имя?
– Виолончель.
– Фамилия…
– Не знаю.
– То есть как это?
– Митина я.
– Это другое дело.
Виолончель поразило то, что полицейский ни разу не взглянул на неё. Он смотрел только в свои записи. Потом дежурный запер её в камере и ушёл.
Утром Виолончель проснулась от того, что её разглядывают. Её соседи по камере щурились, приглядывались, тёрли глаза, но никак не могли понять, что за птица – их новый сосед. Сбежать от неё они тоже не могли. Виолончель закутывала голову-завиток поглубже в шарф, прикрывала гриф с колками.
Один из незнакомцев потянулся к её смычку. Тогда она ляпнула:
– Волос конского хвоста.
– Чего?
– Фернамбук и волос конского хвоста.
Сосед по камере почесал голову, многозначительно кивнул и покрутил пальцем у виска. Хотя Виолончель всего лишь хотела объяснить, из чего состоит смычок.
– Не знаю, о чём ещё с вами побеседовать, – съязвила Виолончель. – Скажите, любезный, вы умеете исполнять флажолет?
После этого вопроса соседи по камере отсели от странного арестанта подальше и перестали его разглядывать. А тот, с кем она беседовала, подбежал к двери, стал стучать и проситься в другую камеру.
«Удивительно, как отпугивают людей незнакомые слова», – вздохнула Флейта.
Общение с однокамерниками пошло ей на пользу. Она решила прикинуться деревяшкой.
– Ни слова от меня не дождётесь! – решила она, когда её снова вызвали в кабинет дежурного. – И шагу не сделаю!
Дежурному пришлось волочить Виолончель за ворот пальто. Хорошо, что он не пытался взяться за пустые рукава. Он усадил Виолончель на стул и приказал сидеть прямо, а не заваливаться набок.
– Что это такое? – спросил один человек в форме, который с виду был главнее всех. Он показывал на Виолончель пальцем и наливался краской прямо на глазах.
– Задержанный… – растерянно ответил дежурный.
– Вы задержали… ЭТО? Кстати, что это? И что, вы его оформили как полагается?
– Так точно.
Тот, кто был главнее всех, взял в руки протокол и прочитал вслух:
– Виолончель Митина.
Теперь главный побелел и стал надуваться.
– Вы арестовали… что? Ви-о-лон-чель? Почему же не трубу, не контрабас, не гитару? Пойдите арестуйте все свистульки города! Обойдите все театры, филармонии и концертные залы! Не забудьте детские сады, там тоже преступники для вас найдутся! Металлофоны, погремушки и барабанчики! И какое преступление, по-вашему, могла совершить эта бандура? – он снова заглянул в листок протокола и закатил глаза.
– Виолончель собиралась… что сделать? Перелезть через ограду с целью… грабежа? К вашему сведению, эти штуки существуют с одной целью – издавать музыкальные звуки! Вы – идиот! Где были ваши глаза? Вы не видели, что перед вашим носом?
– Нарушитель и есть нарушитель, что мне его разглядывать?
– Простите… – в помещение вошли Григ и директор школы – Семён Семёнович.
– Это – наш! – сразу же заявил директор музыкальной школы и беспокойно посмотрел на Виолончель. – С ним всё в порядке, надеюсь? Ребёнок не пострадал?
Оба полицейских тревожно оглядели вошедших.
– Я понимаю, вы, люди искусства, относитесь к инструментам как к детям… – начал старший полицейский.
– Совершенно верно! Как вы тонко подметили! Они нам – как дети! – спохватился Семён Семёнович. – Так вот, эта виолончель – наша!
Григ живо кивнул, подтверждая слова директора.
– Наш ученик оставил инструмент на воротах школы. Подвесил в чехле за ремешок, думал, потом заберёт, и забыл… – продолжал директор.
– И когда же он про него вспомнил?
– К утру вспомнил и принялся нам звонить. Он очень расстроен, понимаете? Инструменты сейчас очень дороги…
Директор не стал уточнять, что товарищ ученика, потерявшего Виолончель, написал сообщение своему учителю. А учитель, потерявший голос, написал сообщение своему директору. Вряд ли полицейским это помогло бы разобраться в ситуации.
– Да, вы знаете, у современных детей очень плохая память. Они буквально всё забывают: задания в тетрадях, учебники в домах, виолончели на заборах… – понимающе покачал головой начальник участка.
Потом начальник очень выразительно, при помощи мимики и жестов, показал своему подчинённому, что он про него думает. После этого он показал на Виолончель, которая старалась не трястись от хохота, и сказал директору:
– Можете забирать.
– Спасибо! – поблагодарил Семён Семёнович.
– Извините, – робко вклинился полицейский помладше. – Мне показалась эта штука подозрительной… К тому же… кто-то надел на неё пальто… И вообще, она ведь со мной разговаривала! В неё вмонтировано какое-то устройство?
