— Мне не нужны неприятности. — Экзорцист пытается из последних сил избежать драки.
— Ты сам напросился. — Ухмыляется вожак. Парню весело. На его стороне сила.
Арчи выставляет кинжал вперед на вытянутой руке. Как на зло вокруг никого больше нет. Надеяться на помощь прохожих и тем более полиции не приходится.
— Ну же, Кет! Покажи этому заморышу! — подбадривают вожака приятели. Раздается улюлюканье.
Травля началась.
Арчи вырос на улице. Драка молодому человеку не в новинку. Однако исход всегда разный. Бил он, били его. Но сейчас предстоит грязное избиение. И он это прекрасно понимает. Видит отражение агрессии в пьяных глазах. Пьяных не от алкоголя, от чувства вседозволенности. Это пьянит куда сильнее любого напитка.
А отступать дальше бессмысленно. И Арчи приводит в дело старый хорошо известный закон: бей первым.
Экзорцист взмахивает клинком, но все же не на поражение. Бьет широкой частью, стараясь попасть в ухо, оглушить противника. И сразу следует ответ.
Вожак ныряет под удар, смещается в сторону и бьет прямым. В голове у Арчи вспыхивают и гаснут звезды. Ноги подкашиваются и экзорцист летит на землю. Но не время отдыху. Арчи знает — упасть значит проиграть. Затопчут. Экзорцист успевает за мгновение перед новым ударом. Перекатывается, резко встает и удар с ноги рассекает лишь воздух.
— Тебе не жить! — хрипит заводила. — Зарою!
А Арчи пробует на вкус собственную кровь из разбитого носа и тоже начинает звереть. Гнев сильное чувство, оно придает силу.
— Это я вас зарою! — в ответ рычит экзорцист, ненавидяще оглядывая толпу. И рык у Арчи выходит куда свирепей, чем у соперника. — Всех! Ясно?
Вожак бьет вновь. Парень хорошо дерется. Но в Арчи просыпается берсерк. Страх? Нет. Ярость. Она поглощает прочие чувства.
Алая пелена.
Клинок рассекает руку без усилий. Заводила вскрикивает. А Арчи наносит новый удар и вот уже белая футболка окрашивается стремительно в ярко-алое. Вожак падает, скрючивается и даже, кажется подвывает. Это не останавливает остальных. Кто-то пытается ударить Арчи по голове бутылкой, но экзорцист сегодня ловчей. Удар. Вскрик. Удар. Еще удар. Острый клинок, податливая плоть.
Из девяти человек трое корчатся на земле, стало быть живы. Двое решили не рисковать и убежали. Либо струсили, либо побежали за подмогой. Еще четверо смотрят на Арчи с нескрываемым страхом. Пары алкоголя выветриваются быстро, когда в дело вступает адреналин. Никто не спешит лезть на рожон, особенно, когда трое товарищей на земле с ранами и в крови.
— Успокойся! Слышишь! Не надо! Не трогай их, приятель!
Это говорят ему, Арчи. Экзорцист скалится. Шок еще не прошел. Рука с зажатым кинжалом подрагивает.
— Сделаете хоть шаг и вы следующие! — предупреждает Арчи, отступая.
Экзорцист медленно, не отворачиваясь покидает место драки, внимательно наблюдая за противником. Оставшиеся стоять на ногах и не думают продолжать свару. Лишь, когда Арчи далеко, они бросаются к приятелям на подмогу. А Арчи срывается на стремительный бег.
Когда пять кварталов позади, а в глазах темнеет и вспыхивают разноцветные круги, молодой человек останавливается, припадает к холодной стене здания и пытается отдышаться. Легкие горят от нехватки кислорода, горло дерет хрип. Руки заметно дрожат. А затем Арчи скручивает спазм и парня рвет желчью. Холодный пот проступает на лбу.
Достойное завершение отвратительного дня.
Каждый человек имеет собственные привычки, а когда миновал шестой десяток, человек уже и состоит из этих самых привычек.
Утро Роберта Эванса всегда начиналось с кружки горячего кофе. Это был уже давно привычный ритуал, известный всем близким и знакомым.
Мужчина просыпался еще до восхода солнца, с первыми лучами добирался до своего паба, открывал настежь двери и шел молоть кофейные зерна. А чуть после чудесный аромат свежесваренного напитка разливался по залу. Пить кофе хозяин паба предпочитал из глиняной кружки, напоминающую бочонок, и надо сказать, объем содержимого не уступал объему подающегося в заведении эля.
Эванс устраивался на стуле рядом со входом и медленными глотками отпивал дымящийся напиток, глядя, как постепенно пробуждается город. С восходом пустые улочки наполнялись людьми и мужчина наблюдал за ними. Роберт любил такое неспешное и размеренное начало дня. Люди с возрастом осознают, как важен душевный покой и стремятся его обрести.
После хозяина первой на работе появлялась Марлин. Круглолицая, с большими и добрыми глазами женщина, обладающая пышными формами. Впрочем, по мнению Роберта, полнота кухарке очень даже шла. Марлин имела неукротимый нрав, отличалась религиозностью и искренне верила, что даже в самом отпетом негодяи есть частица добра. Но надо так же отметить, что эта женщина никогда не считала добро слабостью и бывало творила благие деяния тяжелой, даже по меркам некоторых мужчин, рукой.
Эванс не держал в заведении вышибалу и когда разгоряченные спорами и выпивкой посетители начинали переводить полемику в кулачный бой за дело зачастую бралась как раз Марлин. С именем Господа на устах и мокрой тряпкой в руке этот ангел миротворчества, вразумляла бунтарей с эффективностью танка против пехоты.
Прошедший войну и тяготы службы, седой сержант-ветеран Роберт Эванс и сам отличался силой буйвола, в молодости легко распрямлял подковы и гнул кочергу, а однажды ударом кулака отправил в беспамятства взбесившегося на ферме быка. Шестой десяток отнял у мужчины черные кудри, но никак не силу в руках. Эванс мог по-прежнему потягаться со многими молодыми как в борьбе на руках, так и в метании тяжелых предметов на дальние расстояния.
Третьим членом скромной команды была Бетти — милая девушка с очаровательной улыбкой и даром петь так, что пронимало до глубины души даже самых твердокожих. Бетти жила от работы далеко и поэтому всегда появлялась в пабе позже всех, не редко опаздывала, но Роберт никогда не считал это большой проблемой. Белокурая красавица с лихвой компенсировала непунктуальность отличной работой. Девушка разносила по столикам заказы, помогала за стойкой наливать эль, когда поток посетителей становился столь велик, что сам Роберт не справлялся, а еще развлекала публику своим пением.
Отец Бетти всю жизнь ходил по морю, охотясь на рыбу и поэтому его дочь умела в совершенстве готовить любое блюдо из морепродукта и знала наизусть несколько десятков песен, связанных о море, моряках, о их быте и непростой жизни.
Паб приносил Эвансу кроме пусть небольшого, но стабильного капитала еще и само удовольствие работать в подобном заведении. С молодости Роберт желал обзавестись небольшим, но уютным пабом, где люди смогут отдыхать, наслаждаться вкусным элем в располагающей обстановке. Свое детище мужчина любил крепкой отцовской любовью, как если бы у него были настоящие дети. Паб являлся смыслом существования, тем, ради чего стоит просыпаться по утрам, ради чего бьется в груди сердце.
