— Не беспокойтесь, Андрей Прохорович, я позабочусь о Груше, — успокоила Татьяна и просящее посмотрела в мрачное лицо Елагина. — Вам лучше уехать.
Андрей прищурился и выругался. Он прекрасно понимал, что обострение ситуации ни к чему хорошему не приведет. Если князь убьет его, Груша никогда не избавиться от Урусова без его помощи. А если он убьет князя сейчас при свидетелях, его посадят.
— Я надеюсь на вас, княжна, — сказал трагично Андрей и посмотрел на Татьяну, понимая, что наилучшим решением в данный момент будет отступить.
— Пошел вон из моего дома! — процедил Константин. — Чтобы ноги твоей отныне в усадьбе не было!
Елагин сдержался и промолчал. Только мысль о Груше останавливала его, иначе он снова бросился бы на Урусова. Молодой человек без промедления вытащил из сундука документы и деньги и, взяв с вешалки черный сюртук, направился к двери. На пороге он обернулся к князю.
— Я еще вернусь! — с угрозой бросил Андрей и быстро вышел вон.
— Только попробуй! — процедил ему вслед Урусов. — Пристрелю как собаку!
Когда Елагин скрылся из виду, Урусов обратил свой ненормальный взор на Федора и приказал:
— Проследи, чтобы он уехал! И всех предупреди, чтобы никто не смел его на мои земли пускать! Иначе насмерть того засеку на конюшне! Понял?!
Урусов стремительно шел к дворцу, сжимая кулаки, и невидящим взором смотрел перед собой. Песок жестко поскрипывал под его сапогами. Темный дворец безмолвно возвышался на фоне едва светлеющего неба. Занимался рассвет. Дворовые еще спали, и лишь изредка слышался вой собаки.
Татьяна, запинаясь о длинную юбку пеньюара, бежала за братом и пыталась схватить его за руку.
— Костя, успокойся! — просила она его. — Тебе надо валерьяны выпить! Ты весь на нервах!
— Отстань! Не твоего ума дело! — прошипел Урусов, не оборачиваясь и прибавляя шаг, чтобы сестра не успела за ним. И уже в приказном тоне процедил: — Отправляйся спать! Ты и так уже сегодня достаточно проявила себя на стороне врага.
— Братец, как же ты так говоришь? Ну какой Елагин враг? — попыталась урезонить она Константина. Однако он проигнорировал ее слова, продолжая так же быстро идти к дому, и угрожающе через плечо процедил:
— Пусть только приблизится к усадьбе! Тогда я покажу этому мерзавцу, где раки зимуют!
— Костя, он не мерзавец, он просто… — Татьяна замолчала, подыскивая нужные слова. Урусов резко остановился и, обернувшись, смерил сестру гневным взором.
— Ты что, тоже сохнешь по этому ублюдку? — догадался Константин о реальных мотивах поведения сестры. — Вот почему ты так боялась, что я застрелю его!
— Костя, ты неправ, — попыталась оправдаться Татьяна.
— Так и есть! И что вы все нашли в этом мерзавце, не пойму?! — выпалил Урусов злобно. — Нищий как мышь церковная, да и наглый!
— Ты несправедлив к нему. Он ведь столько лет нам служил, — начала Татьяна.
— Ах, еще и защищаешь его? — пророкотал в бешенстве князь. — Вот и отправляйся вслед за ним. Если ты на его стороне, значит, против меня!
— Что ты говоришь, Костя?! — воскликнула в ужасе Татьяна.
— В доме мне не нужны изменницы, которые переметнулись на сторону врага.
— Но…
— Убирайся в Москву и, пока я тебя не вызову, не смей появляться здесь! Или, клянусь, завтра же ты выйдешь замуж за старика Черкасова! — докончил Константин и снова зашагал к дому.
Татьяна, глотая соленые слезы обиды, устало поплелась за ним.
Урусов вошел в дом и быстро поднялся по лестнице. Дикая ревность до сих пор терзала его существо. Зайдя в спальню, он отыскал мрачным взглядом Грушу, которая стояла около открытого окна и зябко куталась в шаль. Светлый поток ее распущенных волос свободно струился по спине. Груша едва успела обернуться, как Константин уже жестко схватил ее за плечи и сквозь зубы прошипел:
— Ему повезло, он уехал! Но в следующий раз я убью его, обещаю.
— Вас арестуют, — прошептала Груша, немного успокоившись.
Князь проигнорировал ее слова и, еще сильнее сжав пальцы на ее плечах, вперил в лицо девушки нервный бешеный взор.
— И как давно это продолжается? — спросил он свинцовым голосом. Груша молчала, делая вид, что не понимает, о чем он говорит. Она еле сдерживалась, чтобы вновь не заплакать от боли, которую причиняли железные тиски его рук. — Молчишь? — продолжал он, повышая голос. Груша отвернулась, чтобы не видеть его лицо, перекошенное бешенством.
Урусов грубо схватил рукой девушку за подбородок и повернул к себе.
— На меня смотри, когда я с тобой разговариваю! — уже закричал он.
Груша сквозь пелену слез устремила на него полные непокорства и страдания глаза.
— Значит, я уехал, а ты, как сучка, побежала к нему? И где вы с ним встречались? — прохрипел он уже тише. — На конюшне или на скотном дворе? Как свиньи, в навозе валялись?
Груша молчала, чувствуя, что любой ее ответ еще больше распалит его злобу.
Урусов пожирал ее похотливым и диким взглядом. Чувствуя, что более не в силах сдерживать себя, он яростно притиснул девушку к себе и дико впился губами в ее рот. Груша тут же уперлась руками в его грудь, пытаясь оттолкнуть Константина, но он был слишком силен. Она почти задохнулась от нехватки воздуха, но вдруг он резко отстранил ее от себя.
— Неужели он лучше меня в постели? — запальчиво прошептал Урусов, чуть оторвавшись от ее покрасневших губ.
— Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы, пустите! — высокомерно произнесла Груша и рьяно начала выворачиваться из его объятий.
Ей удалось высвободить одну руку, и она, как дикая кошка, впилась ногтями ему в шею, до крови расцарапав ее. Константин взвыл и немедля выпустил ее из рук. Девушка быстро побежала к открытой двери. Он погнался за ней и, споткнувшись о загнувшийся ковер, упал. Однако Урусов успел схватить подол ее ночного платья и дернуть к себе. Груша тяжело бухнулась на колени. Он сразу же повалил ее на пол. Они начали бороться. Князь хотел поднять руки девушки над головой, чтобы она не могла больше его поцарапать, а Груша изо всех сил старалась высвободиться из-под тяжелого тела, которое навалилось на нее. Наконец, ему удалось поймать обе ее руки и, наклонившись, князь прохрипел:
— Неблагодарная девка! Я ли не баловал тебя, не дарил подарки, не исполнял все твои прихоти?! — с каждым словом он распалялся все больше и больше.
— Я не просила у вас подарков! — возразила ему Груша, ощущая, что руки начали затекать от неудобного положения. — Вы обманули меня! Вы обещали мне вольную через месяц! Если бы не это, я бы никогда не согласилась на ту гнусность, к которой вы склонили меня.
— Ты, поди, дни считала до окончания месяца? — решил съехидничать князь.
— Да считала, а когда вы целовали меня, Андрея вместо вас представляла.
