— Нет, — хмуро процедил Елагин, испепеляя негодующим взглядом княжну и кипя в душе. Андрей чувствовал, что эта своенравная капризная девица достала его донельзя. И была бы его воля, он бы ей так ответил, что у нее пропало бы все желание указывать ему, что делать. И уж тем более учить его управляться с хозяйственными делами. Небось, она в жизни своей палец о палец не ударила, а только и делает, что отдает приказы и злится, когда они не исполняются.
— Тогда будьте любезны, в понедельник отправляйтесь обратно, — повелительно заметила княжна, кусая губы и испепеляя молодого человека страстным и негодующим взором.
— Как скажете, Татьяна Николаевна, — уже сквозь зубы вымолвил Елагин.
Татьяна видела, что сильно он раздосадован, скулы на его мужественном лице резко выделились от недовольства. Но княжна прекрасно знала, что Андрей не посмеет ослушаться ее, потому что побоится потерять место управляющего. И оттого холодно добавила:
— Ах да, еще одно, Андрей Прохорович. В эту субботу съездите в Калугу, надо передать письмо для жены местного губернатора. Отвезете его…
— А что, посыльного нельзя отправить? — процедил Елагин, ощущая, что гнев заполняет все его существо. Неужели эта избалованная девица принимает его за простого крепостного мужика, который должен возить какие-то письма по ее поручению?
— Нет, с посыльным никак невозможно. Это послание очень важное. Мало того, вы дождетесь ответа и привезете мне его к вечеру. Вы поняли?
Елагин заставил себя сдержаться и даже сжал кулак, чтобы не вспылить и не послать княжну куда подальше. Он понимал, что служит у нее. И если князья за ослушание выгонят его, быстро работу управляющего такого уровня ему не найти. Все-таки Урусовы платили хорошие деньги. Да, он вкалывал день ночь и спал менее пяти часов в день. Но зато на свое жалование мог содержать небольшой съемный домик, где жила его матушка, платить за обучение младшего брата, посылать средства жене покойного брата, да еще откладывать немного.
Медленно кивнув, Андрей глухо спросил:
— Теперь я могу идти?
— Да. Однако хотела вам сказать, что мужики, которые коляску нашу правили, криво колесо поставили. Вчера я ездила к Лопухиным, так коляска все в бок съезжала. Вам надобно им приказать, чтобы исправили ее как можно скорее.
— Хорошо, — кивнул Елагин, вздыхая. — Сейчас посмотрю, что там с коляской.
— Да и Константин Николаевич хотел с вами переговорить насчет постройки пирса на реке. Так что зайдите к нему позже.
— Я понял, — кивнул Андрей, совсем скиснув и понимая, что до ночи у него, видимо, не будет свободного времени, чтобы увидеться с Грушей, так как, кроме поручений княжны, у него еще было полдюжины мест, куда требовалось немедля зайти.
— Что ж, тогда идите, — вымолвила Татьяна.
Елагин, опустив плечи, поплелся обратно в конюшню, ощущая, что его душа прямо жаждет броситься вслед за Грушей.
Проводив эффектную широкоплечую фигуру молодого человека темным взором, Татьяна думала о том, что надо что-то сделать, чтобы Константин поскорее забрал Грушу для своих увеселений, дабы у Андрея от досады и злости даже не было желания видеть эту гадкую девку. Княжна долго стояла у конюшен, размышляя, как все утроить, и вдруг заметила проходящую мимо Прошу. Татьяна окликнула крепостную горничную, и та немедленно приблизилась.
— Чего изволите, барышня? — спросила услужливо Проша.
— Ты это что же, Прасковья, совершенно не следишь за Елагиным, как я тебе велела?
— Слежу, барышня, так ведь его не было.
— Он приехал. Так следи в оба.
— Слушаюсь.
— И еще, — Татьяна показала пальцем, и Проша приблизилась вплотную. — Как будто ненароком скажешь Андрею Прохоровичу, что Грушка тайно в моего брата влюблена и вздыхает по нему.
— А это правда? — опешила девушка.
— Тебе какое дело?! — выпалила княжна. — Скажешь, как я велела, да так, чтобы он непременно поверил, и добавишь, что Константин Николаевич и сам на нее все время смотрит. Поняла, что ли?
— Да, барышня, — кивнула Проша.
— А ежели увидишь, что Елагин с Грушкой опять говорит, немедля мне докладывай. Немедля!
— Поняла, Татьяна Николаевна.
— Смотри у меня, — пригрозила княжна и направилась в сторону аллеи.
В тот же день около десяти вечера Елагин стоял под раскидистой яблоней и напряженным взором смотрел на окна гостиной дворца, в которых горел свет многочисленных свечей. Вот уже полтора часа молодой человек терпеливо ожидал Грушу, так как знал, что она часто по вечерам перед сном гуляла в саду. Но сегодня она отчего-то не вышла на улицу. Неистовая жажда поговорить с желанной девушкой не давала Андрею уйти со своего поста. Поэтому он терпеливо неумолимо ждал, прислонившись мощным плечом к стройному стволу дерева.
Спустя некоторое время, когда уже совсем стемнело, Елагин заметил, как в спальне Грушеньки на втором этаже зажглись свечи. Его пытливый внимательный взор заметил силуэт девушки у окна. Она быстро прошла несколько раз мимо окна, и уже через четверть часа свет погас. Расстроившись, Андрей понял, что Груша легла спать и так и не вышла гулять. Тяжело вздыхая, Елагин широким шагом направился в сторону жилого корпуса для дворовых, чувствуя, что некий злой рок не дает ему поговорить с девушкой. Задумчиво опустив голову, Андрей резко остановился, когда перед ним неожиданно возникла Проша.
— Ты что это тут, Прасковья? — опешил Елагин, почти налетев на девушку.
— В саду гуляли? — спросила ехидно Проша.
— Гулял, — ответил хмуро Андрей, проходя мимо девушки.
— И зря, — заметила она, видя, что молодой человек не обратил внимания на ее фразу, в спину добавила: — Не выходит она нынче по вечерам в сад…
Елагин мгновенно остановился и обернулся к Проше.
— Ты это про кого? — спросил он.
— Дак, ясное дело, про кого. Про Аграфену Сергеевну, вы же ее дожидались?
— И вовсе нет, — произнес Елагин, смутившись. Проша подошла к нему ближе и, хитро посмотрев молодому человеку в лицо, вымолвила:
— Да все уже знают, что вы бегаете за ней. Что уж скрывать…
— Кто это знает?
— Дак все говорят, — пожала плечами Проша, прекрасно зная, что про это знают лишь княжна да она. Девушка окинула масляным взглядом статную фигуру Андрея, подумав о том, что было бы чудесно, если бы этот притягательный Елагин так караулил ее, Прошу. Но нет, он бегал за мерзкой Грушкой, которая, по мнению Проши, и так жила чересчур вольготно для крепостной. И она ехидно с досады заметила: — Только зря вы все это. Грушка-то по князю сохнет. Все глаза на него проглядела.
Опешив, Андрей нахмурился и уставился на девушку мрачным взором.
— Ты это что, Прасковья, белены объелась? — вымолвил он нервно.
