Уже больше месяца прошло с тех пор, как Груша стала любовницей князя. Несколько дней она откладывала разговор с Урусовым о вольной, но сегодня поутру проснулась с одной-единственной мыслью — обязательно напомнить князю о его обещании. Ибо всеми фибрами души девушка желала только одного — поскорее получить долгожданную свободу и уехать отсюда, где все напоминало об ее унижении, падении, несчастной любви и мучениях.
Груша осторожно приподнялась на локте и посмотрела на спящего Урусова. Красивое лицо Константина было умиротворенным и спокойным. Густые светлые волосы падали на высокий лоб, брови и ресницы более темного цвета украшали его большие закрытые глазницы. Темно-русые, искусно подстриженные усы, подчеркивали губы, чуть полноватые, но изящно очерченные, а волевой, гладко выбритый подбородок дополнял этот эталон изысканной привлекательности. Широкие плечи и поджарый рельефный торс, красивые мужские формы кистей с широкими ладонями и длинными пальцами, узкие бедра и мускулистые ноги являли собой великолепный образец притягательности. Каждое утро князь непременно занимался с гантелями и отжимался по пятьдесят раз от пола. Он всегда следил за своей фигурой и осанкой, и оттого его тело до сих пор было подтянуто и стройно.
Однако изысканный облик Урусова отчего-то совсем не возбуждал желаний в девушке. Да, Груша отвечала ласками на его страсть и порой даже сама получала некоторое удовольствие от их близости, но более глубокого истинного чувства Константин не мог вызвать в душе девушки. Ибо ее сердце уже давно выбрало и трепетало от высокого, широкоплечего, строгого и своевольного Елагина. А после их бурного, пылкого соития у реки Груша отчетливо осознала, что и интимная близость с Андреем во много раз сладостнее и упоительнее, нежели с Урусовым. И она понимала теперь, что дело вовсе не в умении доставить удовольствие женщине, так как князь был гораздо изощреннее, ласковее и искуснее Андрея в любовных играх. А в том, что к Елагину она испытывала страстное любовное чувство, и даже малейшее прикосновение молодого человека вызывало в Груше сладостное томление и неистовое желание отдаться ему полностью. С Урусовым такого никогда не было.
Ласково проведя ладошкой по твердой щеке и шее князя, девушка отметила, что Урусов уже не спит. Константин тут же открыл глаза и, улыбнувшись ей, привлек к себе. Груша позволила себя поцеловать, словно подготавливая почву для важного разговора и пытаясь расположить его к себе. Но, почувствовав, что его ласки становятся более настойчивыми, мягко отодвинулась.
— Уже семнадцатое августа, — сказала Груша тихо.
— И что ж? — вымолвил безразлично князь и, снова улыбнувшись, попытался поймать ее ножку под одеялом. Но Груша ловко отстранилась от Урусова и продолжала:
— Прошло уже больше месяца, Константин Николаевич, как вы обещали мне вольную.
Нахмурив брови, Константин некоторое время пытался понять, о чем она говорит, так как его сознание было занято сладострастными мыслями. Когда до него дошел смысл слов девушки его игривое настроение вмиг улетучилось.
— И что ж? — повторил он тот же вопрос, но уже с недовольной интонацией в голосе.
Прищурившись, он посмотрел на обнаженную девушку, которая резко села на постели. Ее прелестные полные грудки притягивали его внимание, и ему совсем не нравилось то, о чем она говорила сейчас.
— Вы обещали мне вольную, — повторила Груша тихо, но настойчиво. — Я выполнила ваше условие, Константин Николаевич. Теперь ваша очередь, — добавила она, не спуская с него чистого, настойчивого, прелестного взора. Видя, что Урусов не отрывает горящего взгляда с ее груди, девушка быстро прикрылась простыней.
Чувствуя, что Груша намеренно завела этот разговор, и видя в ее фиолетовых очах решимость, Урусов похолодел. Он ощутил, как пересохло во рту от непонятного чувства горечи. Он не хотел говорить ни о какой вольной и уж тем более в эту пору, когда еще не устал от ее компании. Нахмурившись, Константин молниеносно поднялся с кровати и молча направился в ванную комнату. Он вернулся в спальню через четверть часа, влажный от умывания и свежевыбритый. Кинув быстрый взгляд на девушку, которая все еще сидела на кровати с простыней, обернутой вокруг груди, с распущенными светло-медовыми волосами, он недовольно сквозь зубы вымолвил:
— И что ты так смотришь на меня?
Груша глядела на Константина непонимающе и испуганно и морщила нос.
— Вы меня обманули? — прошептала она одними губами с такой наивностью и дрогнувшим голосом, что князь, почувствовал некое подобие стыда за свое поведение и темные мысли.
— Отчего ты все время думаешь, что я какой-то подлец без принципов и совести? — ощетинился Урусов и начал натягивать подштанники и брюки, стараясь не смотреть на Грушу, во взгляде которой отчетливо читался укор.
— Вы обещали мне, — начала снова она, и он увидел, что глаза девушки увлажнились.
— Обещал, значит, сделаю! — неожиданно взорвался Константин.
— И когда? — спросила она так же тихо.
Князь поразился, как эта наивная тихая юная малышка может быть такой настойчивой. Он думал, что будет очень легко влюбить ее в себя, а уж после Груша и сама не захочет покинуть его. Но, видимо, просчитался, и сейчас ее слова были подтверждением этого.
— Я уже дал распоряжение Петру Ивановичу насчет твоего дела, — умело соврал Урусов.
— Благодарю, — ответила Груша и, печально улыбнувшись, легла на кровать.
Константин застегнул брюки и вдруг задумался. Вопрос, который возник в его голове, заставил князя подойти к кровати и нависнуть над девушкой.
— И что ты будешь делать, когда станешь свободна? — спросил он.
Груша, видя над собой широкие плечи Урусова, которые загораживали ей весь свет, печально мечтательно улыбнулась и, прикрыв глаза, прошептала:
— Поеду в Калугу. Там живет моя хорошая знакомая, Александра Григорьевна Вяземская. Ее муж бывший прапорщик в отставке. Я была пару раз у них в гостях. Ваша покойная матушка еще два года назад представила меня ей. У них так весело в доме, постоянно бывает много людей, известные художники, литераторы, музыканты. Они все очень восхищались моим певческим талантом позапрошлым летом. Александра Григорьевна уже давно, еще осенью, звала меня к себе. Она сказала, что устроит мою жизнь.
— И что ж, такая провинциальная жизнь тебе по нраву? — ехидно спросил Константин. Груша открыла глаза и внимательно посмотрела на него.
— Да! Ведь я буду свободна, — сказала она так же мечтательно, а про себя подумала: «А главное, не буду видеть вас, князь, и этого невозможного Елагина, который сжег мое сердце. Я наконец перестану страдать и буду счастлива». Девушка тут же отметила, как Урусов сильно побледнел, а его глаза стали какими-то колючими и угрожающими. Она увидала, что его настроение отчего-то испортилось. Гневно смерив ее взглядом, князь отошел от постели. Надев рубашку и жилет, он вышел из спальни.
Константин быстро следовал по коридору и представлял, как Груша сидит в этом мещанском доме у своей знакомой, и вокруг нее вьется толпа поклонников, которые только и ждут удобного случая, как бы совратить его наивную и прелестную малышку. Эти мысли заставили Урусова побледнеть от гнева, и, он с ужасом понял, что девушка далеко не безразлична ему. И она не является простым объектом вожделения, как он раньше полагал. Потому что еще никогда он не испытывал такого недовольства при мысли о том, что бывшая любовница собирается общаться с другими мужчинами. В начале их интимных отношений Константин даже не задумывался над тем, что с Грушей он уславливался всего на один месяц. Тогда он думал, что за это время устанет от девушки, ибо никогда в жизни любовная связь с женщиной не продолжалась у него более месяца. Урусов быстро остывал и так же быстро забывал своих пассий, совершенно не жалея о расставании. И, конечно же, давая обещание Груше в ее спальне, искреннее думал, что даст ей вольную и с легкостью отпустит от себя.
