— Петр Иванович уверил меня, что вы не говорили с ним о вольной, — глухо заметила Груша. Улыбка медленно сползла с лица Константина. — Зачем вы солгали мне утром? — прошептала Груша и с укором посмотрела на него.
Урусов сжал челюсти и несколько минут молчал, мрачно созерцая девушку, которая стояла перед ним в двух шагах. Ее лицо находилось довольно близко, и он отчетливо видел, как фиолетовые глаза стали почти чернильного цвета.
— Разве тебе плохо здесь со мной? — спросил вдруг князь дрогнувшим голосом. Груша удивилась, поскольку еще никогда не видела на лице Константина такого печального выражения. — Чего тебе не хватает? Скажи…
— Дело не в этом, — начала Груша, тяжело вздохнув. Как она должна была ему объяснить, что ее сердце неспокойно. Она не могла открыто смотреть людям в глаза, чувствуя себя невозможно грязной. Это унизительное положение куртизанки терзало ее каждодневно и не давало покоя. Как она могла спокойно и весело жить при князе, зная, что вся ее жизнь — сплошной грех. Груша отчетливо понимала, что ее сердце не сможет успокоиться рядом с Урусовым, ибо совсем не любила его.
— Что-то случилось? — продолжал Константин тем же проникновенным тоном. Не моргая, он смотрел на ее несчастное прелестное лицо. — Тебя обижают? Опять этот Елагин?
— Нет, — замотала Груша головой, испугавшись, что князь вновь накажет Андрея.
— Что же тогда?
— Как вы не понимаете! — воскликнула горестно Груша и, закрыв лицо руками, отвернулась от него. Если бы она стала свободной! Она бы призналась Андрею в любви, и, возможно, он смог бы простить ей падение, и тогда она попыталась бы завоевать его сердце. Но на это мало надежды, думала девушка с отчаянием, ибо он уже был обручен и наверняка любил Прошу. Однако, если Андрей прогонит ее, она уедет в Калугу и попробует устроить свое счастье там.
Урусов мгновенно встал и обнял девушку сзади, тяжело вздохнув. Его горячее дыхание опалило ее лоб.
— И что ты будешь делать со своей свободой? Не понимаю, к чему тебе она? — взволнованно прошептал над ней князь. — К тому же я еще не хочу отпускать тебя, малышка. Давай, знаешь, как сделаем. Немного обождем, недельку-другую. Я все как следует обдумаю, решу, — добавил он глухо. Груша молчала и лишь несчастно вздыхала, чувствуя, как его сильные руки нежно обнимают ее. Константин немого помолчал и после внутренней молчаливой борьбы выдавил из себя: — Обещаю, что как только ты мне наскучишь, я дам тебе вольную. Как награду за твое доброе отношение ко мне.
— Я снова должна поверить вам? — спросила Груша печально, ощущая, что вся ее жизнь превратилась в какой-то мрачный, безрадостный, омерзительный спектакль.
— Конечно, — сказал Урусов и поцеловал ее в макушку. — Ты просто устала, душа моя, давай съездим в Москву, ты немного развеешься?
Агафья едва легла спать, как в дверь настойчиво постучали. Ворча, женщина накинула теплый платок на плечи и, открыв дверь, с удивлением увидела на пороге Грушу. Отдельные помещения в хозяйственных корпусах были только у Елагина и Агафьи. Остальные дворовые жили по трое и четверо в комнатах, некоторые с семьями.
— Груня, ты что так поздно? Ужо первый час ночи, — спросила ласково Агафья, пропуская девушку в комнату и усаживая на кровать.
— Не спится, нянюшка, — сказала Груша и прижалась к женщине как маленький ребенок. Та крепко обняла ее и ласково погладила по спине.
— Константин Николаевич знает, что ты здесь?
— Нет, я дождалась, когда он уснет, — объяснила Груша.
— Ну, что у тебя приключилась, деточка? — спросила с любовью Агафья. — Давно мы с тобой не разговаривали. Князь-то ни на минуту тебя не отпускает. А днем у меня времени нет поговорить с тобой.
— Я так несчастна, нянюшка!
— Константин Николаевич плохо обращается с тобой? — насторожилась Агафья.
— Как раз наоборот, чересчур хорошо, — прошептала Груша и горестно вздохнула. — Не знаю, что и делать, нянюшка! Не хочет он давать мне вольную.
— Как? Он же обещал, — опешила Агафья.
— Обещал. А сейчас отказывается. Сказал, когда надоем ему, тогда и отпустит на свободу.
— Вот ирод, — воскликнула в сердцах Агафья. — Как-то странно это. И почему он до сих пор не остыл к тебе? Уже больше месяца как ты пришла к нему.
— Не знаю, — прошептала Груша сквозь слезы. — Нянюшка посоветуй, как наскучить ему? Уж сил нет терпеть.
— Ну, Грунюшка деточка моя, не плачь, — Агафья сама еле сдерживалась, чтобы не заплакать. — Вишь подневольные мы, нет у нас защитников-то. Что хотят хозяева, то и творят, не боятся ничего. — Агафья ласково гладила Грушу по спине, убаюкивая ее, и размышляла, чем бы помочь своей любимой девочке. — А знаешь, ты попробуй капризничать, мужики этого страсть как не любят.
— Как это? — Груша оторвалась от мягкой груди Агафьи и с интересом посмотрела на доброе лицо няни.
— Подарки все время требуй да наряды подороже. И все время недовольная будь, что все как будто не так. А при людях веди себя так, чтобы ему стыдно за тебя стало. Вот увидишь, вся его страсть к тебе вмиг пройдет.
— Милая нянюшка! — сказала воодушевленно Груша и благодарно поцеловала ее в щеку. — Попробую, может, и получится.
— Да точно получится. Мужики покладистых да смирных любят, таких, как ты. Вот и покажи как будто у тебя характер как у норовистой лошади, так скоро и освободишься от него.
— Мне совершенно нечего надеть! — воскликнула недовольно Груша и швырнула на пол бирюзовое платье.
Константин, сидящий за секретером из красного дерева, остановил перо на незаконченной строке письма и повернулся к ней. Удивленно подняв брови, он посмотрел на девушку, стоявшую около шкафа в одном пеньюаре. Было около полудня, и в это время князь решил разобрать письма и написать необходимые ответы. Груша же занялась просмотром своего гардероба, что случалось с ней довольно редко. Удивленный ее поведением Урусов заинтересованно посмотрел на девушку, не понимая, чем она недовольна. Ему всегда казалось, что ей вообще неважно, сколько у нее платьев. Ведь именно он заставлял ее выбирать обновки, а Груша всегда твердила, что много нарядов ей ни к чему.
— Как же, душенька, а лазоревое? Ты его еще ни разу не надевала.
Груша нахмурилась, не зная, что придумать насчет этого лазоревого платья.
— Оно закрытое. Совсем для приема не подходит! И в чем я буду на вечере? — нашла она быстро ответ. — Приедут все местные дворяне, а я буду одета хуже них!
— Ну что ты, не расстраивайся так! — Константин, проворно встал из-за стола, подошел к ней и попытался обнять. Но Груша недовольно скинула его руки со своего стана.
— Я не буду выступать! — начала она и села в кресло, надув губки.
Урусов тут же опустился на корточки у ее ног и, подняв на нее глаза, предложил:
— Давай я пошлю Андрея Прохоровича в Москву, он привезет новый каталог. И ты выберешь что захочешь?
