«Наверняка плакала, да и заснула на диване», — решил Константин, входя в комнату, обитую зеленым шелком, с большими панно на стенах. Быстро окинув взглядом светлую ореховую мебель, князь удивился, ибо в комнате никого не было. Проворно покинув гостиную, Константин тяжело спустился вниз по лестнице.
— Демьян! — закричал Урусов, позвав дворецкого. — Демьян!
Только на третий призыв из боковой спальни вышел заспанный лысый человек.
— Что изволите, ваше сиятельство? — спросил он и поклонился, увидев князя в одной рубашке и брюках, с опухшим от спиртного лицом.
— Где Аграфена Сергеевна? — спросил Константин, когда слуга подошел ближе.
— Не могу знать, ваше сиятельство.
— Ее нет в спальне.
— А она ушла на улицу, — вдруг раздался голос позади князя. Урусов резко обернулся и увидел мальчика лет двенадцати в поношенной рубахе.
— Куда ушла? — удивился он.
— Не знаю, — ответил мальчик. — Я видел, как она около одиннадцати часов выбежала из дворца и пошла в направлении ворот.
— Чего? — прохрипел Урусов, так оторопев, что почти не поверил в то, что сказал мальчик.
«Как она могла уйти из дома среди ночи? — подумал пораженно Урусов. — Она же не знает города». Он даже и помыслить не мог, что у девушки хватит смелости куда-то там идти. Если бы он только догадался о намерениях Груши, запер бы ее в комнате. Когда смысл слов мальчика дошел до Константина, он практически протрезвел. Быстро направившись к парадным дверям, вышел из дворца и бросился к воротам, где находилась небольшая будка сторожа.
— Эй, как тебя зовут? — пророкотал Урусов, ворвавшись в сторожку и толкая в спину заснувшего мужика.
— Василий, — ответил тот сонно. Увидев же князя, он сразу вскочил и выпрямился.
— Аграфена Сергеевна выходила? — выпалил Урусов.
— Да, выходила, — ответил мужик, не понимая, что от него хочет князь.
— Когда?
— Почти полночь была.
Константин побледнел, его начало трясти. Занимался рассвет. И как далеко могла уйти Груша за эти четыре часа, было неведомо.
— Как же ты отпустил ее? — процедил Урусов озлобленно. — Почему мне не доложил?
— Дак не мог же я задержать. Она сказала, что ей надо, — начал оправдываться Василий.
— Болван! Ты что же, не соображаешь, что ночь на дворе, а молоденькая девушка идет непонятно куда? — взревел князь.
— Дак я… — замялся Василий и чуть сжался, видя, что Константин замахнулся на него.
— Если с ней что-нибудь случится, обещаю, ты пойдешь прямиком в Сибирь! — прохрипел князь и, опустив руку, быстро направился обратно к дворцу, где на крыльце уже толпилось несколько человек.
— Прикажете искать ее, ваше сиятельство? — заискивающим голосом промямлил Демьян, подбегая к разъяренному Константину и чувствуя некоторую свою вину за то, что Груша убежала.
— Да. Собери всех. Трое со мной, остальные на соседние улицы! — приказал Урусов и, немедля взяв фонарь из рук Демьяна, вместе с тремя мужиками направился к воротам.
Убежав ночью из дворца, Груша очень долго плутала по темным, незнакомым улицам Москвы. Кругом было тихо и безлюдно. Лишь пару раз она встречала на пустынных улицах людей. И то это были какие-то нищие, которые при виде девушки даже не поднимали головы, а как-то зябко сжавшись и прислонившись к каменным зданиям, как будто пытались дремать. Ночь была на редкость теплая, оттого платок, который девушка захватила с собой, вполне давал ей необходимое тепло.
Уже под утро, устав, Груша забрела в какой-то парк и, без сил упав на скамью, заснула. Разбудил ее дворник, который начал мести дорожку. Встав со скамьи и зябко кутаясь в шаль, Груша решила попробовать найти работу. Она заходила в некоторые богатые дома и интересовалась — обычно у дворников, — не ищут ли хозяева гувернанток или домашнюю прислугу. И если получала положительный ответ, просилась поговорить с самими хозяевами. Однако везде спрашивали, что она умеет делать, и удивлялись, когда Груша отвечала, что может работать гувернанткой или прислугой, видя перед собой изыскано и богато одетую девушку. А когда узнавали, что у Груши еще и нет документов, отказывали ей, заявляя:
— Нехорошо, барышня, из дому родительского убегать. Шли бы вы домой.
Груша осознала, что везде ее принимают за молоденькую дворянку, которая сбежала из родительского дома.
Так она промоталась по шумной Москве до вечера. Пару раз к ней приставали странного вида мужчины и почему-то приглашали к себе домой. Груша гневно отвечала им отказом и быстро уходила. К вечеру первого дня она снова пришла в парк, где собиралась провести ночь, но тут ее остановил жандарм. Выяснив, что у девушки нет никаких документов, и поняв, что она ни в какую не хочет отвечать на надлежащие вопросы, он препроводил ее в полицейский участок, до выяснения личности. Груша не называла своего имени и ее оставили в участке на неопределенный срок. Девушка считала, что лучше находиться здесь, чем во дворце с ненавистным и жестоким князем. Она поняла, что сглупила, необдуманно сбежав из дворца Урусова и сначала надо было найти кров и работу.
Груша устало прислонилась к грязной, холодной стене камеры и посмотрела на оборванную женщину, сидящую напротив. Нищенка пыталась успокоить голодного ребенка, то и дело, толкая ему в рот пустую грудь. Но ребенок все равно кричал, не чувствуя вкуса молока.
— Заткни выродка! — заклокотал охранник, который сидел напротив камеры и был хорошо виден через толстые прутья решетки. Он что-то писал. Груша встала и в который раз начала успокаивать его:
— Вы дали бы ей поесть что-нибудь, — обратилась она ласково к охраннику. — У нее молока нет, вот и ребенок от этого кричит.
— Помолчи! Где я ей возьму пропитание? У меня только на заключенных выдают. Один раз ведь кормят вас, хватит.
— Неужели нельзя хоть кусок хлеба найти? — не отступала Груша.
Усатый, пузатый охранник взглянул на хрупкую девушку, которая стояла около решетки и смотрела на него мирными, прелестными, просящими глазами. Подол ее дорогого платья был в грязи и немого измят, волосы растрепались и с боков свисали густыми короткими прядями, красиво обрамляя юное очаровательное лицо.
— А ты, потаскушка, не вмешивайся, — выплюнул он. — Думаешь, я не знаю, чем ты в парке занималась в таком платье и этаким смазливым личиком? Ты за себя лучше беспокойся.
Груша отвернулась и села ближе к женщине с ребенком.
— Давайте я немого подержу его, наверное, у вас руки уже болят, — предложила она нищенке.
— Спасибо, барышня, — ответила женщина и с облегчением передала Груше младенца. В углу закашляла старуха и, перевернувшись на другой бок, снова захрапела.
Груша качала ребенка и думала о том, что теперь, наверное, навсегда останется в этой жуткой, грязной тюрьме. Ребенок, устав кричать, забылся тяжелым сном, девушка жалостливо посмотрела на крохотное существо и осторожно положила его на лавку поверх шали, аккуратно укрыв ее концом. Груша была здесь уже вторые сутки и чувствовала себя совершенно разбитой. Уже в который раз она пожалела, что так необдуманно сбежала из дворца. Но все равно возвращаться в особняк Урусова не хотела. Оттого даже по прошествии двух мучительных суток в полицейском участке так и не назвала своего настоящего имени. В который раз девушка осознала, что сначала надо было найти работу и кров, а не шататься, как попрошайка, по улицам.
