— Как скажете, Татьяна Николаевна, — заметила Груша покорно.
Глава II. Полевые цветы
Весна уже завладела округой. Из-под земли под вековыми дубами уже пробивались подснежники, и показалась первая медуница. Лед на реке давно сошел, и яркие лучи солнца играли на глади водной бурлящей широкой серой Нары. Птицы заводили свои звонкие весенние трели. Наступил май, и погода стояла на редкость теплая и солнечная.
В этот понедельник поутру, пока княжна спала, Груша решила пройтись до высокого берега реки Нары. Девушка любила эти утренние часы до завтрака, когда природа едва просыпалась и первые золотистые лучи освещали утреннюю чащу. Сегодня уже с утра солнце припекало довольно жарко, и Груша ушла на прогулку лишь в одном летнем платье и легкой ажурной шали.
Спустя час девушка остановилась на высоком берегу реки и с восхищением посмотрела на бурлящий водный поток. Груша стояла, не шелохнувшись, долго, неподвижно, наслаждаясь окружающей ее тишиной и покоем. В какой-то момент она заслышала шаги за спиной. И даже не успела обернуться, как рядом раздался приятный баритон Елагина:
— Утро доброе, Грушенька…
Молодой человек уже оказался сбоку от нее, в двух шагах, и девушка обернулась. Увидев на лице Андрея приветливую белоснежную улыбку, которая сделала его лицо невероятно приятным, Груша смутилась и, опустив взор, ответила:
— Здравствуйте, Андрей Прохорович.
— Вы позволите? — спросил Елагин властно и протянул ей руку. Она согласно кивнула и приняла его ладонь, ощущая, как сердце трепетно застучало. Андрей быстро склонился и легко прикоснулся губами к ее пальчикам. Груша, смотря на его темноволосую склоненную голову, подумала о том, что он единственный мужчина, который целует ей руку. Потому что деревенские парни не умели этого, а дворяне явно считали это ниже своего достоинства. Молодой человек проворно выпрямился, и его взор прилип к личику девушки.
Елагин происходил из семьи потомственных военных. Его отец и дед славно служили в армии и только в старости вышли в отставку. И Андрей не мыслил для себя иной судьбы. Уже в шестнадцать лет он поступил простым корнетом в конный лейб-гвардии полк, который дислоцировался в Санкт-Петербурге. И сразу же в числе добровольцев был переведен на Кавказ, где три года спустя, уже в звании подпоручика, отличился особо мужественным поступком, сумев вывести свой отряд из окружения чеченцев около аула Кутиши. За это Елагин был удостоен Георгиевского креста четвертой степени. В 1849 году со своим полком он участвовал в подавлении мятежа в Венгрии, а позже во время Крымской войны нес службу по охране побережья Финского залива на случай высадки англо-французского десанта. Его покойный отец, выйдя в отставку, пристрастился к игре в карты и довольно скоро промотал и так небольшое состояние семьи. Умерев, родитель Елагина оставил лишь долги. Мать Андрея, чтобы удовлетворить всех кредитов, была вынуждена продать их имение и большой особняк и перебраться в маленький съемный домик на окраине Петербурга. Таким образом Андрей оказался единственным кормильцем в семье. Потому все свое небольшое военное жалование молодой Елагин посылал матери в столицу на проживание, а также на содержание младшего брата. К тому же Андрей постоянно помогал деньгами и своей свояченице, жене покойного старшего брата, которая также нуждалась в деньгах.
В начале 1853 года Елагин вновь участвовал в военных действиях на Кавказе и был тяжело ранен в плечо и колено. Пуля, попавшая в ногу Андрея, раздробила часть кости. Елагин перенес две сложнейшие операции, но доктора удрученно прогнозировали, что молодой человек не сможет ходить. Около четырех месяцев Андрей лечился во Владикавказе на минеральных источниках, хотя ни один врач не мог дать утешительного прогноза. Но молодой человек не собирался сдаваться и навсегда оставаться инвалидом. Его упорство, желание вновь встать на ноги, каждодневные нагрузки и тренировки сделали свое дело, и уже через полгода молодой человек не просто встал, но и начал безболезненно ходить, практически не ощущая своей немощи. Конечно, хромота осталась, но это, по мнению Елагина, было пустяком, ведь изначально доктора пророчили ему кресло инвалида.
Военное министерство выдало бумагу о том, что Елагин навсегда комиссован по состоянию здоровья на основании заключения лечащих докторов. Больное колено уже через год перестало доставлять молодому человеку неудобства, и постепенно нога приспосабливалась к нагрузкам и постоянному напряжению на работе, а хромота становилась все менее заметна. Уйдя в вынужденную отставку, Андрей решил поступить на службу управляющим. Именно так в начале 1854 года он попал в усадьбу князей Урусовых.
— Рекой любуетесь? — спросил Елагин, вновь улыбнувшись Груше, заметив, что та окинула его быстрым взором. Правая рука молодого человека была спрятана за спину, и девушка невольно подумала, что он, как обычно, держит короткую плетку — Андрей постоянно ездил верхом.
— Да. Такое завораживающее зрелище, — воскликнула Груша и вновь обратила взгляд на реку. Андрей, скользнув дерзким и жадным взглядом по изящной фигурке девушки, придвинулся.
— Может, прогуляемся вниз к реке? — вдруг предложил он.
— С удовольствием, — охотно ответила Груша. И отчего-то подумала о том, что посевная в самом разгаре. Но по какой причине Елагин вдруг вознамерился гулять с ней, когда она прекрасно знала, что у него много дел? Этого она не могла понять. Сердце девушки радостно застучало от его предложения прогуляться вместе, и в думы Грушеньки настойчиво влезла мысль о том, что Андрей Прохорович именно ради нее оставил свои многочисленные дела, чтобы побыть в ее обществе.
Елагин галантно предложил ей локоть, и Груша, осторожно просунув маленькую ладонь ему под руку, ступила на тропу рядом с молодым человеком. Они не прошло и пяти минут, как Андрей завел разговор:
— Вы не рассказали мне о том, как провели зиму в Москве, — заметил Елагин, внимательно глядя на прелестное лицо Груши.
— Извольте, если вам интересно, я расскажу, — ответила девушка, бросая на него взор и стараясь не смущаться под давящим пронзительным взглядом. Она заставила себя не отвести глаз от его лица и спросила: — О чем вы хотите услышать?
— Куда вы ездили? Бывали ли на балах?
— На балах, что вы! — опешила от его слов Груша. — Княжна никогда не брала меня на балы, да и не могла бы. Лишь несколько раз я сопровождала ее с визитами и по модным лавкам. Мы много гуляли в парках и на катки разные ездили.
Ее ответ явно понравился Елагину, и он, не спуская напряженного взора, довольно произнес:
— А вы знаете, Грушенька, я даже рад, что вы не посещали балы. Кроме духоты и тесноты, вы бы там ничего не нашли.
— Правда? — удивленно спросила Груша.
— Конечно, — кивнул со знанием дела Елагин. — Пару раз, еще в юности, когда я служил в чине подпоручика, мне доводилось посещать зимние балы. И могу вас уверить, Грушенька, вы ничего не потеряли…
Елагин замолчал, про себя думая о том, что Грушино крепостное положение хоть и досадно, но явно играет ему на руку. Андрей прекрасно осознавал, что, если бы девушка родилась дворянкой и могла посещать балы, как и все барышни ее возраста, непременно уже в первый сезон вышла бы замуж. Поскольку с ее чарующей красотой и ранимым покладистым характером, словно у маленькой певчей птички, она не засиделась бы в девках. И наверняка у ее ног был бы не один богатый и знатный дворянин, который предложил бы ей руку и сердце. Он же, Елагин, хоть и был потомственным дворянином и честно отрабатывал свой нелегкий хлеб, наверняка мог бы позабыть о своих желаниях относительно девушки, ибо у Грушеньки наверняка нашлись бы женихи гораздо знатнее и богаче, нежели он, едва сводящий концы с концами. Кроме сильного характера, воли, чести, бравого военного прошлого и невероятной трудоспособности, у Андрея ничего не было за душой. Так как почти все свое жалование он отправлял родным.
