Константину казалось, что в последнее время он живет в некоем сказочном сладостном сне. И этот сон начался с того теплого вечера, когда Грушенька пришла в его спальню. Да, поначалу его привлекали внешняя красота ее лица и стана, но позже Урусов с удивлением обнаружил и другие драгоценные грани ее существа. Невинность, которую подарила ему Груша, была для князя неким откровением. Затем он обнаружил, что она имеет тихий покладистый нрав, который раньше отпугивал князя в женщинах. Но отчего-то мягкий характер девушки показался ему невероятно привлекательным. Урусов сам был властен, и оттого строптивая женщина не могла надолго удержать его. Хотя иногда Груша становилась капризной и требовала от него подарков. Но Константин осознавал, что все хорошенькие женщины хотят от своих любовников того же. Ему нравилось баловать ее, словно ребенка, и видеть, как ее красота сверкает в изысканных платьях и дорогих каменьях. Ее детская пугливость и наивность умиляли князя настолько, что ему ни на минуту не хотелось расставаться с этой малышкой с невероятными фиолетовыми глазами.
Будучи сначала невинной, в умелых руках Урусова Груша с каждым днем становилась все искуснее в любовных играх. Ее неподдельная страстность невероятно возбуждала Константина. Раньше он стремился к разнообразию в интимной сфере, потому часто менял любовниц, но сейчас ему хотелось прежде всего доставить наслаждение девушке. Видя, как она закрывает в истоме глаза и иногда сладострастно стонет под его разгоряченным телом, он думал, что, наверное, еще никогда не испытывал большего удовольствия в постели.
Урусов осознавал, что старше ее на двадцать лет. Но критически рассматривая себя в зеркало, отмечал, что с возрастом стал еще интереснее и эффектнее внешне. Холеная стать и военная выправка делали его облик соблазнительным и импозантным. И князь чувствовал себя очень привлекательным, чему все время находил подтверждение в глазах других женщин. За эти годы его лицо — красивое, приятное и утонченное — нисколько не изменилось, лишь в уголках больших серебристых глаз появились небольшие морщинки. Выражение же его стало более жестким и циничным, грудь с годами сделалась шире, а походка вальяжнее. Оттого в своих внешних данных Урусов не сомневался и понимал, что вполне достоин невероятной, пленительной красоты Груши.
Но Урусов трагично осознал, что в его сердце вместе с любовью к девушке вползала и ярая ревность. Константин все время испытывал желание показать свою прекрасную протеже другим, но в то же время своими действиями он как будто намекал, что девушка принадлежит ему, и никому не позволено приближаться к ней. Когда же Груша требовала вольную, в душе князя понималось такое бешенство, что он еле сдерживался, чтобы не выйти из себя. Ему было безумно обидно, что она хочет оставить его и уехать. Именно поэтому сначала он откладывал свое решение, а затем вообще решил не отпускать девушку на свободу, зная, что, если даст вольную, уже не сможет владеть ею безраздельно.
Теперь ее неожиданное признание в любви подняло в душе Урусова такой невиданный рой мыслей, что Константин не мог уснуть. Почти несколько часов к ряду он размышлял о том, что ему делать. Одно он знал точно, что тоже любит Грушу и никогда не отпустит ее от себя. Конечно, он хотел жениться на ней. Но было обстоятельство, которое отравляло жизнь Константина. Груша была крепостной, и все знали об этом. Презрение, ненависть, зависть, вот что ожидало девушку в светском обществе, если она вдруг станет княгиней Урусовой. Никогда богатые дворяне не примирятся с ее низким происхождением. Он размышлял, как разрешить эту проблему. Хотя ему было не особо интересно мнение всей этой богатой жеманной публики, он боялся за Грушу. Она была слишком чиста и ранима, а злые языки знатных вельмож могли очень сильно испортить ей жизнь после свадьбы.
На следующий день Урусов неожиданно засобирался по делам в Петербург на неопределенный срок, причем один. Груша, замирая от счастья, отчетливо поняла, что совет Агафьи оказался верным. Князь действительно испугался ее любви и наконец решил оставить ее. Довольная тем, что ее мучения скоро закончатся и Урусов остыл к ней, девушка с удовольствием смотрела на то, как он собирается в дорогу.
— Мне перенести свои вещи в свою бывшую спальню? — радостно поинтересовалась Груша. Однако заставила себя не показать истинных чувств.
— Зачем? — удивился Константин и обернулся к ней.
— Вас же долго не будет, и я подумала, — продолжила девушка.
— И что ж? Ты останешься в моей комнате, — возразил ей Урусов. — С чего ты взяла, что должна куда-то переезжать?
— Не знаю, — ответила тихо Груша, не понимая князя. Если она ему наскучила, почему сразу не отправить ее подальше?
— Не говори глупостей, — оборвал ее князь и отвернулся. — Я приеду, и мы поговорим о твоей дальнейшей судьбе. Мне надо узнать, как оформить определенные бумаги и решить некоторые юридические вопросы, понимаешь? — объяснил Константин, не оборачиваясь.
— Да, — ответила, улыбаясь, Груша, наивно полагая, что князь раздумывает над тем, как правильно оформить ее вольную.
Итак, двадцать седьмого сентября Урусов уехал. На прощание он страстно и тепло поцеловал Грушу у коляски, заметив, что вернется недели через две. Некоторое время девушка счастливыми радостными глазами смотрела вслед удаляющейся карете князя и ощущала, что уже скоро ее жизнь изменится.
На следующий день поутру Груша явилась на кухню, намереваясь помочь Матрене с приготовлением еды. Около восьми на кухне пришел и Елагин. Молодой человек пожелал доброго утра кухарке, которая как раз суетилась с самоваром у порога, и тут же невольно взором наткнулся на Грушу. Она находилась всего в пяти шагах от него у кухонного стола и взбивала крем в большой миске. Мрачно и оценивающе взглянув на девушку исподлобья, он желчно заметил:
— И что это, Аграфена Сергеевна, вы на кухне забыли?
Груша подняла на него прелестный взор и обиженно промолчала. Матрена же заметила:
— Дак я всегда любой помощи рада.
Груша отвернулась от молодого человека и вновь принялась за свое дело. Елагин прищурился и подошел к умывальнику. Взяв мыло и глазами на девушку, он едко добавил:
— Неужто в отсутствие князя вам и заняться нечем?
Проводя темным горящим взглядом по девушке, которая стояла к нему боком в прелестном платье василькового цвета и белом фартуке, Елагин отметил совершенные формы ее соблазнительного изящного стана с высокой грудью и невозможно тонкой талией. Как и вчера, его вмиг накрыло неистовое вожделение и дикое желание немедленно прикоснуться к ней.
— Мне нравится готовить, — тихо заметила Груша, бросив быстрый печальный взор на Андрея, который уже вытирал руки полотенцем. Девушка как-то несчастно подумала, что она так сильно хотела увидеть его и побыть хоть немного рядом, а теперь, когда они увиделись, вновь слышала от молодого человека ехидные колкие фразы.
— А платье-то не боитесь испачкать? Поди, князь-то за него кучу денег выложил, — продолжал Елагин все тем же неприятным желчным тоном, садясь за стол, который уже накрыла для него Матрена. Груша вновь бросила на него быстрый взгляд и, понимая, что молодой человек не в духе и явно настроен на задиристый разговор, промолчала. Андрей, видя, что девушка игнорирует его и лишь продолжает упорно взбивать крем, вздохнул и начал есть холодец, который поставила перед ним Матрена. То и дело бросая пытливые, страстные, темные взоры на Грушу, он ощущал, что еда не лезет в горло. Спустя некоторое время молодой человек покинул кухню, и девушка вздохнула свободнее, ибо инстинктивно чувствовала на себе его взгляды.
