— А… благодарю вас, госпожа… Я пойду, пожалуй… Светлых вам снов! — и просочился за дверь.
Посмеиваясь, я стащила с себя блузку, швырнула ее наугад в угол и забралась под одеяло. Вот и помирились… Вот бы понять, что творится в голове у моего несносного ученика.
Впрочем, подумать об этом можно и утром… А пока — светлых снов, дорогая Лале…
Я отвечу «Нет», мой друг,
Пусть ты всех дороже мне…
Завершает солнце круг,
Розы вянут на окне.
Глава третья, в которой шут пытается помирить художника и менестреля, но в итоге оказывается в дураках
Я сидела и грызла большое яблоко.
Само по себе это, конечно, не особенно примечательный факт, но, во-первых, сочный красный плод был действительно внушительным — лишь вполовину меньше моей собственной головы. А во-вторых, местом для легкого позднего ужина был выбран Розовый зал, в котором сегодня имел место так называемый творческий вечер леди Нанеле Хрусталь. Проще говоря, очередная бессмысленная вечеринка для избранных аристократов, но с претензией на интеллектуальность. Культурный налет сему действию должны были придавать приглашенные музыканты, количеством ровно две дюжины, да пара придворных художников и поэтов. Увы, от безнадежной скуки, присущей подобным мероприятиям, не спасало даже присутствие острого на язык симпатяги Тарло, не далее как на прошлой неделе подарившего миру прекрасный шарж лорда Топаза, до сих пор красовавшийся на моем жилете.
До полуночи оставалось всего несколько минут — жалкая горстка песка в массивных часах у входа. Самое время уйти и поискать стоящих развлечений, но я не могла этого сделать по двум причинам. Одной из них являлось то, что блистательная, как ее камень-талисман, леди Нанеле состояла в раскладе. Тридцать третья, девятка вассалов, Смешливая кокетка. Проигнорировать приглашение… Ах, королева бы этого не одобрила. Мы, карты, должны держаться друг друга — вот девиз Тирле.
Что же касается второй причины… Ларра Ночной Бриз изволил заскучать в закрытых покоях, и Ее величество не придумала ничего умнее, как приставить бедную шутовку телохранителем к этому несносному мальчишке. Хорошо еще, хитрецы из Тайной канцелярии догадались переодеть неугомонного короля и выдать его за аристократа из провинции. Как итог — я сижу в кругу танцующих пар, вытянув ноги на всю длину, и ем яблоко. Прелесть какая.
— Скучно, Мило.
— Двадцать девять.
— Что двадцать девять?
— Вы констатировали этот факт в двадцать девятый раз, госпожа моя, — с мрачным спокойствием пояснил мой ученик, сверля взглядом кружащиеся по залу пары. Тоже грустит, бедняжка.
— Можешь сходить развеяться, — великодушно предложила я, отгрызая очередной кусок уже без прежнего энтузиазма. То, что весь плод мне одолеть не под силу, стало понятно еще пятнадцать минут назад, но природное упрямство не давало выбросить остатки. — Например, потанцевать. Фрейлины смотрят на тебя с большим интересом.
Взгляд его стал еще мрачнее.
— Фрейлины, простите великодушно, полные дуры. Им просто интересно, почему я послал к воронам леди Сабле, а у нее самой они спрашивать боятся. Точнее, боятся ее брата-волшебника. Говорят, скверного нрава человек. Мстительный.
— А ты послал Сабле? — настроение у меня разом взлетело до заоблачных высот. — Умный мальчик! Вот, возьми яблочко, скушай, — я сунула Мило злополучный фрукт, разом целясь по двум мишеням: и ученичка подбодрю, и, главное, руки освобожу.
К моему удивлению, Мило не только взял яблоко, но с явным удовольствием впился в его красный бочок. Судя по тому, с какой скоростью исчезала ароматная мякоть в глубинах прожорливого молодого организма, вскоре от моего «подарочка» останется только хвостик.
Некоторое время я наслаждалась видом утоляющего голод Авантюрина, а потом опять заскучала.
— Мило… А давай что-нибудь учудим?
— Не стоит, госпожа, — подавил страдальческий вздох мой рассудительный ученик. — Ее величество велела воздержаться от выходок и уделить больше внимания охране известной вам особы.
— Ми-и-ило… Ну не будь таким занудой. Эта особа и без нас не пропадет, а я, если еще час просижу без дела, впаду в буйство и точно не могу никому уделить внимание.
Ученик задумался, закусив изжеванный хвостик — все, что осталось от моего яблока. Я умилилась — так забавно это выглядело.
— Госпожа… А что, если я с вами потанцую? — выдал, наконец, блестящую идею Авантюрин.
Я расхохоталась так громко, что оказавшиеся поблизости люди нервно отшатнулись. Впрочем, они быстро успокоились, увидев, что это всего лишь старушка Лале веселится.
— Мило, сознайся, ты все-таки отведал с голодухи грибного салата в буфете? Брось, это даже на шутку не тянет.
— Почему? — насупился мальчишка. — И вы, и я при деле, и приказ королевы не нарушим, и развлечемся, и к подопечному незаметно подберемся.
— Вот ведь дурачок… Ты нашу разницу в росте знаешь? Выше тебя только трижды благословенная Тирле, а меня и в увеличительное стекло не сразу разглядишь.
Авантюрина мои доводы нисколько не впечатлили, и он упорно продолжал гнуть свое.
— Наоборот, хорошо получится. Шуты мы или кто? Чем смешнее, тем лучше. И вообще, — глаза его загорелись нехорошим огоньком, — можно подгадать так, чтобы оказаться рядом с четой Топаз… Как вам моя идея?
Я представила и злорадно захихикала. Коротышка Галло и стройная Лафелле… Она лишь ненамного превосходит в росте своего супруга и никогда не ходит на каблуках, так что разница не заметна, если только не предложить уважаемой публике материал для сравнения.
— А ты тоже мстительный, дорогой мой, как и братец милейшей Сабле. Хорошее качество для шута! Уговорил, станцуем. Чур, я веду.
— Как вам будет угодно, госпожа.
К сожалению, провокация не удалась. Галло, наученный горьким опытом, стоически терпел смешки, которые окружающие сцеживали в рукава и прятали за веерами, а издеваться над его скромной и доброй супругой было абсолютно неинтересно. Зато ноги размяли славно. Пару раз мы протанцевали и мимо переодетого Ларры. Я мельком проверила, на месте ли покров иллюзий, наложенный самой королевой, убедилась, что все в порядке и дернула Мило обратно в круг.
Веселее не становилось. Терпение мое начинало иссякать.
И вот, когда я почти уже уверилась, что вечер безнадежно загублен данным мне высочайшим поручением, в поэтическом уголке на балконе за кадками с зелеными сосенками наметилось что-то интересное.
— … то есть вы имеете смелость утверждать, что музыка есть материя более выразительная, чем живопись? — донесся до моего слуха язвительный голос Тарло.
Я с интересом завертела головой, выискивая среди пышных напомаженных шевелюр всклокоченную пепельную гриву. Ага, а вот и наш художник-скандалист. И кто же его жертва на сей раз? Неужели этот болезненный юноша в травяном венке? Ба, да это же новый любимчик двора — маэстро Танше, эмигрант из западных царств, уж не припомню, из какого именно. Надо будет потом уточнить у дворцовых сплетников.
