И никаких, к ворону, бабочек.
— Рада знакомству, Кирим-Шайю. У вас… необычное имя.
Светскую беседу следует начинать с комплимента. Умница, Лале, хорошая девочка.
— Да, — склонил он голову набок. — В горах людей нарекают в зависимости от того, в темное или светлое время родился младенец. Меня подкинули к воротам дворца на рассвете, в серой мгле, и никто не мог сказать, при свете звезд или уже солнца испустил я свой первый крик. Потому мне даровали сразу два имени: дневное — Кирим, что значит «омут», и ночное — Шайю, в честь цветка с ядовитым нектаром, распускающегося лишь в новолуние. Вы можете звать меня одним именем, либо другим, либо двумя сразу — на все ваша воля.
Кирим-Шайю, значит. Омут и ядовитый цветок. Как ни крути, все одно — гибель. К слову, ни прозвища, ни родового именования он так и не назвал. Сирота, никем не признанный, никем не опекаемый, дитя дорог? Незавидная судьба.
— Занятная история, о благородный лорд, — опираясь на локоть Мило, я поднялась на ноги. Все тело ломило, как после жестокой драки. — Не расскажете ли еще одну — о том, как шут королевы изрядно повеселил гостей на балу? К слову, Мило, не пора ли тебе начать продавать билеты — такое представление пропадает, — насмешливо протянула я, оглядывая придворных бездельников. — Полно вам, господа, возвращайтесь к танцам.
Разумеется, любопытные и не думали отворачиваться и разбредаться по залу. Ох-хо-хо, одно дело — самой людей развлекать, другое — быть поводом для развлечения. Это даже шуту неприятно.
— У вас случился припадок, госпожа, — почтительно ответил Мило вполголоса. — Вы кричали, катались по полу и…
— Вопрос был задан мне, юноша, — с вежливой улыбкой прервал моего ученика Кирим-Шайю. — Позвольте мне и вести речи. Но не здесь, — кроваво-красные ресницы задумчиво опустились. — Слишком много ушей и глаз, жаждущих зрелища. Но мне ведомо место, где нас никто не потревожит.
— И где же оно? — насупился Авантюрин. Я возмутилась и пнула грубияна под коленку в воспитательных целях. Этот Кирим-Шайю, скорее всего, новоприбывший дипломат или преемник, еще не представленный официально королеве, с такими следует соблюдать разумную осторожность.
К счастью, гость из Дома Осени продемонстрировал воистину западное великодушие, пропуская слова моего мальчика мимо своих очаровательных, украшенных золотыми серьгами ушей.
— Следуйте за мной, — одарил нас он еще одной кукольной улыбкой и стремительно скользнул через зал. Я, пользуясь поддержкой недовольного Мило, отправилась за ним.
Толпа потянулась следом.
Да, давненько не случалось мне откалывать подобных номеров. Отвыкли господа аристократы, успокоились. Позабыли, почему Лале Опал безумицей кличут.
В дверях я обернулась, обвела толпу мрачным взглядом и веско, со значением сказала:
— Кар-р-р!
Благородное собрание дружно охнуло и подалось назад. Расхохоталась на троне довольная королева, и вторил ей Ларра Ночной Бриз.
Я с достоинством поклонилась и вышла.
Плохо было дело.
Тирле смеялась, Тирле играла веером, Тирле хлопала рукой по колену — но в глазах Ее величества горел гнев.
— Прошу, располагайтесь. Вина? — любезно предложил Кирим-Шайю.
Мило яростно замотал головой. Я благосклонно кивнула. Вряд ли меня здесь угостят чаем или хотя бы простой водой, а пить все еще хочется. Стоит только взглянуть на эту… фарфоровую куклу в красных тряпках, как в горле пересыхает, будто там поселилась парочка мотыльков.
— Это ваши покои?
— Да, леди Опал. Нравится декор?
Ковры, занавеси, покрывала. Подушки, кресла, диваны. Ширмы, зеркала, гобелены…
— Скорее нет, чем да. Слишком много алого… и мягкого.
— Это мои комнаты, как дипломата, — с непроницаемой улыбкой ответствовал Кирим-Шайю. — Они должны быть обставлены в национальных цветах и традициях Дома Осени, независимо от личных предпочтений. Впрочем, музыка может добавить уюта… Открыть ли мне шкатулку?
— Музыкальная шкатулка? — я так удивилась, что на мгновение позабыла о неловкости. — Довольно дорогое удовольствие.
— Любое удовольствие бесценно, — возразил Кирим-Шайю, протягивая мне бокал. Я с благодарностью приняла напиток. Точно такого же жеста вскоре удостоился и Мило, несмотря на возражения, и лишь затем хозяин позаботился о себе.
Мелодия внутри шкатулки показалась странно знакомой. Старинная, нежная, похожая на колыбельную… Где-то мне ее уже доводилось слышать, и совсем недавно. В задумчивости я отпила вина. Оценила и вкус, и температуру, и некоторые совершенно необязательные приправы.
— Мило, — чуть слышно шепнула я. — Оставь бокал. «Эликсир откровения», — и скорчила для Кирима-Шайю восхищенную физиономию. Хранительнице ключа можно не опасаться расслабляющих снадобий, а вот у Мило одна капля эликсира может отворить поток красноречия. — Очень интересное вино… — похвалила я вслух напиток.
Мило, понятливый мальчик, сделал вид, что пьет, а потом «забыл» бокал на столе.
— Так что же произошло на балу благороднейшей Тирле? — задала я, наконец, вопрос, с которого и следовало начинать.
— Вы разговаривали с неким господином, намереваясь отказать ему в танце, — медленно опустил ресницы Кирим. Лицо его сразу сделалось похожим на стеклянную маску с карнавала. — Потом прекрасная леди обернулась, и наши взгляды встретились. Вы побледнели, и пали на землю, и закричали ужасающе… Ваш гневливый слуга…
— Ученик, — педантично поправила я. — Мило — мой ученик. Он такой же аристократ, как и мы, о Кирим-Шайю, но Авантюрины в силу своей малочисленности уже много веков являются вассалами рода Опал. Сейчас я и юный Мило — последние в своих семьях.
«И никто из нас на самом деле не является настоящим потомком благородной фамилии», — добавила я уже про себя.
— Пусть будет ученик, — согласно склонил голову посланник Осеннего Дома. — Так или иначе, сей невыдержанный молодой человек подбежал к вам и принялся хлестать по щекам…
«Умница», — похвалила я Мило мысленно. Что ж, не в первый раз от припадков меня таким образом лечит.
— …и затихли. Долгое время никто не мог привести вас в чувство, пока…
«Пока один мальчик не догадался позвать меня по имени».
— …пока господин Авантюрин не плеснул леди в лицо вином.
— И это все? — разочарованно вздохнула я. — А как же бабочки, поклоны, жуткие песни? Ничего не было?
Кирим-Шайю обворожительно улыбнулся. Шкатулка звякнула, обрывая мелодию, но спустя пару мгновений музыка полилась снова. Знакомая, очень знакомая…
— Боюсь, что нет. Тем не менее, я должен принести вам глубочайшие извинения…
Неожиданно мужчина поднялся с дивана, приложил руку к груди и низко поклонился.
