В утро помолвки особняк походил на растревоженный улей. Слуги готовили все к предстоящему празднику, на кухне варили и пекли, а дети невозможно много шалили, недовольные тем, что Невинский запретил им появляться на балу.
После завтрака Александр со скучающим и хмурым видом из-за всей этой суматохи бесцельно слонялся по дому и, войдя в гостиную, застал там Машу, которая беседовала с одной из горничных, объясняя Ульяне, куда следует вести детей на прогулку. Окинув оценивающим взором тонкую фигурку гувернантки в светло-изумрудном туалете, молодой человек отметил, что, как и обычно, француженка невозможно соблазнительна. Алекс остался в гостиной под предлогом просмотра утренней почты и, усевшись в кресло отца, почти четверть часа делал вид, что читает газету. Но, едва Ульяна вышла, и Мари на миг осталась одна, молодой человек отбросил газету в сторону и, приблизившись к молодой женщине, улыбаясь, сказал:
— Вы удивительно хороши сегодня, Мари…
— Благодарю, — холодно и четко проговорила она и попыталась покинуть гостиную, но Алекс встал у нее на пути и вызывающе произнес:
— Знаете, я нахожу вас привлекательной до такой степени, что вполне мог бы стать вашим покровителем.
На это заявление молодая женщина удивленно округлила глаза и холодно отчеканила:
— Мне нет нужды в покровителях, Александр Михайлович. И я не желаю продолжать этот разговор.
Алекс сузил глаза и, сделав два шага к ней, ядовито произнес:
— Только к чему строить из себя этакую недотрогу. Вы ведь наверняка служили гувернанткой не в одном богатом доме, и я даже не сомневаюсь, что вам не привыкать оказывать некие услуги господам.
— Я не понимаю, для чего вы мне все это говорите? — ледяным тоном заявила Маша, бледнея.
— Неужели?! — воскликнул Александр, сделав вид, что удивлен непонятливостью молодой женщины. Он протянул руку и снисходительно поправил на ее плече чуть загнувшуюся внутрь материю платья. Маша тут же отшатнулась, отступив на шаг, посчитав его помощь дерзкой. Не спуская с нее какого-то неприязненного и темного взгляда, молодой человек тихо вымолвил: — Да и с отцом вас связывают далеко не невинные отношения. Так отчего же я не могу получить удовольствие в вашей постели? Я щедро заплачу вам…
— Прекратите, Александр Михайлович! — перебила его невежливо Маша, более не желая слушать эти гнусности. Как теперь он был похож своим холодным расчетом и цинизмом на отца, который тоже когда-то делал ей подобное предложение, только в других словах. Охваченная возмущением, она с чувством выпалила: — Я невеста вашего отца и требую, чтобы вы относились ко мне с уважением!
— Бог мой, она требует! — прошипел Алекс, повышая голос. — Вы не пойми откуда взявшаяся нищая француженка не можете чего-либо требовать в этом доме! Я почтил вас своим вниманием, и вы должны быть благодарны мне за то. А не задирать свой хорошенький нос и не вести себя подобно уважаемой даме!
— Я не желаю говорить с вами когда бы то ни было, а также запрещаю приближаться ко мне! — заявила она и, окинув молодого человека предостерегающим взором, молча обошла его, быстро покинув гостиную.
Еще до того, как она показалась наверху, Михаил почувствовал ее приближение. Его взгляд, заинтересованный, цепкий и горящий, тут же впился в стройную фигурку в бледно-розовом платье. С модной девичьей прической, с локонами по плечам, со сверкающими глазами и румяными щеками на бледном лице, Маша показалась Невинскому совсем молоденькой. Тонкое платье из шелкового муара, переливающееся на свету всеми оттенками розового на ее высокой фигурке, подчеркивало совершенные линии ее тела — стройные длинные ноги, тонкую талию, высокую небольшую грудь, округлые плечи, белоснежную шею.
Улыбнувшись ему искренней ласковой улыбкой, Маша, легко ступая в тонких шелковых туфельках по мраморным ступеням, быстро спустилась вниз. Едва ее лавандовый запах достиг ноздрей Невинского, как он весь затрепетал и чуть прищурившись, дабы девушка не заметила горячего желания, которое сверкало в его глазах, наклонился к ее руке. Поцеловав нежные пальчики, он выпрямился и, улыбнувшись в ответ, произнес:
— Я угадал с цветом платья. Оно вам к лицу, моя козочка…
Маша ласково взглянула на него и проворковала:
— Цвет и вправду чудесный. Но никак не могу привыкнуть к нынешней моде. Вечерние платья совершенно тонкие и почти прозрачные.
Михаил беззвучно рассмеялся и, приблизившись к ней вплотную, наклонился к ушку.
— Такие фасоны вам неизменно идут, они открывают все прелести вашего совершенного тела, Мари. Только слепой не увидит, как вы соблазнительны, — на последних словах его баритон стал шепотом. Она поняла, что он не хочет, чтобы его слова услышали слуги, которые то и дело сновали мимо них по ярко освещенному холлу, то со свечами, то с закусками, то с цветами в вазах. Губы прикоснулись к ее виску, и она ощутила жар, который исходил от них. — Соблазнительны до такой степени, что мне безумно захотелось остаться с вами наедине и нарушить всю эту красоту…
— Михаил Александрович! — прошептала Маша наиграно-возмущенно, обратив на него ласковый насмешливый взор.
Начали прибывать первые гости, Невинский, важный, довольный и какой-то умиротворенный, стоял вместе с Машей у входа в гостиную и приветствовал гостей. Его рука якобы нечаянно прикасалась к талии молодой женщины, когда вновь прибывшие гости проходили в гостиную. Она отчетливо ощущала его желание. Оттого ее ласковый взгляд задерживался на его лице, когда казалось, что он рассматривает ее слишком пристально. Почти сразу Маша отметила, что шелковый темный камзол Михаила и панталоны темно-карминового, красного оттенка по цвету подходят к тону ее платья. И ей было приятно осознавать, что Невинский специально подбирал свой туалет к ее наряду.
Спустя некоторое время, когда большая часть ожидаемых гостей прибыла на бал, Михаил предложил Маше пройти в зал. Она кивнула и повернулась к раскрытым дверям гостиной, из которой доносился веселый смех и разговоры прибывших на торжество приглашенных. От стремительного движения легкий белый палантин, который свисал с ее рук, упал одним концом на мраморный пол. Невинский, сразу же среагировав, ловко наклонился и подал ей ткань. Маша едва успела сказать слова благодарности, как почувствовала, что он заботливо укладывает палантин на ее локоть. Не ожидая такой галантности от этого надменного высокомерного вельможи, Машенька провела по его локтю пальчиками и заметила:
— Сегодня вы какой-то другой…
— Неужели? — улыбнулся Невинский одними кончиками губ.
— Внимательный, предупредительный и… — она замялась, видя, что Невинский не спускает с ее губ напряженного горящего взгляда. Она ощутила, что он хочет поцеловать ее.
Смотря в ее блестящие глаза насыщенно синего цвета, Невинский думал о том, что было бы, если бы тогда, полгода назад, он не оставил Машу в своем доме? Тогда он даже не предполагал, что его жизнь изменится таким коренным образом. Да, уже тогда, в том мрачном строгом платье, с волосами, собранными в простую прическу, дрожащая и просящая, она показалась ему слишком красивой. В этом наряде, с улыбкой на прелестных устах, с блестящими густыми локонами на плечах и горящими нежным светом глазами, она преобразилась почти до неузнаваемости. Как дорогой алмаз при достойной огранке становится брильянтом.
