— И все же твой род пресечется, так я видела в Священном озере жизни. Ни один из детей госпожи не доживет и до двадцати двух лет, — грубо перебила ее старуха, недовольная тем, что женщина не верит ее словам.
— Что ты еще видела? — напряженно спросила Анна, желая узнать до конца всю страшную правду. Озерова нервно приподняла вуаль с лица и вперилась горящим взглядом в кособокую горбунью.
— Муж госпожи будет казнен, как и сын, — продолжала старуха. — Одна из дочерей умрет от болезни еще в девичестве, а другая переживет свою сестру всего на пять лет. Это все, что я видела.
— А я? — пролепетала тихо Анна.
— Видела только могилу госпожи. И она уже была, а наш век в том видении еще не кончился…
Озерова судорожно сжала вмиг похолодевшие руки, ей стало дурно. Лихорадочным взором пробегая по горбатой старухе, она срывающимся голосом прошептала:
— Наверное, есть какой-то выход? Сохранить жизни хотя бы моим детям. Я отдам тебе все, что имею, только помоги…
Мартина испытующе посмотрела в красивое, но уже немолодое лицо женщины с прелестными голубыми глазами и глухо произнесла:
— И сколько госпожа готова заплатить, если я скажу?
— Возьми, — Анна выкинула на стол еще два кошелька с золотом и сняла с пальца большой золотой перстень с рубином, который лег рядом с деньгами.
— Ну что ж, этого достаточно, госпожа, — довольно ухмыляясь, заскрежетала старуха, сверкая несколькими кривыми зубами. Она быстро припрятала драгоценности подальше к себе за пазуху, а затем открыла старую, с потертой обложкой книгу, лежащую рядом, и начала читать себе под нос. Озерова, смертельно бледная и дрожащая, терпеливо ждала, когда колдунья обратит на нее внимание. Наконец старуха подняла на женщину помутневшие глаза и сказала:
— У меня есть один камень, синий яхонт. Так вот, этот сапфир может служить оберегом для одной из дочерей госпожи. Та, которая станет носить его, будет защищена от неправедного дела и смерти по наущению врагов. Именно она, возможно, сможет продолжить твой род…
— Дочь?! — воскликнула Анна. — Но я хотела бы, чтобы это был сын…
— Нет, камень будет помогать только женщине или девушке. Над мужскими судьбами он не властен.
— Я поняла тебя. Но какая из моих дочерей должна носить его?
— Это госпоже решать. Надобно подарить сапфир одной из дочерей, и именно она, единственная, сможет остаться в живых после смерти всех…
Анна закатила глаза, лихорадочно обдумывая слова старухи.
— Но этот камень стоит целое состояние, понимаешь? — добавила колдунья. — Ежели госпожа готова заплатить, я подготовлю его.
— Я согласна. Завтра же принесу тебе все свои драгоценности, если этого будет недостаточно, попрошу у мужа недостающих денег.
— Договорились, — довольно зашипела старуха и добавила: — Да, и еще одно. Дочь госпожи, которая будет владеть камнем, может передать его по наследству своей дочери. В тот час, когда сапфир будет подарен другой женщине твоего рода, он начнет охранять новую владелицу и так далее… на протяжении десяти колен…
Часть первая. Под страхом смерти
Сокровенною тайной с тобой поделюсь,
В двух словах изолью свою нежность и грусть
Я во прахе с любовью к тебе растворяюсь,
Из земли я с любовью к тебе поднимусь.
О. Хайям
Глава I. Пирожные
Москва, окрестности Воронцова поля,
усадьба Ильинка, 1780 год, Июль
Машенька выглянула из-за дерева и поманила рукой сестрицу Лизоньку, которая искала ее глазами. Лиза понятливо кивнула и быстро подбежала. Обе девочки проворно уселись на корточки, спрятавшись за невысокий кустарник, постриженный в виде боскета. Лизонька неожиданно чихнула, Маша строго посмотрела на нее и, прижав пальчик к губам, прошептала:
— Тише! А то мадам Боннет услышит, и придется нам опять учить эти французские спряжения.
— Я тоже не хочу их учить, — тихо прошептала семилетняя Лиза.
Девочки замолчали, услышав шаги на дорожке. Они прижались к кустарнику и, подглядывая через зеленые ветви и листву, отметили, что темная юбка платья гувернантки, мадам Боннет, проскользила мимо них. Довольные тем, что их не заметили, девочки захихикали. Но тут Лиза прошептала:
— А матушка сказала, что, если мы не выучим сегодняшний французский урок, она не даст нам пирожных.
— И что же? — нахмурилась восьмилетняя Машенька. Да, она тоже любила пирожные, но даже они не могли заставить ее учить эти злосчастные спряжения. — Ты, Лизонька, ради сладкого на все готова.
Девочки находились в приусадебном саду дачи Озеровых, где уже второй месяц жили с матушкой и гувернанткой. Их отец, что занимал при дворе Екатерины Алексеевны ответственную должность, приезжал в московскую усадьбу изредка, всего на пару дней в месяц. Оттого почти все лето Анна Андреевна Озерова проводила в своем загородном имении только со своими четырьмя детьми: двенадцатилетним Сережей, Лизой, Машей и малышом Костей. Две няни и гувернантка-француженка были ей в помощь. Но порой даже они не могли уследить за непоседами и озорниками господ Озеровых.
— Но пирожные из кондитерской месье Буланже такие вкусные. Прям оторваться невозможно. Особенно те, которые со взбитым кремом и лесными ягодами, — прохныкала Лиза и всхлипнула.
— Ты что, плакать вздумала? — обернулась к ней Маша, увидев, как мадам Боннет направилась в сторону дома. Отметив, что глаза сестры увлажнились и она начала морщить носик, Маша недовольно заявила: — Если хочешь, мы сами купим эти пирожные и без матушки.
— Как это? — удивилась Лиза.
— Пойдем к месье Буланже и купим.
— Но у нас нет денег, — пролепетала Лиза.
— А мы возьмем в кредит. Мама часто так делает. Я видела, и не раз, как она в лавках говорит: «Запишите на мой счет».
— И месье Буланже даст нам пирожные?
— Конечно. Главное, не робеть, — кивнула Маша.
— И когда мы пойдем за пирожными?
— Прямо сейчас и пойдем.
— Но надо будет выйти за ворота, — опасливо заметила Лиза, она была более скромной и послушной, чем Маша. — А матушка запретила нам выходить на улицу одним.
— Она и не узнает, что мы ходили. Пошли, — велела Маша и, схватив сестру за руку, потянула ее прочь из сада.
Девочки бегом преодолели путь до ажурных чугунных ворот и приблизились к небольшой калитке, которая служила выходом для прислуги. Здесь не было сторожа, оттого Маша привела сестру именно сюда. Когда девочки уже открыли калитку и выглянули на многолюдную в этот дневной час улицу, Лиза испуганно заметила:
