Москва, 1796 год, Февраль
Маша сложила на полке упавшие коробки с чаем и вновь вернулась к расчетной книге. В кондитерской было пустынно с самого утра. И молодая женщина знала, что раньше десяти вряд ли кто-нибудь появится. Сегодня был понедельник, первый день великого поста, к тому же утро выдалось морозным. И те немногие горожане, которые спешили по улицам города, были заняты повседневными делами или же говели и не нуждались в сладостях. Вздохнув, Маша раскрыла расчетную книгу и аккуратно начала записывать вчерашние покупки. Андрей теперь сидел в комнате наверху, заучивая новое стихотворение, оттого она спокойно могла заняться делами.
Кондитерская лавка господина Буланже была одной из лучших в юго-восточной части города. Месье Жером, приехавший в Россию еще в царствование Елизаветы Петровны, открыл свое заведение в этом престижном месте и за тридцать с лишним лет приобрел множество постоянных покупателей, которые весьма ценили сладкие изыски, которые выпекались у француза-кондитера. Буланже слыл человеком добрым, жалостливым и честным. Будучи бездетным, он проживал на втором этаже своей кондитерской с двумя поварятами и прислужницей чухонкой, которая убиралась в лавке и обжитых комнатах.
Прошло более двух лет, с тех пор как Машенька с Андреем прижились в доме кондитера. Месье Жером, как ласково называла его девушка, искренне полюбил их и обращался словно с родными. Уже на следующий день, после того как поселилась в доме кондитера, Маша стала помогать в лавке. Андрей находился тут же, играя в уголке за прилавком на старом расстеленном на полу одеяле, под присмотром матери и старика-кондитера. Ни разу Маша не пожалела, что тогда в морозном октябре осталась в доме Буланже. Ни разу старый кондитер не переступил грань нежной заботы и ласки, как и полагалось, по его мнению дочери. Девушка отвечала стареющему французу такой же любовью и заботой. Когда месье Жером болел, Маша сама меняла ему постель, ухаживала за ним, поила лекарствами. К тому же она стала хорошей помощницей и в кондитерской. Буланже во всем доверял Машеньке, зная, что она никогда не обманет покупателей и тем самым не нанесет вред его репутации честного торговца.
Вот уже вторую неделю месье Жером хворал, не вставая с постели. И девушка полностью взяла управление лавкой в свои руки. Она составляла списки необходимых продуктов для изготовления пирожных, тортов и выпечки, следила за тем, как поварята готовили, порой сама по вечерам месила тесто на завтрашний день, а днем обслуживала многочисленных покупателей. Хотя многих богатых горожан Машенька знала в лицо еще с детства, но ее явно не узнавали, принимая за родственницу кондитера, потому что с того времени, как она в последний раз приезжала с родителями в усадьбу, на дачу, минуло почти десять лет.
Записав вчерашние покупки в книгу, Маша решила ненадолго закрыть лавку, потому что Ивашка, служащий посыльным при кондитерской, сегодня находился в увольнении, а надобно было отнести заказанный торт в усадьбу неподалеку. В ближайший час девушка намеревалась проведать больного месье Жерома, узнать, как выучил порученное ему стихотворение по-французски пятилетний Андрюша, а затем отнести заказанный торт на именины. Машенька уже подошла к двери, чтобы закрыть кондитерскую, но в этот момент створка широко распахнулась, и звонкий колокольчик задребезжал от порыва ветра.
Ахнув от неожиданности, она замерла на пороге, воззрившись на входящего мужчину. Андрей Дмитриевич Жданов, в вышитой темно-зеленой дорогой короткой шубе и темной каракулевой шапке, переступил порог, стаскивая на ходу перчатки.
— Доброе утро, — сказал молодой человек по-французски, входя в кондитерскую, и приветливо улыбнулся.
— Здравствуйте, Андрей Дмитриевич, — ответила Маша почтительно так же по-французски, отходя и пропуская Жданова внутрь.
— Вы позволите? — спросил молодой человек, вновь улыбнувшись, протягивая руку. Маша нахмурилась, понимая, что не следует целовать пальцы ей, простой торговке, каковой она сейчас являлась. Однако Жданов так настойчиво и пронзительно смотрел на нее, что она все же медленно протянула руку для поцелуя. Когда холодные губы Жданова коснулись ее пальчиков, молодая женщина мгновенно отдернула их. Отходя, она спросила:
— Вам, как обычно, положить жасминовый чай для вашей матушки и имбирные пирожные?
Она отвернулась и поспешила к стойке, чувствуя себя неловко наедине с молодым человеком. Не слыша ответа, она обернулась и заметила, что Жданов нахмурился и прошел внутрь лавки. Он стал водить безразличным взглядом по сторонам, как будто что-то искал.
— Да. Будьте любезны, штук десять пирожных, мадам Мари. Наверное, я возьму еще французских булок, штук семь, да фунт засахаренных фруктов.
Быстро сложив булки, фрукты и чай в небольшие тканевые мешочки, а затем завернув все в большой лист бумаги, Маша аккуратно уложила пирожные в коробку, перевязав ее лентой. Положив на прилавок весь товар, девушка посчитала сумму и, подняв взор на Жданова, который стоял, почтительно ожидая, произнесла:
— Два рубля сорок три копейки, Андрей Дмитриевич.
Молодой человек порылся в кармане и достал три золотых рубля. Протянув их молодой женщине, он опять пронзительно посмотрел на Машу.
— Сдачу оставьте себе, Мари, — сказал он.
— Я думаю, это лишнее, — заметила кокетливо она, ощущая, что сердце наполняется тихой радостью от горящих взоров Жданова. Андрей Дмитриевич часто заходил к ним в лавку оттого, что жил неподалеку. И всегда Машенька замечала интерес в глазах молодого человека. Он никогда не говорил ничего неподобающего и даже не намекал на свою заинтересованность в Маше. Но она слишком хорошо разбиралась во взглядах мужчин. Этому она научилась еще при дворе и почти безошибочно узнавала интерес к ней. И, несмотря на то, что Жданов никогда не переходил грань, она прекрасно ощущала, что от молодого человека исходит некая будоражащая сила, направленная именно на нее.
Молодая женщина протянула сдачу, чуть ли не всунув деньги в руку Андрея Дмитриевича, и улыбнулась.
— Будем рады видеть вас снова, — сказала она обычную фразу и посмотрела на него долгим взглядом. Жданов отчего-то смутился и заискивающе заметил по-французски:
— Сегодня в этом платье, Мари, вы очень милы.
Замерев, Машенька внимательно взглянула на стоящего перед нею молодого человека, который не спускал с нее глаз и, видимо, не собирался уходить. Кровь прилила к ее лицу. Никогда прежде Жданов не позволял себе говорить ей столь смелые речи. И платье ее было простым черным, без украшений, с глухим воротом, какой обычно носили бедные мещанки или служащие в заведениях. И теперь Жданов пытался сделать ей комплимент, явно намекая на свое расположение. Однако она прекрасно знала, чем может кончиться заинтересованность богатого господина в простой девушке. И эта перспектива ее не прельщала. Да, Жданов был приятен ей, но не более.
— Извините меня, Андрей Дмитриевич, месье Жером болен, мне надо подняться к нему, — сказала она холодно, делая вид, что не распознала его явного намека.
Жданов решил, что сказал что-то не так и, возможно, оскорбил прелестную мадам де Блон, и добавил:
