Маша же, оставшись одна и прислонившись к двери спальни, блаженно и глупо улыбалась, ощущая себя совершенно счастливой. Она прекрасно понимала, что Невинский держит себя в руках, потому был так почтителен с ней. Но иногда она видела яростный огонь в его глазах и чувствовала, что его учтивое поведение по отношению к ней всего лишь маска. Он умело сдерживал свои порывы под контролем разума, и Машенька отчетливо ощущала это.
Санкт-Петербург, особняк Невинских,
1796 год, Ноябрь, 2
В тот день после полдника для детей Машенька спустилась в парадную, желая проверить, как готовится на кухне ужин. Невинский еще два дня назад уехал в Москву по делам. И Маша ожидала его сегодня к вечерней трапезе. С утра начался буран, выросли сугробы, и дети после дневного отдыха играли в саду в снежки и лепили снежную бабу.
Еще с лестницы она заметила высокого мужчину в дорожном меховом плаще, который находился внизу и, стоя к ней спиной, стягивал с рук перчатки. Маша радостно ахнула, понимая, что это вернулся Невинский, и коря себя за то, что даже не услышала топота его коня из верхней гостиной, где последний час читала книгу. Она тихо спустилась по лестнице в парадную и, подбежав к Михаилу сзади, закрыла руками его глаза.
— Как долго вас не было, мой милый, — проворковала она у его уха по-французски.
Мужчина обернулся, и Маша растерянно опешила, медленно опустив руки. Перед нею стоял вовсе не Михаил. Это был молодой человек, лет двадцати, такого же роста, как и Невинский, такой же широкий в плечах и лицом похожий на него. Маша тут же отметила, что молодой человек довольно худощав, в отличие от Михаила, и его лицо не имеет таких четких линий, как у Невинского. Глаза молодого человека, яркие, живые и немного распутные, были темного оттенка. Однако русые волосы были того же цвета, что и у Невинского, и так же коротко пострижены, как и носил последнее время Михаил. И тут Маша поняла, кто это.
— Простите, — произнесла она по-французски, отстраняясь.
— О, ничего страшного, моя дорогая барышня, — заметил молодой человек по-русски и затем по-французски добавил: — Александр Михайлович Невинский к вашим услугам, — он чуть склонил голову в знак приветствия. — Позвольте узнать ваше имя, мадемуазель?
Его глаза с интересом пробежались по ее стройной фигурке в дорогом палевом платье с нежным размытым рисунком.
— Мари де Блон, сударь. Я гувернантка, служу в этом доме, — ответила просто Маша, смутившись от его взгляда с наглецой.
— Гувернантка? — переспросил Александр, вновь с сомнением оглядывая молодую женщину, стоящую перед ним. — Вы на нее вовсе не похожи.
— Отчего же? — произнесла недовольно она, ей захотелось уйти от допроса, который устроил Александр, старший сын Невинского. Она много слышала о нем. О том, что он жил за границей. По ее подсчетам, ему было немногим более двадцати лет. Но она видела, что он уже вполне сформировался как мужчина. И фигурой, и статью. И лишь лицо его, еще довольно молодое, носило на себе отпечаток юности.
— Потому что гувернантки — это дамы в чепцах и застиранных черных чулках.
— Простите, сударь, но мне надобно на кухню. Еще раз извините меня.
— Да, идите, — кивнул ей молодой человек.
Маша быстро прошелестела юбками и удалилась в сторону хозяйственной части дома.
— Она скорее похожа на субретку или любовницу, нежели на воспитательницу детей, — размышлял себе под нос Александр, провожая Машу заинтересованным взглядом. — И одета она по последней моде. Видимо, отец решил совместить должность гувернантки и содержанки в одном лице. Милашка чертовски хороша. И клянусь, что он правильно сделал. А если она еще и довольно сговорчивая, — размышлял Александр, медленно направляясь в гостиную. — Так, возможно, и мне покажется приятной?
Спустя два часа Маша вернулась с детьми с улицы и сразу заметила в парадной оживление. Она мгновенно скинула теплые перчатки с рук, отмечая, что дети с радостными криками побежали вверх по лестнице.
— Михаил Александрович только что прибыли, — ответил Прокоп на ее вопросительный взгляд, помогая ей снять редингот.
Маша, отдав верхнюю одежду слуге, приподняв юбки, быстро, боясь споткнуться от охватившего ее волнения, направилась наверх. Дверь в ее комнату была отворена, и она, переступив порог спальни, сжала вмиг задрожавшие руки.
Невинский стоял у окна. Его широкоплечая высокая фигура в темном камзоле, светлых лосинах и высоких сапогах показалась Маше до боли притягательной и дорогой.
Заслышав ее легкие шаги, Михаил резко обернулся и впился страстным взором в стройную фигурку девушки, которая замерла на пороге. Маша была одета в жемчужно-серебристое светлое батистовое платье и светлые ботиночки. Тонкая светлая лента в темных волосах оттеняла ее переливающиеся длинные локоны. Лицо ее, родное и невероятно прелестное, показалось Невинскому взволнованным. Она как будто не решалась пройти в комнату и лишь смотрела на него своими огромными сверкающими глазами. Михаил не мог оторвать от нее завороженного взгляда. Не в силах пошевелиться, он как будто боялся спугнуть прелестную пташку, которая оказалась здесь. Всего три дня он не видел ее, но это время показалось ему вечностью. Он любовался ею, и Михаила вдруг посетила мысль о том, что никогда ранее он не испытывал подобных чувств.
Вдруг ему подумалось, что он вообще никогда не любил никого до Маши. Не любил ни одну женщину до такой степени, как эту юную прелестницу. С ее появлением в этой спальне, как будто весь его привычный мир перевернулся и закрутился вокруг нее. Разве мог он подумать еще пять лет назад, когда проводил спокойные летние вечера на веранде в кругу своей семьи, с Надеждой и детьми, что когда-нибудь будет испытывать подобные дикие, будоражащие чувства? Он никогда не предполагал, что можно до такой степени желать женщину, как он вожделел теперь Машу. До такой степени обожать, боготворить и бояться прикоснуться к ней, дабы нечаянно не обидеть. Вмиг пересохшее горло его не могло исторгнуть ни слова, а ноги как будто приросли к полу, не в силах сдвинуться с места. Лишь его взгляд, темный, горящий, взволнованный, поглощал ее облик, словно он хотел навсегда запечатлеть ее образ в сердце.
Маша, застыв на пороге, не отрываясь, смотрела на Михаила, а ее сердце, наполненное в этот миг любовью и восхищением, билось, как безумное. Она ощущала, что этот мужчина единственный в это мгновение занимает все ее мысли, чувства, все ее сознание. Именно Невинский, этот порою невозможный, властный и в то же самое время любимый человек, сейчас виделся ей единственным смыслом жизни.
Он протянул к ней руки и глухо произнес:
— Иди сюда…
Ахнув, Маша бросилась бегом по мягкому светлому ковру через всю спальню, почти спотыкаясь о длинные юбки, и уже спустя миг упала в его объятья. Михаил с силой прижал ее к себе и, чуть приподняв над полом, властно обхватил ее стан сильными руками. Его горячие губы приникли к ее лбу с некой отчаянной страстью, как будто он хотел поглотить ее всю, с ног до головы.
