Он начал трясти ее как куклу, яростно сжимая ее плечи железной хваткой сильных рук и делая ей больно.
— Даже если это и так, — простонала Лиза едва не плача от боли и душевной опустошенности. — Я спасала вас…
— Вы бредите!? — опешил Павел.
— Взамен моей благосклонности он обещал убрать человека, который видел вас и мог опознать. Насколько я знаю, этот свидетель не появился сегодня в военной комендатуре, ведь так? Потому вас и выпустили…
Павел в ярости бросил ее обратно в ванну. Вода выплеснулась через край.
— Что вы несете?! — прохрипел Корнилов и попятился от нее. Он начал дергать свой тугой галстук, словно ему было трудно дышать. — Вы отдались ему, чтобы спасти меня?!
— Да! Я отдалась Самойлову! Чтобы спасти вас! Он не хотел помогать вам, ибо он ненавидит вас! — заметила жутким голосом, чеканя каждое слово, словно приговор. И испепеляя яростным прелестным взором Павла, добавила. — Если бы я этого не сделала, то сегодня бы вас расстреляли, как шпиона!
Лицо Павла смертельно побледнело. Он безумным диким взором смотрел в ее печальное родное лицо с уставшими яркими огромными зелеными глазами и чувствовал, что, вот-вот, просто рехнется от душевной боли. Эта женщина, которую он почти боготворил пала так низко, что отдалась не просто другому мужчине, а его заклятому врагу, из-за того чтобы спасти его. «О! Лучше бы меня расстреляли! — думал он в исступлении про себя. — Это было бы не так больно, как осознавать, что она отдалась ему!».
— Да вы спятили! — выдохнул Корнилов исступленно. — Неужели вы не понимаете, несчастная! Ваш поступок просто аморален! Я не нуждаюсь в том, чтобы вы спасали меня такой ценой!
Павел ощущал, как его трясет. Эта ненормальная дикая ситуация была невыносима и не укладывалась в его голове.
— Пойдите прочь, — пролепетала Лиза, сжимая руками виски, так как ощущала, что его крики разрывают ей голову и душу. Она закрыла глаза, желая только одного, чтобы он ушел. Как и обычно он ничего не понял и вместо благодарности, только обвинял ее во всех смертных грехах. — Я устала.
— Знаете, я думал, вы изменились, но я ошибался, — начал он зловеще. И она вновь вперила в него испуганный взор. Он смерил ее презрительным взглядом и прошептал. — Как вы были полковой девкой три года назад, так и остались ею!
Выплюнув это оскорбление, Павел вылетел из ванной.
На глазах Лизы навернулись слезы обиды и душевной боли. Он вновь не хотел понять ее поступков, а только обвинял. А ведь, она спасла ему жизнь.
Павел пропал на несколько дней и не ночевал в доме графини.
Лиза тосковала о нем и часто плакала в эти дни. Как она хотела услышать слова понимания и поддержки от Корнилова, но инстинктивно чувствовала, что он лишь проклинал ее. В эти дни Самойлов появлялся в доме графини трижды. Но Лиза, ссылаясь на вымышленную болезнь — простуду, ни разу даже не спустилась к нему. Письма Алексея она также оставляла на столике не распечатанными. В это время, ей, как воздух нужен был Павел, а не Алексей. Лиза чувствовала, что только лишь Корнилов мог утешить ее боль и смыть с ее души ту позорную ночь, когда она отдалась Самойлову, но Корнилов не появлялся.
На третий день затворничества, к Лизе в спальню пришла графиня Жанна и настояла на разговоре. Молодая женщина, как раз сидела в кресле, в домашнем платье, с распущенными волосами и грустила.
— Луиза, я не могу более смотреть, как ты изводишь себя, — сказала ласково Жанна, садясь напротив в кресло. — Поговори со мной, откройся мне. Я вижу, с тобой что-то происходит. И это не болезнь.
— О, мадам, у меня так тяжко на сердце, — пролепетала горестно Лиза.
— Это из-за Павла?
— Он совсем не хочет понять меня. А после последнего нашего разговора он не хочет даже видеть меня.
— И зачем тебе нужен этот русский медведь!? — спросила недовольно Жанна. — Он даже не знает, как правильно подойти к женщине. Пусть возвращается в Россию, там ему самое место. Я полюбила тебя как дочь, которой у меня никогда не было. Луиза, оставайся жить у меня. С твоей яркой изысканной внешностью ты будешь первой красавицей Парижа. Оставайся, я перепишу завещание. Половину своего состояния оставлю тебе, ты ни в чем не будешь нуждаться.
— Но я люблю Павла, — прошептала Лиза и посмотрела несчастно на Жанну.
— В том то и дело. Ты любишь его, прощаешь все его выходки, — начала нравоучительно графиня. — А он пренебрегает тобой.
— Я тяжела от него, уже как два месяца. И совсем не знаю, что мне делать.
— Тяжела? — задумалась Жанна. — Но как же? Это все осложняет. Ты должна рассказать Павлу, быть может, он переменится к тебе.
— Нет, прошу вас! Я не хочу, чтобы он знал. Обещайте, что ничего не скажете ему, — взмолилась Лиза.
— Хорошо, девочка, я буду молчать. Жаль, что с месье с Самойловым у вас так ничего и выйдет.
— Отчего же? Алексей Григорьевич признался мне в любви. Я думаю рассказать ему о ребенке.
— Но ты не боишься, что он испугается?
— Он любит меня, потому наверняка поймет и простит, — сказала тихо Лиза, совсем не переживая по поводу Самойлова. Даже если Алексей отступится от нее, она знала — долго переживать по этому поводу она не будет. — Однако, если он не захочет быть со мной — такова моя судьба…
— Ты всегда можешь рассчитывать на меня, девочка. Я позабочусь о тебе и твоем ребенке, — сказала с нежностью Жанна де Майи.
— Благодарю вас, мадам. Вы так добры. Но у меня достаточно средств для безбедного существования.
— И все же мне кажется — ты должна рассказать все Павлу.
— Нет, — Лиза отрицательно помотала головой. — Если бы вы знали, что он наговорил мне в последний раз. Он ненавидит меня, я знаю это…
Прохладная солнечная погода в этот день совсем не радовала Корнилова. Небо, над пышными кронами деревьев Булонского леса, зияло серо-голубым цветом. Павел устало вздохнул и перевел взгляд на блестящую кавалькаду дворян, которые принимали участие в сегодняшней охоте. Дамы, одетые в богатые амазонки, убранные в жемчуг и золото, кокетливо восседали в седлах и жеманно смеялись. Павел на своем вороном жеребце находился немного поодаль от этой яркой толпы и думал, до чего скучно эта мероприятие.
Его мрачные думы витали вокруг притягательного образа Лизы. Она избегала его. Совсем не говорила с ним всю последнюю неделю. Павел тяжело переживал из-за их трагичных непонятных отношений, которые никак не хотели налаживаться.
Не в силах сдержаться Корнилов невольно достал из потайного кармана ее брошь. Темный мрачный взор молодого человека заворожено поглощал прозрачный изумруд. В его воспоминаниях вновь появились глаза Лизы, невозможно похожие на этот зеленый камень. Он погладил большим пальцем брошь, которая лежала на его ладони и на него нахлынули прежние воспоминания. Ее родное любимое прекрасное личико, кокетливый взгляд из-под опущенных ресниц, игривый поворот головки с золотыми локонами. Чудесный смех и пухлые алые губы. Ее стройный стан, ее голос, ее нежный взор. Образ Лизы вдруг исчез, а перед глазами Павла появилось лицо Самойлова.
