— Я не желаю! — хрипела она полузадушенным голосом. — Я не желаю этого!
Ее хрип утонул в его жестких губах. Это было что-то ненормальное. Лиза в ужасе осознавала, что раньше он никогда себя так не вел. Она отдавалась ему всегда по собственной воле. Но, в данный миг, ее сопротивление, казалось, еще сильнее распаляло его.
— Замолчите вы, наконец?! — прохрипел молодой человек. Обхватив своими губами ее нижнюю губку, он с неистовством впился в нее. В следующий момент Лиза, не раздумывая ни секунды, впилась ногтями в его лицо, сильно расцарапав ногтями его кожу до крови. Хрипло ругаясь, Павел отпрянул от нее и откатился чуть в сторону. Лиза резко соскочила с сидения и отсела на противоположное сидение.
— Не приближайтесь! — процедила она.
Павел, тяжело дыша, остался сидеть на прежнем месте и смотрел на нее диким возбужденным взором. Из его раны на щеке текли тоненькие струйки крови.
— Мне ничего и не надо от вас… — прохрипел он невменяемым голосом.
Но Лиза знала, что он лжет, ибо еще немного и он… Она чувствовала, что ее мир рушится, ибо такого унижения она еще никогда не испытывала. Все эти моменты, когда он пытался насильно овладеть ею, она думала только об одном — это не может быть правдой. Это был настоящий кошмар. Она вся дрожала от негодования и обиды. «Гнусный человек! — думала она, судорожно сглатывая ком в горле. — Как он посмел так обращаться со мной?»
Не в силах видеть его, она обратила взор в окно, пытаясь хоть немного успокоиться.
Корнилов поднял голову и посмотрел на Лизу. Павел чувствовал себя до невозможности гадко. Он знал, что совершил подлость, но четверть часа назад им владело такое неистовое негодование и похоть, что он почти не соображал, что делает. Он, молча, смотрел на ее бледное нежное лицо, сидя напротив нее и пытался прочитать ее мысли. Но лицо Лизы не выражало никаких эмоций и как будто окаменело. Поджав губы, она, не отрываясь, смотрела в окно.
— Вы сами вынудили меня к этому насилию, — начал тихо дрогнувшим голосом Павел через пару минут гнетущего молчания. — Зачем вам этот хлыщ Самойлов? Я не пойму? Он не достоин вас.
— Видимо, себя вы считаете более достойным претендентом на мое внимание? — пролепетала ошарашено Лиза, обернув на него лицо.
— Да, — ответил Корнилов так уверенно и твердо, что Лиза опешила от его наглости. Не в силах смотреть на этого наглеца, который, теперь, едва не сотворил с ней мерзость против ее воли, Лиза отвернула лицо вновь к окну, желая только одного — поскорее приехать домой и более не видеть его никогда более. — Я тоже смог бы сделать вас счастливой, — продолжал молодой человек тихим обволакивающим баритоном. — Если бы вы захотели стать моей.
— Вашей? — процедила Лиза, окатив ее убийственным взглядом.
— Да, моей возлюбленной, — произнес Павел ласково.
— Вы — несносный наглец! — возмутилась она в сердцах. Ее яростный взор просто обжигал его. — Ваша гнусность не знает предела! Я не буду вашей любовницей! Идите вы прочь! Когда же я, наконец, избавлюсь от вашего общества!
— Вот как?! — Павел от досады закусил нижнюю губу. Он уже не знал, что еще надо сделать. Как привлечь ее к себе? Как заставить ее быть рядом с ним? Корнилов с досадой смотрел на Лизу. Ее волосы были растрепаны после любовной борьбы. Но она была невыносимо хороша.
Карета остановилась. Павел быстро вышел и протянул молодой женщине руку, намереваясь помочь ей выйти. Но Лиза сама спрыгнула с подножки кареты, проигнорировав его протянутую ладонь.
— Более не смейте ко мне приближаться! — процедила она, даже не повернув к нему головы. Быстро, почти бегом, она направилась в дом.
Павел налил себе очередной бокал коньяка. После того, как Лиза бегом поднялась наверх в спальню, он зло ударил кулаком косяк входной двери и направился в кабинет. Ему надо было выпить, чтобы хоть немного успокоиться. Последнее время только спиртное, которое он никогда раньше не пил успокаивало его и давало забыться. Он чувствовал, что все изменилось. И отношения с Лизой уже не будут такими, как прежде. Он, видимо, опять все испортил.
— Как ты посмел это сделать?! — мадам Жанна влетела в кабинет и набросилась на племянника, который стоял у камина и смотрел стеклянным взором на огонь. Павел даже не обернулся в сторону тетки и отпил из бокала. — Я с тобой разговариваю! — уже вспылила графиня. — Бедная девочка мне все рассказала, что ты едва не… — она замялась и уже грозно вымолвила. — Ты просто животное, раз посмел насильно принуждать ее!
— Перестаньте… ничего и не было, — процедил Павел, чувствуя, что его душа полна боли и омерзения к себе.
— Ничего?! Да, ты просто не понимаешь, как унизил ее! — не прекращала кричать на него Жанна.
— А она? — взорвался Павел и резко обернулся к тетке. Окатив графиню негодующим взором, срывающимся голосом он прохрипел. — Думаете, она не унизила меня? Шлялась по кабакам со своим любовником! Теперь, она надолго запомнит, как делать из меня посмешище. А этого хлыща я вообще пришибу, если он еще раз посмеет приблизиться к ней!
— Да, может быть, она вела себя неподобающе, как ты говоришь, хотя я так не считаю. Но ты должен был вести себя, как достойный дворянин, а не как невоспитанный мужик! — продолжала уже более спокойно Жанна.
— Ах-ах! Она тоже ведет себя не как благовоспитанная дама. Любая девица легкого нрава могла бы поучиться у нее! — закончил он свою триаду и, вновь обернувшись к огню, отпил глоток коньяка.
— Прекрати, Поль! — оборвала его Жанна возмущенно. Графиня начала нервно ходить по кабинету из угла в угол. — Что же делать? — говорила она себе под нос. — Луиза собирает вещи. Она хочет завтра же ехать обратно в Россию.
Павел замер, занесенный бокал с коньяком застыл в воздухе.
— Уехать? — переспросил Корнилов и резко обернулся вновь к тетке.
— Да. Она и слышать ничего про тебя не хочет! — ответила с досадой Жанна. — Как я только не уговаривала ее.
«Так значит, она собралась уехать! — думал про себя гневно Павел. — И ей наплевать на него. Наплевать на то, что он уже обезумел от любви и желания. На то, что он, как собака везде таскается и следит за ней. Выставляет перед всеми себя ревнивым дураком! Ей все мало».
— Ну и пусть катится на все четыре стороны! — прохрипел молодой человек, и быстро поставив бокал с коньяком на каменный выступ камина, стремительно ретировался из кабинета.
Раздался звук дверного колокольчика. В тот вечер Алексей отпустил прислугу в увольнение, потому вынужден был сам спуститься вниз. Распахнув дверь, он мрачно уставился на Корнилова, который так же застыл у входа. Самойлов чуть попятился назад и глухо процедил:
— Чем обязан, милостивый государь?
Пройдя внутрь парадной, Корнилов, не спуская бешеного взора с Самойлова, процедил:
— Елизавета Андреевна, моя возлюбленная! Вы, сударь, скомпрометировали ее! Я требую сатисфакции! — он быстро стянул черную перчатку и бросил ее в лицо Самойлову. Перчатка, ударив Алексея по щеке, глухо упала к его ногам. — Назовите день и час!
