Димитров обычно встречался с добровольцами перед их отъездом в Испанию. Среди них было много тех, кого он знал лично, — Карло Луканов, Фердинанд Козовский, Цвятко Радойнов, Антон Недялков, оба сына Басила Коларова — врач Пётр и инженер Никола, и другие. «Борьба предстоит тяжёлая — будут проигранные сражения, неизбежны потери, — напутствовал он одну из групп. — Но не это главное. Вот если потеряете веру, во имя которой мы боремся, — тогда потеряете всё».
Большинство соотечественников эту веру подтвердили. Болгарские добровольцы храбро сражались в частях регулярной армии и в партизанских отрядах, участвовали в диверсионных и разведывательных операциях, налаживали производство вооружений. Три болгарских лётчика защищали небо Мадрида, один из них, Захарий Захариев, был удостоен звания Героя Советского Союза.
Республиканская армия, окрылённая победой под Гвадалахарой, развернула наступление в Кастилии и Арагоне. Вместо прежнего лозунга «Они не пройдут!» их вдохновлял теперь новый призыв — «Мы пройдём!» Планировалось в скором времени разрезать франкистский фронт и выйти к португальской границе. Однако наступательная операция, длившаяся три недели, захлебнулась.
В числе причин поражений на фронтах и неурядиц в тылу информаторы Димитрова указывали на подрывную деятельность ПОУМ — Рабочей партии марксистского единства. Сигналы о том, что ПОУМ стала «филиалом шпионского аппарата генерального штаба Франко, организацией агентов гестапо и агентов Муссолини», шли также от посланцев советских спецслужб, обосновавшихся в Альбасете. На самом деле левоэкстремистская организация ПОУМ, выступающая за немедленное установление в Испании диктатуры пролетариата и советской республики, не была фашистской. Но контакты с Троцким поддерживала и, так же как и он, считала советский строй в СССР «бюрократическим режимом ядовитого диктатора». ПОУМ обвиняла КПП в измене делу освобождения пролетариата, а Хосе Диас называл ПОУМ «бандой, находящейся на службе международного фашизма».
Красочное описание Барселоны, где реальная власть принадлежала поумистам и анархистам, дал в книге «Памяти Каталонии» Джордж Оруэлл. «Я впервые находился в городе, власть в котором перешла в руки рабочих, — пишет он. — Почти все крупные здания были реквизированы рабочими и украшены красными знамёнами либо красно-чёрными флагами анархистов, на всех стенах были намалёваны серп и молот и названия революционных партий; все церкви были разорены, а изображения святых брошены в огонь. То и дело встречались рабочие бригады, занимавшиеся систематическим сносом церквей. На всех магазинах и кафе были вывешены надписи, извещавшие, что предприятие обобществлено, даже чистильщики сапог, покрасившие свои ящики в красно-чёрный цвет, стали общественной собственностью».
Именно в Барселоне в начале мая 1937 года ПОУМ подняла вооружённый мятеж против Компартии Испании, закончившийся через три дня полным разгромом мятежников. Известны две конспирологические версии барселонских событий. Согласно первой, это была провокация, спланированная резидентом НКВД Александром Орловым (Львом Фельдбиным, впоследствии невозвращенцем), с целью разгрома «испанских троцкистов». Согласно другой — мятеж разожгли агенты Франко. В пользу второй версии говорят многочисленные свидетельства деятельности «пятой колонны» при очевидной слабости республиканских спецслужб.
Ларго Кабальеро отказался запрещать деятельность взбунтовавшейся партии. Тогда коммунисты инициировали правительственный кризис и отставку премьера. Пост председателя правительства занял другой социалист — Хуан Негрин, поспешивший выполнить требование КПИ о роспуске ПОУМ. В Социалистическом Рабочем Интернационале, как и следовало ожидать, негативно восприняли запрещение ПОУМ и развернувшиеся вслед за этим аресты и убийства её активистов, что создало неблагоприятный фон для контактов двух Интернационалов.
Когда фашистская артиллерия подвергла разрушительной бомбардировке мирный приморский городок Альмерию, Георгий Димитров предложил Социнтерну спешно провести переговоры, чтобы совместно осудить фашистские злодеяния (а до Альмерии была ещё трагедия Герники), выработать меры помощи испанскому народу и создать постоянный контактный комитет. Де Брукер вежливо согласился на «обмен мнениями». Однако предварительные контакты представителей Коминтерна и Социнтерна не привели к значимым результатам. За период с сентября 1935 по сентябрь 1938 года Димитров направил руководству Социнтерна 13 посланий с конкретными предложениями о совместных антифашистских акциях, но ни одно из них не получило адекватного ответа
. Нежелание сотрудничать с коммунистами было в значительной степени следствием кровавых чисток — не только в СССР, но и в Испании.
После года боевых действий в Испании стало ясно, что война принимает затяжной характер. На Центральном, Южном и Восточном фронтах республика успешно отразила атаки противника в направлении Мадрида, но полностью потеряла Басконию, а также крупные портовые города Сантандер и Хихон на Бискайском побережье, Малагу на Средиземном море. Это позволило франкистам установить морскую блокаду республики.
Регулярные доклады представителей Коминтерна, несмотря на оптимистичные выводы, доставляли Димитрову немало поводов для беспокойства. Сообщалось о возросших трудностях переброски добровольцев, ошибках военного руководства и правительства, больших потерях личного состава интербригад. Параллельно поступали просьбы руководства КПП «дать советы» (иными словами — принять на себя ответственность) по тактическим и стратегическим вопросам.
Нужен был авторитетный политик, который мог бы на месте разобраться в ситуации, сформулировать компетентное мнение и предложить план действий. Таким требованиям на сто процентов отвечал Пальмиро Тольятти. Впервые идея его командировки в Испанию возникла осенью 1936 года, когда Димитров находился в Кисловодске. Но тогда он высказался категорически против: «Поездка моего заместителя туда в нынешних условиях мало поможет, а опасность его потерять очень большая»
.
Летом 1937 года, когда переговоры Тольятти во Франции с представителями Социнтерна по Альмерии не дали результата, Димитров счёл необходимым направить его в Валенсию. Миссия Эрколи была нелегальной, он не получил официального статуса. В шифровке, адресованной Хосе Диасу, Викторио Кодовилье и Стояну Миневу, Димитров попросил: «Передайте нашему итальянскому другу, что он должен остаться у вас и политически вам помогать более продолжительное время, пока мы его не вызовем сюда. Просим, чтобы он обратил особое внимание также на положение в edition Blasko. Пусть регулярно нас информирует»
. (Термин edition Blasko применялся в шифровках для обозначения базы интербригад в Альбасете.)
Уже первый доклад «итальянского друга» содержал точную и беспристрастную картину междоусобного напряжения в стане республиканцев. Эрколи не скрывал, что в деятельности КПП «много беспорядков и импровизации», представители Коминтерна, особенно Луис (Кодовилья), считают себя «хозяевами» и, желая «сделать лучше и быстрее», подменяют испанских товарищей. Возникло мнение, что партия должна «открыто бороться за гегемонию в правительстве и в стране вообще». Эрколи предложил начать политическую кампанию, чтобы исправить тактическую линию партии, отстранить сектантов, повести борьбу за усиление и расширение Народного фронта, закрепить позиции партии в профсоюзах.
