Детальный разбор китайских дел состоялся в Президиуме ИККИ 17 мая. Начальник политуправления 8-й армии Жэнь Биши, специально приехавший в Москву, доложил о ходе антияпонской войны и деятельности КПК. В Китае возникли общенациональные консультативные органы, массовые союзы и ассоциации, из тюрем вышло около 30 тысяч коммунистов и других политических деятелей, в тылу японской армии стали создаваться партизанские районы и опорные базы, укреплялись вооружённые формирования КПК. В беседе с Жэнь Биши Димитров затронул вопрос о Ван Мине. Хотя Димитров дружески к нему относился и заботился о его авторитете, он полагал, что эмиссару Коминтерна не следует претендовать на роль лидера компартии. Опасаясь конфликта и «потери лица» Коминтерна, он сказал своему собеседнику: «Вы должны передать всем, что необходимо поддержать Мао Цзэдуна как вождя Компартии Китая. Он закалён в практической борьбе. Таким людям, как Ван Мин, не надо бороться за руководство».
На VI расширенном пленуме ЦК КПК Мао Цзэдун раскритиковал провозглашённый Ван Мином лозунг «Всё через единый фронт», сославшись на то, что этот лозунг означает попасть в подчинение Чан Кайши, и выдвинул свой лозунг: «И единство, и независимость». На этом пленуме он впервые заявил, что марксизм-ленинизм должен быть приспособлен к китайским реалиям, «чтобы он во всех своих проявлениях непременно отражал китайскую специфику». «Нужно покончить с заморскими шаблонами и поменьше заниматься пустыми и абстрактными разглагольствованиями, — сказал Мао. — Догматизм надо сдать в архив». В этих словах нетрудно увидеть нежелание лидера КПК слепо следовать коминтерновским рекомендациям, хотя он и демонстрировал уважение и готовность выполнять решения Коминтерна, постоянно подкрепляемые материальной поддержкой
. В телеграмме на имя И. В. Сталина и Г. М. Димитрова VI пленум КПК отметил их большие заслуги в «историческом повороте» партии к новой политике, в результате чего была прекращена гражданская война
.
Мирная передышка заканчивается
Маршал Фош заявил после подписания Версальского мирного договора: «Это не мир. Это перемирие на двадцать лет». Окончание мирного двадцатилетия пришлось на 1939 год, и чем ближе становилась роковая дата, тем больше появлялось признаков, подтверждающих предсказание французского провидца. Германия быстро восстановила и превзошла свой довоенный промышленный потенциал, создала современные вооружённые силы, обрела крупных союзников в лице Италии и Японии. Аншлюс Австрии в марте 1938 года рассеял надежды на мирное будущее Европы. Следующей жертвой стала Чехословакия — страна, ставшая средоточием европейской политической борьбы осенью 1938 года.
Георгий Димитров в то время находился в отпуске. Состояние здоровья нашего героя, как ни заботились о нём кремлёвские доктора, доставляло ему всё больше неприятностей. Особенно досаждали сырые московские зимы, мучившие простудными заболеваниями. В 1937 году он трижды подолгу болел, а на исходе зимы 1938-го тяжёлый грипп вызвал осложнение — нарушился обмен веществ, появились признаки диабета. Изматывающий режим работы, стрессы, устойчивая привычка к поглощению большого количества крепкого кофе и курению табака также давали о себе знать. Лишь изредка ему удавалось часок побродить по дорожкам дачной усадьбы — вот и весь отдых. А в отпуске не был два года.
За дневниковой записью от 9 сентября 1938 года угадывается радостное волнение: «В поезде! Большая экспедиция». В Кисловодск отправилась Георгий Михайлович, Роза Юльевна, Митя, врач, две медицинские сестры, няня и две девочки — «Фаничка, Ирочка». Общение с племянницей, дочкой Елены и Вылко, должно было помочь Фане войти в новую для неё среду.
Судя по дневнику, в Кисловодске Димитров намеревался основательно поправить здоровье. Он с неудовольствием констатирует увеличение веса, перечисляет предписанные ему процедуры и условия режима, описывает редкие выезды на пикники и экскурсии в окрестности Кисловодска.
А грозное настоящее властно вторглось в отпускную идиллию. Уже на следующий день после первичного медицинского осмотра и назначения плана лечения Димитров подготовил к отправке в Москву просмотренные документы из тех, что захватил с собой в Кисловодск. В первой посылке, среди прочего, была немецкая карта, представляющая рейх, каким он должен стать в 1950-е годы («с Украиной и пр.»). Карту следовало использовать для разоблачения завоевательных планов Гитлера, в том числе и в связи с угрозой Чехословакии. «Заслуживает серьёзного внимания» — такое заключение он сделал, дочитав до конца книгу профессора Высшего военного училища в Праге полковника Эммануэля Моравеца «Die strategische Bedeutung der Tschehoslovakischen Republik fur Westeuropa» («Стратегическое значение Чехословацкой республики для Западной Европы»).
Крупная кузница современного вооружения и ключевая территория для дальнейшей экспансии Германии в Польшу и далее на восток, Чехословакия была для Гитлера желанным призом. Мятеж в Судетской области, где проживало значительное число немцев, потребовавших у правительства Бенеша автономии, стал прелюдией к поглощению Чехословакии. Сделав этот очевидный вывод, Димитров дал указание ИККИ загодя начать подготовку партии к работе в условиях военного времени. Телеграмма, датированная 14 сентября, заканчивалась словами: «Прошу обсудить, посоветоваться с кем нужно и срочно сообщить, не лучше ли будет прекратить лечение и вернуться». В ответ Мануильский пообещал держать Димитрова в курсе событий и передал общее мнение, что отпуск прерывать не надо: «В случае необходимости немедленно вызовем».
Интенсивная переписка Димитрова с Мануильским и Москвиным не прерывалась до конца отпуска. Последний пакет за номером 43 он получил 29 октября и в тот же день подсчитал: получено из Москвы 34 телеграммы, послано — 66.
Текст телеграмм обязательно шифровался, но шифр был не очень мудрёный: ключевые термины и фамилии заменялись числами и невинными словами. Коды для шифровки и расшифровки сообщений Димитров взял с собой. Расшифровав сообщение, переписывал его в дневник. То же делал и со своими текстами перед их шифровкой. В текстах чаще всего встречалось число «112» — таково было кодовое обозначение Чехословакии.
Дипломатические манёвры премьер-министров Англии и Франции, имевшие целью умиротворение Германии, привели к порочному свиданию Чемберлена и Даладье с Гитлером и Муссолини в Мюнхене, где решилась судьба Чехословакии и была заложена мина под мирное двадцатилетие. В 2 часа ночи 30 сентября посланцам Праги, униженно ожидавшим решения четвёрки в отдельной комнате, объявили о выдаче их страны на расправу Гитлеру.
Прошедшие в Чехословакии накануне Мюнхенского сговора забастовки, митинги и демонстративная мобилизация не стали преградой натиску Германии и не произвели впечатления на Чемберлена и Даладье, отказавших Чехословакии в военной помощи. От советской же помощи она сама отказалась. Новости из Праги были таковы, что Димитров поместил их в чёрном обрамлении:
«Известия:
1. Чешское правительство приняло Мюнхенское соглашение.
2. Польский ультиматум чешскому правительству — до 12 часов 1.10.38 — насчёт передачи Тешинской области Польше. В случае непринятия ультиматума польские войска в 2 часа дня 2.10.38 войдут в область».
