Подготовка группы шла под контролем Димитрова; в его дневнике постоянно встречаются фамилии участников будущего рейда. В июне Винаров и два его помощника благополучно переправились в Черногорию. Оттуда они совершили длительный переход к болгарской границе, в район Добро-Поле, где базировались болгарские партизаны. Всякого рода несогласованности и проволочки, о которых Марек с обидой сообщал Димитрову, задержали вылет основной части группы до конца августа, когда Красная армия уже стояла у дунайских переправ, а ЦК БРП издал циркуляр, ставший сигналом к началу восстания. Двадцать пятого августа Димитров в последний раз проинструктировал группу Марека (в ней было семь человек, включая руководителя). А утром его известили, что самолёт разбился и сгорел при промежуточной посадке в Брянске.
Семейство Димитровых понесло новые утраты. В мае жандармерия разгромила партизанский отряд Славчо Трынского, действовавший вблизи Софии. Остатки отряда отошли на югославскую территорию. Под началом Славчо воевал и Любомир Барымов, сын Магдалины, отправленный в Болгарию из Москвы в составе одной из боевых групп. О его судьбе стало известно из телеграммы служащего советского посольства в Софии, которую переслали Димитрову из Наркомата иностранных дел. В телеграмме говорилось: «Племянник товарища Димитрова Любчо, будучи партизаном, 15 мая во время боя с правительственными войсками в Трынской околии был ранен и захвачен в плен. 16 мая он был расстрелян, и его труп был выброшен болгарскими властями на улицу одного села с надписью „Племянник предателя Димитрова“».
Дальше шла приписка: «Мать товарища Димитрова тяжело больна и, по словам лечащего врача, находится почти в безнадёжном состоянии…»
Парашкева Димитрова скончалась 20 июля 1944 года в Самокове восьмидесяти трёх лет от роду. Перед смертью она продиктовала кому-то из родни прощальное письмо к сыну: «Георгий, прошу тебя, сынок, отблагодарить как следует твою сестру. Много трудилась и много мучилась она ради меня. Четыре месяца день и ночь на руках меня носила. Только одна душа и жива во мне. Прощай, сынок. Жалко, что не смогла увидеть тебя и Лену, и твоего Митко, но так уж указано нам Богом. Целует тебя крепко твоя мать»
. (Щадя чувства матери, Георгий не стал сообщать ей, что Мити нет на свете.)
Продвижение Красной армии в Центральную и Восточную Европу вызвало к жизни политическое соглашение между союзниками о послевоенной судьбе этих регионов. Весной 1943 года Черчилль выдвинул проект создания двух крупных конфедераций — Дунайской и Балканской. В последнюю имелось в виду включить и Болгарию. Но проект натолкнулся на категорическое возражение Сталина, увидевшего в нём возрождение под эгидой Британской империи «санитарного кордона», который выстраивали в 1920-е годы европейские политики вдоль границ СССР. Следующий шаг в сторону послевоенного устройства Юго-Восточной Европы Черчилль сделал через год, предложив включить в советскую сферу влияния Румынию и Болгарию, а в британскую — Грецию, расположенную вблизи владений британской короны на Ближнем Востоке. При этом, как признавался впоследствии британский премьер, он с тревогой наблюдал, как «коммунизм поднимал голову за победоносным русским фронтом». Между тем установление единовластия компартии в Болгарии вовсе не входило в планы Сталина. Он неоднократно заявлял (и это не было уловкой), что Советский Союз хотел бы иметь после окончания войны в качестве соседей дружеские демократические государства, а какой строй они захотят у себя установить — это их дело.
Аналитики из американского Управления стратегических служб
[104] усматривали возможность социалистической перспективы для Болгарии. В докладах УСС содержались критические оценки болгарского правительства и политических партий. В отличие от них, компартия Болгарии имеет достаточно сил, чтобы с помощью левых земледельцев и части армии успешно организовать восстание при весьма ожидаемом вступлении в страну союзников или русских войск, считали аналитики. Партия имеет тайных агентов в правительстве и государственных учреждениях, а также во всех городах и сёлах. В условиях подполья коммунисты сохранили единство, дисциплину, организованность и фанатичный энтузиазм. Инструкции и директивы из Москвы, в частности от Георгия Димитрова, который невероятно уважаем и любим, исполняются до последней буквы, особенно после русских побед на Восточном фронте. Об усилении «русского влияния» писала и английская «Таймс», одновременно подчеркивая, что партия коммунистов превратилась в самую мощную политическую силу в стране
.
Летом 1944 года Болгария оказалась в полном смысле слова между молотом и наковальней. Советское правительство направляло одну задругой угрожающие ноты; Черчилль заявил, что у Болгарии «осталось совсем мало времени», чтобы избежать новой национальной катастрофы; германский посол Бекерле настойчиво убеждал правящие круги Болгарии оказать сопротивление Красной армии.
В конце августа маршал Г. К. Жуков получил особое задание Ставки Верховного главнокомандования — вылететь в штаб 3-го Украинского фронта, чтобы подготовить фронт к войне с Болгарией. В мемуарах «Воспоминания и размышления» Жуков рассказывает, что Сталин посоветовал ему перед вылетом «обязательно встретиться с Георгием Димитровым, чтобы лучше ознакомиться с общественно-политической обстановкой в Болгарии, деятельностью Болгарской рабочей партии и вооружёнными действиями антифашистских сил болгарского народа». По словам маршала, Димитров заверил его, что войны наверняка не будет — правительственные войска вряд ли рискнут вступить в бой с Красной армией, а население встретит её хлебом-солью. Когда и где произошла эта встреча, неизвестно. В дневнике Димитрова о ней нет упоминания.
В директиве Загранбюро БРП за подписью Димитрова, отправленной в штаб партизанских войск 27 августа, говорилось: «Болгарский народ и его вооружённые силы должны решительно перейти на сторону Красной армии — освободительницы Болгарии от немецкого ига и вместе с ней очистить болгарскую землю от германских разбойников и их подлых пособников»
. Три ночи подряд советские ЛИ-2 сбрасывали на грузовых парашютах вооружение для партизан в районе Добро-Поле. Там заканчивалось формирование Первой Софийской партизанской дивизии, которой предстояло совершить марш на болгарскую столицу и принять участие в восстании.
Спешно образованный 2 сентября новый кабинет министров во главе с Константином Муравиевым попытался разрешить политический кризис путём привлечения Отечественного фронта к управлению страной, но это ему не удалось: ОФ не отступал от намерения образовать самостоятельное правительство. В письме Сталину и Молотову от 4 сентября Димитров сообщил о явной непригодности кабинета Муравиева для проведения «решительной политики активного сотрудничества Болгарии с союзниками против немцев, для подавления сопротивления пронемецких и фашистских сил в стране… Его политика неизбежно будет половинчатой»
. Объявив полный и бесповоротный нейтралитет Болгарии, премьер питал безосновательные надежды на сепаратный мир с Англией и США, однако его правительство не имело поддержки ни за рубежом, ни внутри страны, где стремительно росли радикальные настроения в связи с успехами Красной армии.
