Является ли пребывание советских войск в Болгарии с сентября 1944 до конца 1947 года оккупацией страны или этот период следует называть как-то иначе? Истина, как известно, конкретна. Термин «оккупация» не имеет общепризнанного определения и трактуется национальными и международными организациями по-разному. «В чисто юридическом аспекте присутствие советских войск в Болгарии и функционирование Союзной контрольной комиссии (СКК) имеют определённо оккупационный характер», — считает болгарский историк Йордан Баев. Однако, продолжает он, разгром гитлеровского фашизма привёл к многообразным и часто противоречивым последствиям, заложившим основы нового миропорядка. Историческая картина послевоенных лет включает в себя такие сюжеты, как национальное освобождение народов, возрождение независимых государств, установление оккупационных режимов и зон влияния великих держав, появление под влиянием советского образца новых политических систем, создание противостоящих экономических союзов и военно-политических блоков
.
Стремительные преобразования в Болгарии имели, несомненно, революционный характер. Хотя они не затронули господствующий социально-экономический строй, но знаменовали слом политических и идеологических основ прежнего режима. Требования, сформулированные в 1942 году в программе Отечественного фронта, были, в основном, выполнены в течение первых недель новой власти. Очередные задачи в области внешней и внутренней политики правительство ОФ выдвинуло в декларации, оглашённой премьером Кимоном Георгиевым 17 сентября. Они тоже отличались радикализмом: решение македонского вопроса путём самоопределения населения Македонии; внесение поправок в действующую конституцию; роспуск Народного собрания и свободные парламентские выборы; предание суду лиц, виновных в преследовании борцов за свободу народа и издевательствах над мирным населением; урегулирование положения церкви и отделение церкви от государства. Многие недуги капитализма предполагалось устранить энергичным вмешательством государства в экономику. Намечалось, в частности, конфисковать имущество и капиталы, нажитые путем взяточничества и спекуляции; развивать кооперацию; ввести государственную монополию на экспорт наиболее важных товаров; установить максимальный размер землевладения и наделить землёй безземельных и малоземельных крестьян; упорядочить налогообложение и кредитное дело; уменьшить безработицу и урегулировать отношения в сфере труда.
Правительственная программа, поддержанная коммунистами, имела демократический, компромиссный характер. В ней не говорилось ни о ликвидации монархии, ни о национализации предприятий, ни о коллективизации сельского хозяйства. Однако компромиссы были в то время не в чести; они диссонировали с господствующими в стране настроениями. Один из деятелей «Звена» вспоминал о том времени так: «В конце 1944 года все считали, что власть в стране будет советской. Вы помните красные знамёна, красные значки… Люди массово вступали в Рабочую партию». К концу года численность БРП(к) увеличилась в несколько раз и достигла 100 тысяч человек, писал Димитрову Трайчо Костов. Стремительно росли ряды РМС и профсоюзов. Среди неофитов было немало пострадавших от прежней власти людей. Охваченные жаждой мщения и страстным желанием справедливости и правды, они привнесли соответствующие настроения в общественно-политическую жизнь. Звучавшие на собраниях громкие слова о решительной расправе с врагами и установлении советской власти вызывали бурю аплодисментов, в то время как призывы к порядку и дисциплине воспринимались холодно и сдержанно. Многие недоумевали, зачем нужны «игры во власть» с партнёрами по Отечественному фронту, почему партия не зовёт массы на штурм капитализма.
Димитров был уверен, что Трайчо Костов, уравновешенный и опытный политик, не склонный к экспромтам и увлечениям, не поддастся соблазну радикализма. После Девятого сентября, когда в стране конструировался ЦК партии (Загранбюро в Москве к тому времени прекратило существование), дебатировался вопрос о фигуре политического (первого) секретаря ЦК. Предстояло сделать выбор между Трайчо Костовым и Василом Коларовым. Димитров, заочно избранный на заседании ЦК председателем партии, без колебаний поддержал первую кандидатуру. Костову было сорок семь лет. Он хорошо знал кадры партии, показал себя умелым организатором и пропагандистом. С 1937 года и до ареста в 1942-м нелегально работал в стране и свободно ориентировался в непростой политической обстановке. Коларов был двадцатью годами старше Костова, и Димитров, случалось, упрекал его в инертности. Но главное — в годы эмиграции он не занимался делами партии постоянно и непосредственно. «Мы должны решать подобные вопросы в интересах партии по-большевистски, а не руководствоваться соображениями личного престижа или другими сторонними соображениями», — считал Димитров
.
Переписка между председателем и политическим секретарем БРП(к) продолжалась в течение всего времени, пока Димитров оставался в Москве. Длинные письма Трайчо, начинавшиеся обращением «Дорогой Георгий», посвящались, в основном, сложным, нерешённым и не вполне ясным вопросам, как было заранее между ними договорено. Поэтому письма становились источником политических инициатив и поручений Димитрова ЦК БРП(к), служили импульсом его обращений к Молотову и Сталину. Костов писал от руки, сразу набело (иногда курьер ждал в соседней комнате), едва ли не каждый день, а то и посылал вдогонку шифрограмму. «Очень трудно сейчас нарисовать ясную картину состояния нашей партии и работы. Всё ещё находится в процессе строительства и переустройства и напоминает новую постройку, окружённую лесами, за которыми трудно разглядеть само здание» — делился своими впечатлениями Костов
. Опытных партийных кадров катастрофически не хватало. Члены Политбюро и коммунистические министры не в полной мере сознавали свою роль как людей государственных. Во многих местных организациях царила партизанщина.
Димитров советовал подбирать кадры индивидуально: предпочтение должны иметь те, кто боролся и пострадал за дело партии, но в то же время не стоит возводить в культ партизанский и тюремный стаж. А тех, кто покинул партию в тяжёлые времена, не отталкивать, использовать на вспомогательной работе.
Значительный кадровый резерв БРП(к) находился в СССР. Почти каждую неделю Димитров напутствовал очередную группу политэмигрантов, отправляемых на родину. В числе первых в Софию возвратились его ближайшие сотрудники Вылко Червенков и Георгий Дамянов. Вслед за ними отправились десятки других — партийные работники, военные и гражданские специалисты. Возвратившихся в Болгарию «москвичей» сразу же впрягали в работу. «Оба они — серьёзные и очень ценные работники, — сообщил Костов о Червенкове и Дамянове, — и, наверное, скоро отвыкнут от привычки только советовать, что надо делать, потому что тут надо закатать рукава и самим делать то, что нужно».
Среди тех, кого Димитров отправил в Болгарию в числе первых, находились и политэмигранты, освобождённые из мест заключения благодаря его стараниям. То была не лишняя предосторожность: 18 сентября 1944 года ему переслали из Наркомата госбезопасности клеветнический донос на Георгия Дамянова. Едва ли случайно, что через четыре дня Дамянов улетел в Болгарию.
Правда, стопроцентная безопасность партийным кадрам не гарантировалась и там. Девятого декабря Коларов прислал Димитрову обстоятельную докладную записку о двух сотрудниках НКГБ, болгарах по национальности, направленных для работы в Софию. Эти сотрудники были известны в среде болгарской политэмиграции как отъявленные провокаторы, повинные в арестах и гибели многих честных партийцев. Димитров направил копию записки наркому Меркулову, посоветовав «лучше не использовать для Вашей работы в Болгарии лиц, которые очень дискредитированы в глазах руководящих кругов Болгарской компартии»
. Через некоторое время один из этих «лиц» переместился в Югославию, другой возвратился в СССР.
