Через два дня правительственная делегация в составе Кимона Георгиева и Антона Югова и партийная делегация из четырёх членов ЦК во главе с Трайчо Костовым уже была в Москве.
Последняя неделя января оказалась страшно перегруженной, но то были радостные перегрузки. Проект союзного договора Димитров трижды обсуждал с Кимоном Георгиевым и Антоном Юговым и дважды с Вышинским, пять раз встречался с делегацией ЦК по партийным вопросам. «С болгарскими] товарищами рассмотрел все актуальные болгарские] проблемы, — записывает Димитров 30 января. — Работали днём и вечером с 11 часов до утра».
Центральным событием той недели стал ужин на даче у Сталина 28 января. К тому времени союзный договор между Болгарией и Югославией согласовали, вновь оставив вопрос о федерации на будущее. На ужин были приглашены Георгий Димитров, Кимон Георгиев, Антон Югов, Трайчо Костов и Димитр Михалчев — болгарский политический представитель в СССР; югославы Моше Пьяде, Андрия Хебранг и Божии Симич — посланник в Советском Союзе; с советской стороны присутствовали В. М. Молотов, Г. М. Маленков и Л. П. Берия.
Димитров отметил в тостах-речах хозяина застолья немало «чрезвычайно важного и интересного». Сталин оценил союз между Болгарией и Югославией как поворотное событие в истории Европы, знаменующее начало союза всех славянских народов. Другое суждение Сталина касалось социалистической перспективы. Он сказал, что советская форма — наилучшая, но не единственная^ которая ведет к социализму. Могут быть и другие формы.
История уготовила этим высказываниям разное будущее. Идея объединения славянства оказалась нереализуемой в принципе и осталась предметом отвлечённых рассуждений узкой группы мечтателей. Даже многострадальному союзному договору между Болгарией и Югославией, подписанному только через два с половиной года, не суждено было стать воплощением братских отношений двух цивилизационно близких славянских народов. Что касается рассуждений Сталина о социалистической перспективе, то они находились в русле размышлений Георгия Димитрова и его соратников над политической системой, приемлемой для послевоенной Болгарии, о чём будет рассказано ниже.
В апреле снова обсуждались болгаро-югославские отношения. Накануне прибытия правительственной делегации во главе с маршалом Тито Димитров направил Сталину письмо, в котором попросил его в будущих советско-югославских переговорах уделить место и взаимоотношениям между Болгарией и Югославией. «Надо отметить, — подчеркнул Димитров, — что у ряда югославских товарищей, видимо, имеются нездоровые настроения, известное „головокружение от успехов“ и неправильное, высокомерное отношение к Болгарии и даже к Болгарской] компартии». Это его впечатление усилилось после личной встречи с Тито: он отметил его самонадеянность и подчёркнутую гордость своими успехами. (Несомненно, на самооценке Тито сказалась война, особенно её самый тяжёлый начальный период, когда югославская партизанская армия была вынуждена рассчитывать только на собственные силы.)
На переговорах в Кремле при участии Димитрова была выработана, говоря современным языком, «дорожная карта» болгаро-югославского сближения: восстановление дипломатических отношений, через известное время заключение договора о сотрудничестве и взаимной помощи и только потом подготовка к созданию федерации двух государств.
В воскресный день 15 апреля Димитров устроил большой приём в Мещерине, продолжавшийся «до 4 часов утра в очень задушевной атмосфере». Милован Джилас, присутстствовавший на этом приёме, пишет, что Тито и Димитров говорили о делах немного, больше предавались воспоминаниям о работе в Коминтерне. Мемуарист ощутил одиночество Димитрова, поскольку «вся болгарская эмиграция давно уже отправилась в Болгарию — следом за Красной армией»
.
Война близилась к концу. В марте 1945 года Красная амия освободила Польшу, значительную часть Чехословакии, Венгрии, Австрии, очистила от гитлеровцев крупные районы Германии. Советские войска подошли к Берлину, с запада к германской столице подступали войска союзников. В масштабных операциях по освобождению Европы участвовали югославские, болгарские, румынские, чехословацкие, польские, албанские и финские воинские соединения.
Компартии показали себя в годы Сопротивления серьёзной национальной силой. Они дали большие жертвы на алтарь освобождния Европы от фашизма. В годы войны погибли 75 тысяч коммунистов Франции, 50 тысяч — Югославии, 42 тысячи — Италии, 30 тысяч — Германии, 25 тысяч — Чехословакии, 15 тысяч — Польши.
У приписанных к отделу международной информации «институтов» изменились задачи. По мере освобождения европейских стран от фашистской оккупации НИИ № 205 (бывший отдел печати и радиовещания ИККИ) прекращал вещание на соответствующих языках. Решением ИД на него была возложена обязанность вести сбор информации по коммунистическому, рабочему, женскому, национально-освободительному, кооперативному и крестьянскому движению и готовить справочные материалы. Продолжал свою деятельность НИИ № 100, в прошлом служба связи ИККИ, хотя секретных операций, связанных с обеспечением деятельности нелегальных партий, стало совсем мало. Действовали оперативный и технический отделы, радиопередающий и радиоприёмный центры, специальные школы, исправно работала курьерская служба. Через НИИ № 99 отдел направлял деятельность Национального комитета «Свободная Германия», руководил антифашистскими школами и вёл подготовку добровольцев из числа военнопленных для работы на освобождённых территориях. Димитров регулярно встречался с генералом М. И. Бурцевым и полковником И. С. Брагинским, отвечавшими в Главном политуправлении армии за работу с военнопленными, советовался с руководителями Компартии Германии.
В Москве оставалось всё меньше соратников, напоминающих о временах незабываемых — Седьмом конгрессе, народных фронтах, интербригадах, военных буднях. Пальмиро Тольятти, будучи генеральным секретарем ИКП, стал членом правительства Бадольо, Торез наконец-то получил возможность вернуться во Францию, чтобы продолжить там прерванную политическую деятельность. Возвращались к активной работе Румынская компартия и Компартия Венгрии, что было предметом переговоров Димитрова с Анной Паукер и Матьяшем Ракоши. Готовился к отъезду Клемент Готвальд…
Семнадцатого марта Димитров записал в дневник: «Вечером у Сталина вместе с Молотовым. Обсуждали вопросы, относящиеся к Германии». Гитлер чувствует свой конец и тащит вместе с собой в пропасть немецкое население, сказал Сталин. Нужны немцы, которые спасли бы то, что ещё можно спасти. Организовать муниципалитеты, хозяйственную деятельность на занятых и занимаемых Красной Армией территориях, создавать местные органы управления, из которых впоследствии сформировалось бы и германское правительство. Предложение не застало Димитрова врасплох. Он представил продуманный заранее план отправки в Германию «антифашистского десанта».
Через пару недель Сталин сообщил: «Мы хотим восстановить в Австрии положение, которое было до 1938 года» и поручил подобрать несколько «подходящих австрийцев» для отправки на 3-й Украинский фронт.
В скором времени были обсуждены кандидатуры «подходящих» немецких и австрийских военнопленных из числа слушателей антифашистских школ, списки с подробными характеристиками отосланы в Кремль. Вместе с освобождёнными военнопленными возвращались политэмигранты. Димитров несколько раз обсуждал с руководителями компартий Австрии и Германии предстоящую работу политэмигрантов на родине. В начале апреля в Австрию вылетели Иоганн Коплениг, Эрнст Фишер, в мае в Германию отправились Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт и другие немецкие коммунисты.
