Переезд на новое место жительства состоялся в начале января 1947 года. За полгода до этого в семье Димитровых произошли перемены. На фотографии, сделанной в Княжеве, мы видим чету Димитровых, Фаню — четырнадцатилетнюю девушку с взрослой прической и серьёзным взглядом, и заметно смущённого худенького мальчика на коленях у Розы Юльевны. Это пятилетний Бойко, усыновлённый Димитровыми незадолго до того дня, когда был сделан снимок. Его отец Коста Златарев, руководитель Плевенского комитета партии, был замучен в 1941 году в полиции, мать, Мара Денчева, разделила эту участь двумя годами позднее. Появление Бойко снова принесло супругам родительские радости, хотя уход Мити навсегда остался для них невосполнимой утратой. Роза Юльевна погрузилась в заботу о приёмном сыне.
Бойко Димитров вспоминает: «Я оказалася совсем в другой среде после усыновления. Но незаметно почувствовал себя как дома. Обясняю это не только заботой и любовью, которые не мог не ощутить. Много значила спокойная атмосфера — не будет преувеличением сказать: гармония отношений в семье. Она была основана на взаимной любви и привязанности, которые связывали Димитрова и Розу Юльевну — его верную подругу и спутницу последних десятилетий его жизни. Навсегда запомню исключительный порядок и уют, царивший в нашем доме. Об этом, разумеется, заботилась многочисленная группа мужчин и женщин, обязанностью которых было освободить Димитрова от житейских неудобств и забот. Но главная заслуга в создании атмосферы спокойствия и уюта принадлежит Розе Юльевне с её несравнененными талантами хозяйки и супруги».
Одним из удивительных открытий мальчика было то, что в семье Димитрова говорили не на болгарском, а на другом, сходно звучащем и отчасти понимаемом, но всё-таки ином языке — русском. Ведь Роза Юльевна и Фаня не знали, да и не могли знать болгарский язык. Как-то быстро, без особых усилий Бойко с помощью окружающих начал понимать, а потом и говорить по-русски, хотя первое время с многочисленными ошибками и болгаризмами
.
Дворец Врана состоял из двух корпусов. Старое крыло, построенное в 1905 году, было двухэтажным и, по словам Бойко, напоминало «охотничий домик германского принца средней руки». Там было обустроено жильё для всей семьи. На первом этаже располагались столовая и небольшой кабинет Димитрова. «После переезда во Врану Димитров по предписаниям врачей должен был всё больше времени работать дома, — продолжает Бойко Димитров. — В те часы я часто к нему заходил, особенно когда он находился в летнем кабинете в партере старого крыла. Часами наблюдал, как он работал — с погасшей трубкой в левой руке и толстым, остро очинённым красным, синим или чёрным карандашом в правой, как он читал, делая подчёркивания карандашом, или писал своим энергичным почерком».
По воспоминаниям сотрудника охраны Петра Игнатова, в рабочем кабинете Димитрова находилось несколько предметов, которые никто не имел права оттуда выносить или перекладывать на другое место: подаренные Любой карманные часы, висевшие над письменным столом, авторучка — подарок Долорес Ибаррури, две пары очков, трубки, коробка для сигар. «Среди вещей, которые постоянно находились в его кабинете, в одном из ящиков стола были переносной металлический сейф и два портфеля, — продолжает мемуарист. — Они всегда находились при нём, когда Димитров выезжал из Софии, будь то поездка по стране или за рубеж. В сейфе он держал свои личные дневники, а в портфелях находились материалы, над которыми он работал. <…> Когда мы выезжали из Софии, в один из портфелей я обязательно клал ручку, подаренную Ибаррури, и две пары очков. Может быть, они ему и не понадобятся. Но таковы уж были его привычки, с которыми он не расставался до конца дней своих. Они создавали ему особую творческую атмосферу».
На втором этаже старого крыла дворца, куда вела узкая деревянная лестница с чучелами птиц и картинами по стенам, располагались спальни и небольшой зал с гимнастическими снарядами, который был устроен для царского сына.
Главный трёхэтажный корпус дворца, нарядный и стильный, построенный в 1912 году, был частично разрушен американской бомбой. После ремонта он стал использоваться для административных и представительских целей. В зале с длинным столом посередине проводились заседания и приёмы, там же устраивались домашние киносеансы.
В главном корпусе был ещё один кабинет Димитрова, официальный, где он работал, вёл деловые переговоры, принимал зарубежных гостей. Первой западной страной, официально признавшей болгарское правительство, стала Великобритания, и Димитров не преминул зафиксировать это событие официальным слогом: «Принял нового английского дипломатического представителя Беккера. Имел с ним продолжительную беседу о взаимоотношениях между Болгарией и Великобританией».
У Димитрова побывали с визитами многие именитые зарубежные гости; среди них Александр Твардовский, Илья Эренбург, Вера Мухина, юристы и общественные деятели Деннис Притт (Англия), Марсель Виллар (Франция) и Георг Брантинг (Швеция), профсоюзные деятели Лю Нини (Китай) и Шрипад Данге (Индия), директор газеты «Юманите» Марсель Кашен, французские писатели Луи Арагон и Эльза Триоле и другие. Постоянно обращались с просьбами об интервью корреспонденты телеграфных агентств и газет Европы и Америки.
Первой иностранной правительственной делегацией, которую Димитров принимал в качестве премьер-министра с 13 по 16 июля 1947 года, была делегация Румынии во главе с Петру Грозой, главой коалиционного правительства, сформированного в 1945 году Национально-демократическим фронтом. Программа пребывания румынских гостей была устроена по всем правилам дипломатического протокола: торжественная встреча, приветственные речи, деловые переговоры, приём, официальные обеды. Итогом визита стало подписание документа под названием «Основные положения договора между Болгарией и Румынией». Планировалось установить между странами отношения тесного и всестороннего сотрудничества и взаимной помощи.
Более трудным оказалось движение к долгожданному договору с Югославией. Пятого марта Димитров направил Тито письмо с предложением начать подготовку к подписанию союзного договора. «Инициатива в этом отношении, по-моему, естественно принадлежит Югославии как ведущему государству на Балканах», — подчеркнул он. Тито согласился; началась интенсивная подготовительная работа. Двенадцатого мая Димитров послал Тито шифрограмму: «На запрос мой в Москву получил следующий ответ: „Приветствуем Ваше решение насчёт договора с Югославией. Считаем, однако, было бы целесообразно приурочить подписание договора с Югославией к моменту, когда войдёт в силу мирный договор. Дружков“»
.
Считая, что «добро» Сталина получено, болгарская правительственная делегация во главе с Георгием Димитровым 26 июля отправилась в Югославию. В Белграде на железнодорожном вокзале Димитрова встречал Иосип Броз Тито. После кратких речей оба лидера сели вместе в машину и двинулись в отведённую для делегации резиденцию; на улицах их приветствовали тысячи жителей столицы. Столь же радушно делегацию встречали повсюду. Вместе с Тито на специальном поезде болгары проехали по трём республикам — Сербии, Хорватии и Словении.
Конечной точкой маршрута стал словенский город Блед. Там на берегу живописного горного озера находилась резиденция Тито. В роскошном дворце, некогда принадлежавшем королевской династии Карагеоргиевичей, состоялось несколько совместных заседаний. Были согласованы нерешённые вопросы и уточнён окончательный текст договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Подписать договор запланировали в Белграде осенью, после того как Великое народное собрание Болгарии ратифицирует Парижский мирный договор. Во время переговоров Тито заявил, что правительство Югославии отказывается от болгарских репарационных выплат.
