Посланные из ИККИ в ЦК БКП радиограммы с требованием разъяснить позицию партии, занятую по отношению к перевороту, и её дальнейшие планы, остались без ответа. Тогда было решено направить в Болгарию генерального секретаря ПККИ Басила Коларова, чтобы он на месте разобрался в ситуации и в случае необходимости скорректировал политическую линию БКП.
Тайная миссия Коларова, успешно начавшаяся 17 июня переправой на моторной лодке из Севастополя в Варну, на родине сразу дала осечку. По пути в Софию Коларов был задержан полицией и препровождён обратно в Варну, где помещён под арест в армейскую казарму. Мера против генерального секретаря Коминтерна, явившегося в Болгарию нелегально, выглядит довольно деликатной. Все болгарские газеты уже трубили об «агенте СССР и Коминтерна», но власти, по-видимому, не хотели осложнять отношений ни с БКП, остающейся внушительной политической силой в стране, ни с северным соседом.
Коммунисты Варны, как вспоминают современники, по распоряжению ЦК устроили свидание Басила Коларова с Георгием Димитровым, выдавшим себя за его двоюродного брата. По другим данным, Димитров приехал в Варну позднее, когда Коларова освободили из-под стражи по ходатайству ЦК БКП, адресованному лично премьеру Цанкову, и сопровождал товарища до Софии. Так или иначе, но именно Димитров стал первым из высших партийных руководителей, кому довелось обсудить с полномочным представителем Коминтерна сложившуюся ситуацию и варианты её дальнейшего развития.
Однако вряд ли первый разговор в казарме или в поезде привёл к изменению взглядов Димитрова. Судя по всему, и сам Коларов не был полностью убеждён в ошибочности принятого ЦК решения. Цель его тайной миссии как раз и состояла в том, чтобы взвесить все «за» и «против», понять действия товарищей, уяснить актуальные политические задачи и т. д. Он убедился, что реальное положение дел в Болгарии нисколько не напоминает обстановку «гражданской войны», которой грезили Зиновьев и Радек. Об этом свидетельствуют два пространных письма, отправленные им из Варны в ИККИ, в которых он делится своими впечатлениями, полученными в первые дни пребывания в стране. Сопротивление режиму сломлено, сообщает Коларов, в стране царит спокойствие, правительство чувствует себя уверенно, а БКП продолжает работать в условиях политической свободы, лишь введена цензура органов печати. Пытаясь объяснить причины пресловутого решения ЦК, Коларов напоминает своим адресатам о травле коммунистов правительством БЗНС, о неудачах Стамболийского в проведении внутренней и внешней политики и о других обстоятельствах, которые были приняты во внимание партийным руководством. Поэтому ЦК и решил «предостеречь рабочих от выступлений, грозящих для партии разгромом, и сохранить всю революционную энергию рабочих для наступающей новой тяжёлой борьбы с буржуазией во имя рабоче-крестьянского правительства». Посланец Коминтерна перечислил ряд важных вопросов, на которые он собирался получить ответ у партийного руководства, чтобы оценить обстановку и избрать правильную тактику.
Высший партийный совет, заседавший всю первую неделю июля, подтвердил правильность нейтралистской установки ЦК. «Массовые движения создаются вообще не партиями, но жизнью, — убеждённо заявил Христо Кабакчиев. — Партия может их только расширить и углубить». Но уже появились несогласные. Первым стал Коста Янков — майор запаса, занимавшийся в ЦК военными делами. Через неделю нейтралистская политика ЦК подверглась критике на собрании Софийской организации, отрицательное отношение к ней выразили некоторые региональные комитеты. Фактически в партии появилась оппозиция, требовавшая обратиться к БЗНС и другим партиям для создания единого фронта и организации отпора заговорщикам.
А в руководящих структурах Коминтерна нарастало раздражение из-за неподчинения ЦК БКП распоряжениям и советам из Москвы. Критика даже вышла за пределы Исполкома: 29 июня «Правда» опубликовала редакционную статью «Решение ИККИ и болгарский опыт», содержащую негативную оценку решения ЦК БКП. Через несколько дней в газете появляется статья Зиновьева «Уроки болгарского переворота. Вниманию секций Коминтерна» с безоговорочным осуждением нейтралистской позиции партийного руководства. Перед публикацией статьи Зиновьев запросил мнение Сталина и получил от него полную поддержку. В записке, не предназначенной для посторонних глаз, Сталин даже потребовал «учинить нечто вроде суда над ЦК компартии Болгарии или над его лидерами».
В это время начинает активно действовать ещё один участник драмы, остающийся за сценой, но во многом определяющий ход событий. Это Владимир Павлович Милютин, кандидат в члены ЦК РКП(б) и руководитель Венского центра ИККИ, работавший под псевдонимом Эмтин. Димитров был с ним знаком: год назад Милютин приезжал в Софию на IV съезд БКП в качестве представителя Коминтерна. Уже в то время ЦК РКП(б) и Исполком Коминтерна рассматривали Балканы, наряду с Германией, потенциальным очагом будущего революционного взрыва. Исходя из этого постулата, Милютин проанализировал политическую и экономическую ситуацию в Болгарии и состояние партии с прицелом на взятие власти коммунистами. В обширном докладе по итогам съезда, адресованном секретарю ИККИ Пятницкому, Милютин охарактеризовал БКП как «одну из лучших наших партий», которая ведёт за собой большинство рабочих и массу неимущего крестьянства и располагает своими вооружёнными силами. Вывод его был полон революционного оптимизма: «По общему убеждению, партия могла бы взять власть и установить советский режим».
Теперь же мнение Милютина о БКП радикально переменилось. «В Болгарии с коммунистической партией дела у нас, по-видимому, очень плохи, — доносит он в Москву 28 июля. — ЦК партии упорствует в своей оппортунистической позиции. <…> Вопрос о захвате власти игнорируется под разными предлогами». Но, по мнению Милютина, время ещё не упущено, «переворот и образование рабоче-крестьянского правительства возможны».
Взгляд Милютина на политическую ситуацию в Болгарии и революционную перспективу извне был, как видно, прямо противоположен взгляду Коларова, пребывавшего внутри этой ситуации и считавшего, что благоприятное время для активных действий упущено. Тридцатого июля состоялось новое заседание ЦК, в котором принял участие Васил Коларов, добравшийся наконец до Софии. В принятом решении выражалась готовность БКП подать «братскую руку трудящимся крестьянам», чтобы вместе бороться и защищать общие интересы трудового народа, однако задача организации вооружённого восстания не ставилась.
Чтобы помочь ЦК БКП преодолеть «конституционные иллюзии», Милютин забрасывает в Софию сотрудника Венского центра Александра Абрамовича-Четуева (Альбрехта) и ставит передним задачу «направить болгарскую партию по пути к захвату власти». Пребывание Альбрехта в Болгарии, длившееся три недели, совпадает с периодом переоценки руководством БКП своей июньской позиции и переориентации на подготовку вооружённого восстания. Как это происходило, какие рычаги и аргументы были пущены в ход Альбрехтом — о том история пока умалчивает.
Долгое время считалось непреложным фактом, что решающая перемена позиции ЦК произошла на заседании, состоявшемся по настоянию Коларова 5–7 августа. В резолюции, известной по многим публикациям, говорится: «Переворот 9 июня вызвал кризис по вопросу о власти, исход которого не может быть никаким иным, помимо вооружённого восстания масс во имя рабоче-крестьянского правительства». Перед партией ставится задача «всесторонней подготовки массового вооружённого восстания» и создания «единого фронта трудящихся масс города и деревни против грубого наступления капитала». Однако достоверность данной резолюции сомнительна, поскольку сам документ не сохранился. Скорее всего, она воссоздана спустя значительное время по устным воспоминаниям участников заседания. «Есть документы, которые будут опубликованы только после победы мировой революции, до тех пор их нельзя печатать», — писал впоследствии Коларов об этом заседании. Не остался ли в тех документах след присутствия на заседании товарища Альбрехта?