Вынужденный подчиниться, Димитров попытался оговорить условия новой работы: поскольку положение в Австрийской партии требует срочного вмешательства Коминтерна, он готов принять мандат на короткое время, но надеется, что Коларов уладит в ИККИ вопрос о более подходящей кандидатуре. Так и написал Василу 10 апреля 1924 года
.
Перед новым представителем ИККИ в Австрийской компартии товарищем Освальдом предстала удручающая картина. Маленькая партия, раздираемая фракционной борьбой, находилась на грани раскола. Две группы враждовали из-за доверия к действующему составу ЦК. Дело дошло до намерения проводить первомайские акции по отдельности. «Все мои усилия (а они были поистине сверхчеловеческими) примирить две стороны, внести хотя бы относительное успокоение и добиться функционирования ЦК оказались напрасными, — докладывал Димитров Коларову уже через две недели после назначения. — До позавчерашнего дня я ещё надеялся, что небольшие изменения в составе ЦК позволят преодолеть фракционные трудности, теперь же стало ясно, что полумерами не обойтись. <…> По моему мнению, Президиум Коминтерна сам должен поимённо определить состав ЦК, не включая в его состав больных и тронутых умом фракционеров, а также сомнительных коммунистов, повинных в нарушении единства и дисциплины в партии». Далее Димитров назвал фамилии восьми кандидатов, способных «объединить вокруг себя здоровую часть обеих фракций и немногочисленные нейтральные элементы», а также «внести в партийную массу хотя бы относительное успокоение, чтобы появилась возможность приступить к позитивной работе и систематической деятельности по окончательной ликвидации столь глубокого и болезненного кризиса в партии»
.
Представленный Димитровым план оздоровления австрийской партии весьма показателен. Не будучи склонен к скоропалительным решениям и «административному нажиму», Димитров не принял сторону какой-либо одной группы, а озаботился выявлением и объединением здоровых элементов, чтобы сохранить партию как целое. Согласно воспоминаниям очевидцев, он стал встречаться один на один с наиболее активными коммунистами, чтобы выяснить, кто способен заниматься организационно-пропагандистской работой. Устраивались также скромные пикники в Венском лесу. Освальд на таких пикниках обычно наблюдал и слушал, ограничиваясь лишь короткими репликами. Таким образом, картина постепенно прояснялась.
Иоганн Коплениг, секретарь коммунистической организации Верхней Штирии, всегда иронически относился к пустым перепалкам. Однажды сказал Освальду со смехом, что предпочитает набить литературой старый рюкзак да отправиться в пропагандистский поход. Димитров, сам исходивший в молодости немало горных тропок с подобными целями, сразу же почувствовал симпатию к этому человеку дела.
Терпеливая тактика Освальда через несколько месяцев дала плоды. Удалось предотвратить раскол, провести партийный съезд и обновить ЦК, который возглавил Иоганн Коплениг.
В июне 1924 года Георгий Димитров снова в Москве. Он участвует в работе V конгресса Коминтерна, после которого по установившейся традиции состоялся очередной конгресс Профинтерна, третий по счёту. Однако профсоюзное движение к тому времени стало уходить на периферию политических интересов нашего героя, на передний план выдвигается работа по линии Коминтерна.
В докладе о деятельности и тактике Исполкома Коминтерна, представленном Г. Е. Зиновьевым, и во многих выступлениях делегатов говорилось о неудавшемся прошлогоднем восстании в Германии. Вина за поражение была возложена на социал-демократическую партию. Видимо, именно тогда Димитров впервые услышал из уст Зиновьева метафору, которая будет на все лады повторяться долгие годы: «Фашисты — это правая рука, а социал-демократия — левая рука буржуазии». Столь же бескомпромиссно развенчал председатель ИККИ тактику единого фронта: «Обнаружилось, что некоторые партии, некоторые товарищи не умели и не хотели понять, что тактика единого фронта является для Коминтерна только методом агитации и мобилизации масс». Рабочее правительство он именовал псевдонимом диктатуры пролетариата, не более того
.
На пленарных заседаниях конгресса Димитров не выступал. Но Васил Коларов высказал фактическое несогласие с точкой зрения Зиновьева. Он заявил, что единый фронт в Болгарии понимается как революционный союз рабочих и крестьян, что тактика единого фронта осуществляется практически «во всех направлениях и во всех разновидностях». Два месяца спустя на переговорах с руководящими деятелями БЗНС в Праге Димитров предложит земледельцам широкую платформу сотрудничества с целью свержения правительства Цанкова и «установления республиканского демократического народного правительства, исходящего из среды рабочего класса и сельской массы». Правда, столь смелое определение вызвало болезненную реакцию нелегального ЦК БКП, и Димитров был раскритикован за «уступки» земледельцам.
Необычный отпечаток на работу конгресса наложила недавно окончившаяся в РКП(б) острая дискуссия по экономическим вопросам. Её итоги были подведены на XIII партийной конференции, которая осудила политическую позицию и действия Л. Д. Троцкого. Зарубежные коммунисты остро реагировали на возникшие в партии большевиков разногласия. В принятой конгрессом резолюции говорилось, что «нанесение ущерба пролетарской диктатуре и РКП равносильно покушению на завещание Ленина — самое дорогое для коммунистов всего мира». Димитров тоже принял близко к сердцу разногласия в руководстве большевистской партии. Ведь он видел в этой партии гаранта будущих революционных преобразований во всём мире, в том числе и в Болгарии. Да и личные его воспоминания о Троцком, который приезжал в Болгарию во время Первой мировой войны, были далеко не радужными. Яркая личность Льва Давидовича произвела тогда большое впечатление на Георгия, но в то же время он отметил безапелляционность его суждений и стремление поучать собеседников.
Теперь Троцкий не выглядел столь самоуверенным, из него как будто выветрилась кипучая энергия. Хотя его появление в президиуме конгресса было встречено шумными аплодисментами и криками «ура!», он не выступил ни с докладом, ни даже с речью. Говорить в защиту своей платформы тоже отказался, сославшись на то, что спор исчерпан. Наш герой без колебаний проголосовал за резолюцию, в которой троцкизм был назван разновидностью меньшевизма, сочетающим европейский оппортунизм с леворадикальной фразой, явлением не только русским, но и международным.
Зато оппонент Троцкого, генеральный секретарь ЦК РКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин, напротив, проявил во время конгресса необычайно высокую активность. До сей поры мало занимавшийся вопросами международного коммунистического движения, он сразу же был избран членом Президиума ИККИ. Многим коммунистам Сталин импонировал тем, что, в отличие от революционеров старой закваски, проведших долгие годы в эмиграции, блиставших эрудицией и знанием языков, был выходцем из социальных низов, подпольщиком и агитатором, партийным организатором и боевиком. Характером и биографией он соответствовал образу вожака железной когорты, пробивающей сквозь полчища врагов дорогу в светлое будущее. В несложных для перевода и понимания речах Сталина заключалась страстная, покоряющая сила.
На конгрессе Сталин руководил работой Польской комиссии, в которой участвовал и Димитров. При разборе конфликта, возникшего в компартии Польши, Сталин показал себя твёрдым и скорым на решения человеком. Когда Юлиан Ленский, будущий генеральный секретарь ЦК КПП, обвинил группу деятелей своей партии в правом оппортунизме, Сталин сразу же настоял на снятии этих деятелей со всех руководящих постов. Димитров без колебаний проголосовал за столь радикальное решение
.
