Бурные столкновения по «русскому вопросу» несколько смазали впечатление от обстоятельного доклада члена Политбюро ЦК ВКП(б) Николая Ивановича Бухарина о международном положении и ближайших задачах Коминтерна. Димитрову было, конечно, известно, что Бухарину предстояло фактически возглавить Исполком Коминтерна. Пост председателя предполагалось упразднить, а вместо него создать коллективный орган — Политический секретариат из облечённых особым доверием функционеров; в их перечне фамилия Бухарина шла первой. В докладе Бухарина получили законченное оформление вопросы деятельности компартий в условиях стабилизации капиталистической экономики и отлива революционной волны. Капитализм, по его словам, сумел справиться с мощными потрясениями военного и послевоенного времени, с бурным натиском революционных сил и теперь восстанавливается на новой технической основе, перестраивает производственную структуру, используя организующую силу государства. Говоря о революционной перспективе, Бухарин подчеркнул возрастающую значимость единого общерабочего фронта, хотя предложенная им трактовка не содержала ничего принципиально нового
.
Пленум значительно расширил количественный состав ИККИ, работу которого возглавил Бухарин. Однако фамилии Димитрова в списке избранных в руководящие органы не было: он наконец-то получил назначение на нелегальную работу в Вену.
«Московские каникулы» Димитрова вряд ли были заполнены одними только заседаниями, переговорами и дискуссиями. Не приходится сомневаться, что он основательно изучил закулисную сторону деятельности Коминтерна. В ИККИ работали настоящие виртуозы конспирации. Нелегальная работа Димитрова в Европе в продолжение десяти лет, сопряжённая с постоянными переездами из одной страны в другую, свидетельствует, что он постоянно обогащал и совершенствовал специфические навыки этой работы.
Напомним также, что секретные службы Исполкома Коминтерна находились в постоянном контакте с Иностранным отделом ОГПУ и Разведуправлением РККА. Рихард Зорге, работавший в аппарате ИККИ одновременно с Димитровым, рассказывает в «Тюремных записках» о своих поездках в страны Скандинавии, целью которых была организационная работа в компартиях, а также политическая и экономическая разведка. Однако со временем от такого «совмещения профессий» пришлось отказаться. Основываясь на своем опыте, Зорге предложил руководству ИККИ, «чтобы лица, ведущие разведдеятельность в других странах, исходя из соображений секретности, были полностью отделены от структуры Коминтерна». Вскоре он сделал свой выбор — перешёл на службу в Разведуправление Красной армии.
«Молодые» против «стариков»
Димитровы приехали в Вену в конце января 1927 года. Они поселились в 9-м районе, в двух шагах от Старого города. Неподалёку, на улице Берггассе, было снято помещение для нелегального ЦК БКП. Димитров стал привыкать к своему новому псевдониму — Гельмут. Антон Иванов, работавший в советском представительстве в Стамбуле под именем Ивана Богданова, обеспечивал канал связи с Коминтерном. «Спешу тебе сообщить, — написал ему Димитров, готовясь к отъезду в Вену, — что мы решили привлечь тебя к работе в ЦК, поэтому будь готов уехать из Царь-града, как только получишь официальное сообщение об освобождении от должности»
. Он возлагал большие надежды на своего старого товарища.
Знакомство с делами сразу же показало, в сколь жалком состоянии пребывала БКП. Согласно донесению Исполкома ЦК, «после апрельского покушения 1925 года партия в организационном отношении представляет собой кучу развалин». В партии числилось меньше тысячи человек, многие организации вовсе перестали существовать.
При новом премьер-министре Андрее Ляпчеве режим смягчился. Появилась возможность зарегистрировать легальную форму БКП — Рабочую партию (БРП) и легальную форму комсомола — Рабочий молодежный союз (РМС). Однако призыв коммунистов к земледельцам, социал-демократам и Союзу ремесленников создать перед майскими парламентскими выборами Блок труда не нашёл отклика. Причины лежали на поверхности: организационная слабость компартии, падение её былого престижа в глазах трудового люда, недоверие со стороны предполагаемых политических союзников. В результате в Народное собрание прошло всего четыре коммуниста.
Но не опускать же руки. Только неустанно работать — снова и снова, подобно Сизифу, вкатывать камень на вершину горы.
Опытные кадры в стране были выбиты, полицейская метла работала неутомимо. Партийными организаторами становились молодые активисты — решительные и бесстрашные и столь же неумелые в конспирации и массовой работе. Отсутствие контактов со старшими товарищами порождало у них радикальные настроения, скептическое отношение к опыту «стариков». Заграничный же ЦК состоял именно из «стариков»; «молодых» из эмигрантской среды к руководству не допускали. Психологическое напряжение между Заграничным ЦК и Исполкомом грозило неурядицами, фракционной борьбой. «Во внутреннем кризисе есть и наша вина, „стариков“, — признал Димитров в 1934 году. — Если бы после разгрома 1926–1927 годов мы самокритично оценили свою работу и сделали серьёзные выводы, возникла бы прочная основа для здорового союза со всеми молодыми силами»
.
Сознавая неправоту многих «молодых», Димитров не хотел обострять споры, в официальных отчётах в ИККИ называл раздоры «взаимным недопониманием». Он терпеливо давал советы и указания Исполкому ЦК и готовил очередную партийную конференцию, на которую возлагал большие надежды. В решениях предыдущей партийной конференции, состоявшейся на Витоше в мае 1924-го, отразилось мстительное желание нового восстания, теперь же требовалась методичная, можно сказать рутинная, лишённая внешних эффектов пропагандистская и организаторская работа.
Местом проведения Второй партийной конференции избрали Берлин. Это было удобное место: столица Веймарской республики стала в двадцатые годы прибежищем разномастной эмиграции, пёстрой богемы и лиц с запутанной биографией. Делегаты — нелегалы из Болгарии и политэмигранты — добирались до Берлина кружными путями в течение месяца. Конференция открылась 8 декабря 1927 года и длилась сорок дней. В политическом отчете ЦК Димитров так сформулировал её задачу: «Здесь речь идёт не о вынесении исторического приговора всему тому, что происходило в прошлом во всех его подробностях. Речь идёт о том, чтобы дать политическую оценку основным решающим моментам истекших пяти лет, с тем чтобы сделать политические и организационные выводы, которые послужили бы толчком к выполнению задач, стоящих сейчас перед партией»
.
В докладе прозвучал критический анализ развития партии после 9 июня 1923 года. Димитров убеждал делегатов поставить точки над «» в спорах о прошлом и обратиться к насущным задачам дня, сплотиться на основе общей работы. Но этого не случилось. Буквально с первого заседания началась беспорядочная ожесточённая перепалка с взаимными обвинениями. «Молодые» — Георгий Ламбрев (Росен), Илия Василев (Бойко), Пётр Искров (Ради) и Никола Кофарджиев (Сашо) — атаковали «старую гвардию», которую олицетворяли собой Христо Кабакчиев, Басил Коларов и Георгий Димитров. Им приписывались «социал-демократические пережитки», даже вспомнили тот факт, что на Циммервальдской социалистической конференции в 1915 году Коларов не поддержал группу Ленина. Выводы, которые «послужили бы толчком к выполнению задач, стоящих сейчас перед партией», как наделся Димитров, свелись к одному — обвинению «стариков» в оппортунизме. Обвинение базировалось на роковом решении «июньского руководства» о нейтралитете, ставшем, по мнению молодых радикалов, источником последующих бед и поражений партии. Острые разногласия обнаружились и при оценке вооружённых акций. В то время как «старики» считали их уместными лишь во время всеобщего восстания, «молодые» придавали боевым выступлениям самостоятельное значение, что явно толкало партию на опасный путь авантюризма.
