На ход VI конгресса повлияли разногласия в высшем эшелоне ВКП(б). Полемика между группами Сталина и Бухарина о путях и методах модернизации сельского хозяйства и промышленности СССР распространилась и на международную сферу. Характеризуя взгляды Бухарина как «правый уклон», Сталин утверждал, что его оппонент не видит новых задач партий в условиях нового революционного подъёма. По инициативе лидера ВКП(б) в проект программы Коминтерна были внесены положения об особой опасности левого крыла социал-демократии и необходимости его разгрома, о решительной борьбе против «примиренцев», о железной дисциплине в партиях и безусловном подчинении членов партии этой дисциплине
.
Как видно, Сталин стремился превратить Коминтерн в монолитную всемирную партию, действующую по единым правилам и эффективно управляемую из Москвы. Место Коминтерна в гигантском проекте конструирования социализма в одной стране определялось постулатом об интернациональном характере русской революции, которая является базой и орудием мирового революционного движения. В речи о программе Коминтерна Сталин заявил: «Несомненно, что интернациональный характер нашей революции накладывает на пролетарскую диктатуру в СССР известные обязанности в отношении пролетариев и угнетённых масс всего мира. <…> Несомненно также, что не только революция в СССР имеет и осуществляет свои обязанности в отношении пролетариев всех стран, но и пролетарии всех стран имеют некоторые довольно серьёзные обязанности в отношении пролетарской диктатуры в СССР»
.
Дрейф Коминтерна влево был с энтузиазмом встречен «молодыми» в болгарской партии, полагавшими, что они правильно уловили главную тенденцию — борьбу с правыми, которые неизбежно скатываются в лагерь ненавистной социал-демократии. Раздоры в болгарской партии оказались столь опасными, что ИККИ был вынужден вмешаться и указать на ошибки и недочёты той и другой стороны.
В отсутствие Димитрова случились два серьёзных провала. В Вене арестовали Петра Искрова, когда тот передавал в типографию очередной номер журнала «Комунистическо знаме». В руки полиции попали партийные документы, раскрывающие связи Загранбюро с легальными структурами партии в Болгарии; следы вели к Димитрову и Коларову. К счастью, с помощью опытного адвоката суду было доказано, что Искров занимался лишь делами болгарской эмиграции, но никак не враждебной деятельностью против Австрийского государства. Он отделался высылкой из страны.
А в начале сентября болгарская полиция разгромила Внутренний ЦК. В докладной записке, направленной Балканскому секретариату ИККИ 18 сентября 1928 года, Димитров сообщил, что весь состав ЦК арестован, за исключением секратаря Младена Стоянова, раскрыта связь БКП с Рабочей партией, контакты с левицей БЗНС. Он не исключал, что причина провала — найденные у Искрова при аресте документы.
По дороге в Вену его не покидали мрачные мысли. Может быть, софийский провал является следствием показаний, полученных в Вене от Искрова? И почему из членов разгромленного ЦК на свободе остался лишь Стоянов — один из стана «молодых»? Само собой возникало подозрение, что в партии орудует хорошо законспирированный провокатор или предатель.
На месте Загранбюро Димитров застал пепелище. Лишь верный Антон Иванов оставался на посту. Тем временем из лагеря «молодых» прилетел неожиданный ком грязи: в провалах обвинили Димитрова и Коларова. Димитров возмутился: разве не он при участии опытных товарищей из Коминтерна выстраивал, начиная с 1923 года, работу конспиративных заграничных структур? Серьёзных провалов до сего времени не происходило именно потому, что он сам десятки раз инструктировал и проверял в деле курьеров, связных, помощников, проводников. Точно так же работали Гаврил Генов, Иван Винаров, Антон Иванов. Откуда такая самоуверенность у этих молодых людей, ещё не попробовавших чёрствого хлеба революционера?..
Исполком Коминтерна принял решение перевести Загранбюро БКП и Исполнительное бюро Балканской коммунистической федерации в Германию. Чтобы подготовить перемещение и организовать работу на новом месте, Димитров ездил в Берлин и в Москву. Он начал с того, что разработал инструктивные предложения для Внутреннего ЦК, суть которых сводилась к тому, чтобы по возможности предотвратить будущие провалы и обеспечить деятельность партии в том случае, если провал всё-таки случится. Надо было снова браться за камень и вкатывать его на гору.
Загранбюро БКП начало работу на новом месте в ослабленном составе. Коларов оставался в Москве. Димитров пребывал в Берлине, но в январе 1929 года он был избран секретарем Исполнительного бюро БКФ, а в апреле вошёл в состав Западноевропейского бюро Исполкома Коминтерна, из-за чего ему стало совсем невмоготу в полную силу работать в Загранбюро. «Не понимаю, как ты мог допустить, чтобы меня назначили членом ВЕБ
[47], когда тебе известно, что три четверти работы в Балканской коммунистической федерации падает на меня и вследствие этого моё участие в ЗБ вообще затруднительно, — упрекает он Коларова. — Я должен заниматься делами Чешской, Швейцарской, Бельгийской, Голландской, Шведской, Норвежской и других партий, которые непрерывно обращаются со своими вопросами к ВЕБ»
. В этой ситуации главенствующая роль в Загранбюро перешла к Искрову, что привело к усилению позиций «молодых» в партийном руководстве.
Десятый пленум ИККИ (июль 1929 года) призвал компартии сосредоточить усилия на борьбе с правым оппортунизмом, и это придало «молодым» ещё больше уверенности в своей правоте. На II пленуме ЦК БКП, нелегально проходившем в Берлине с 15 августа по 23 октября 1929 года, отчёт о работе Загранбюро сделал Нскров. В ходе прений обвинения в адрес «носителей социал-демократических традиций теснячества» посыпались вновь. Коларов и Димитров были названы скрытыми оппортунистами. Одно из самых смехотворных и несуразных обвинений звучало так: «Димитров не является истинным большевиком, потому что во время Сентябрьского восстания провозгласил лозунг рабоче-крестьянского правительства, а не лозунг советской власти». Попытки Димитрова наладить сотрудничество с левыми земледельцами были дезавуированы. Возобладала авантюристическая задача внедрения коммунистов в организации земледельцев для того, чтобы захватить или развалить их. Прозвучали заявления о необходимости непосредственной подготовки революционного переворота, включая развязывание террористических действий.
Не обошлось без оргвыводов. Коларов, обвинённый в скрытом оппортунизме и нежелании бороться с «правыми», вынужден был под угрозой исключения из партии выступить с самокритикой. На посту редактора журнала «Комунистическо знаме» его заменил Нскров. Вопреки протестам Георгия Димитрова, заместителем Коларова как представителя БКП в Исполкоме Коминтерна назначили Георгия Ламбрева. Таким образом, неопытные, радикально настроенные молодые активисты заняли ключевые позиции в руководстве партии. Политическим секретарём ЦК (термин «Внутренний ЦК» ушёл в прошлое) стал Никола Кофарджиев. Идеологическое и политическое руководство партией перешло от Загранбюро к ЦК и его Политбюро, находящимся в стране.
Как и следовало ожидать, после пленума Нскров в пространной записке известил ИККИ о больших политических разногласиях в руководстве партии, напирая на опасность отклонения БКП от «правильной коминтерновской линии» и появления в ней «фракционной группировки». Коларов отверг обвинения в столь же пространном «Особом мнении». Димитров также выступил с объёмным заявлением, в котором детально проанализировал развитие партии в последние годы. Он настаивал на том, чтобы испытанные партийные кадры возвращались в Болгарию на подпольную работу и потребовал исключить «левых сектантов» из партии или, по крайней мере, убрать из руководства. Точно так же и «молодые» настаивали на устранении Димитрова. Вся эта история породила острую личную неприязнь, психологическую несовместимость двух групп партийных активистов.
