Исполком Коминтерна, вновь оказавшийся в роли судьи-примирителя, в августе 1930 года обсудил болгарский вопрос. Политсекретариат ИККИ негативно оценил работу Загранбюро и принял решение переместить его из Берлина в Москву. В принятых по итогам обсуждения «Директивах партийному руководству» ИККИ указал, что всё руководство деятельностью партии не только в стране, но и за рубежом необходимо сосредоточить в руках Политбюро, которое станет отныне направлять работу Загранбюро. Учитывая конфликт между Коларовым и Искровым, в состав ЗБ был введён в качестве арбитра заведующий Балканским лендер-секретариатом ИККИ Бела Кун, один из сторонников концепции нового революционного наступления. Димитрова назначили кандидатом в члены Загранбюро.
Это было крушение надежд. Заграничный партийный центр стал ещё дальше от Болгарии, а сам Димитров — далеко от партийного центра. Он перестал участвовать в практической работе ЗБ, но переписывался с Коларовым по всем текущим партийным вопросам. Правда, на Димитрова возложили руководство техническим пунктом ЦК БКП в Берлине. Опасаясь, как бы он не создал параллельный партийный центр, Искров старательно сформулировал круг задач технического пункта, который должен был обеспечивать связь между нелегальным ЦК в Болгарии и Загранбюро в Москве.
Скромный пост не смущал нашего героя. Во имя служения идее и делу он готов был выполнять любую работу в любой ситуации. В его письме от 12 октября 1930 года, адресованном Загранбюро, нет и следа недавних ожесточённых схваток. В деловом тоне Димитров обрисовывает функции, организацию работы, состав сотрудников обновляемого партийного технического пункта и даже предлагает «сократить до возможного минимума» расходы на его содержание, поскольку собирается привлечь к работе «двух товарищей из берлинской группы бесплатно». Письмо заканчивается в духе партийной этики: «С товарищеским приветом — ваш Виктор».
Единственным постоянным функционером на зарплате в техническом пункте стал Антон Иванов (Осман). Он обеспечивал для болгарских политэмигрантов паспорта и соответствующую экипировку, назначал явки, подбирал конспиративные квартиры и выполнял другие задания
. Но Иванова вскоре отозвали в распоряжение ИККИ, а на его место прислали Георгия Ламбрева. Димитров лишился последнего единомышленника и близкого сотрудника.
После ликвидации венской штаб-квартиры БКП Георгий перевёз Любу в Москву. Он надеялся, что там ей станет спокойнее, она сможет подлечиться. В Вене у Любы участились нервные срывы перед каждым его опасным рейдом в другую страну. Участились также вспышки ревности. Образ «той женщины» из восемнадцатого года продолжал её преследовать, и моральные страдания медленно, но неуклонно подтачивали хрупкую психику. Очевидно, она догадывалась, как может догадываться только любящая женщина, о неискренности мужа. Георгий Димитров, не принадлежавший к категории революционеров-аскетов, действительно отвечал взаимностью на проявлявшееся к нему внимание женщин, а порой и сам искал такого внимания. Судьба изредка одаривала его теми радостями, без которых темпераментный и полный сил мужчина не ощущает всей прелести и полноты бытия в неполные пятьдесят лет. Общая линия жизни супругов расходилась всё больше — охлаждение росло, чувства таяли. Оставалась лишь жалость к Любе и сознание долга перед дорогим человеком, попавшим в беду…
Надо заметить, что в СССР «проблема пола» занимала в то время значительное место в общественных дискуссиях, что, разумеется, отразилось на сексуальном поведении мужчин и женщин. Разрушение устоев старого мира произошло не только в сфере идеологии и экономической жизни, но и в сфере морали. Концентрированным выражением свободных взглядов на любовь стала «теория стакана воды», предложившая уравнять сексуальный контакт с удовлетворением любого другого физиологического желания, вроде утоления жажды. Советский закон о семье и браке, принятый только в 1926 году, был весьма либерален, что подтверждают многократно описанные в литературе моментальные регистрации брака и развода. Прозвучавший ещё до революции призыв Владимира Маяковского «Долой ваш строй, долой вашу любовь, долой ваше искусство!» пришёлся по вкусу не только революционной молодежи и служителям муз; весьма свободные нравы распространились и в коммунистической среде. Даже в конспиративном коминтерновском «Люксе» чекисты время от времени проводили облавы, чтобы выловить неведомо как проникших туда «временных жён».
Рудольф Гедигер, швейцарец
Бичуемый в своей партии и вытесняемый из её руководства, кандидат в члены ИККИ Георгий Димитров с 1 апреля 1929 года возглавил Западноевропейское бюро Исполкома Коминтерна. Существует версия, что некие влиятельные деятели ИККИ фактически удалили непримиримого оппонента «молодых» из Загранбюро. Версия весьма сомнительная, поскольку для «почётной ссылки» вряд ли подходил столь ответственный пост. Более реальной представляется иная мотивация: ИККИ счёл, что политический опыт и деловые качества нашего героя заслуживают большего, чем прозябание в нескончаемых внутрипартийных конфликтах или на службе в аппарате Исполкома.
Западноевропейское бюро, образованное по решению IX расширенного пленума ИККИ, являлось, без сомнения, одним из самых крупных и важных среди тайных органов Коминтерна за рубежом. На него возлагалась задача «создания более тесной связи между ИККИ и западноевропейскими секциями Коммунистического Интернационала». Стандартная формула отражала повышенное внимание Коминтерна к Западной Европе. В зону ответственности ВЕБ входили двадцать компартий — Австрии, Бельгии, Болгарии, Великобритании, Венгрии, Германии, Голландии, Греции, Дании, Ирландии, Испании, Италии, Норвегии, Польши, Португалии, Турции, Франции, Чехословакии, Швейцарии, Швеции. Президиум ИККИ поставил перед Западноевропейским бюро следующие задачи: выносить решения по вопросам исключительной срочности; давать от своего имени письменные директивы партиям; устраивать совещания и приглашать для отчёта представителей ЦК соответствующих партий; представлять ИККИ на конгрессах и конференциях партий; руководить через коммунистические фракции деятельностью международных организаций. Бюро было обязано информировать партии о важнейших решениях Коминтерна «преимущественно путём непосредственной личной связи». Иными словами, сотрудникам и руководителю бюро предписывалось совершать постоянные поездки по своей «епархии» и проводить конспиративные встречи с нужными людьми.
В Берлине находился также один из важнейших пунктов отдела международной связи ИККИ. Через него шла шифрованная переписка с партиями, происходило нелегальное передвижение людей и грузов, финансирование европейских компартий. Те времена, когда советские дипломатические и торговые представительства использовались для передачи партиям иностранной валюты и пропагандистской литературы, остались в прошлом. ЦК ВКП(б) разграничил деятельность Коминтерна и советских представительств и предписал привести в порядок финансовые операции Госбанка «по обслуживанию революционного движения в других странах с точки зрения максимальной конспирации».
Период работы Димитрова в Берлине (1929–1933) в точности совпадает с жесточайшим мировым экономическим кризисом, вошедшим в историю как Великая депрессия. Дезорганизация кредитно-финансовой системы, глубокий спад промышленного производства, разорение крестьян и мелких предпринимателей, инфляция и дороговизна, небывалая безработица (в Германии ею было охвачено 6 миллионов человек) вызвали обострение социально-классовых противоречий и рост протестных акций. В 1929–1932 годах в крупнейших промышленных странах состоялось около 19 тысяч забастовок, в которых участвовало 8,5 миллиона человек.
